— Мне плевать на твое мнение. Можешь говорить что угодно. Но Андрей дееспособный и сам сделает выбор в итоге.

— Он уже сделал, потому я тут, — высокомерно выдала Юля, уверенная, что ее место рядом с ним и Белов ее по праву.

Наверное, я должна была рассказать правду, но на миг, всего лишь на мгновение, усомнилась, а нужно ли? Ведь Андрей мог просто играть, притворяться. У богатых свои причуды, а лучшее, что мне, видимо, сделать — промолчать, не позволяя себе упасть еще ниже.

Впилась ногтями в кожу ладоней, сжав пальцы в кулак. Не плакать, не жаловаться, не роптать на судьбу. Нельзя. Непозволительно. Пореветь можно и потом. От обиды, от несправедливости, от потери… такой странной, да и была ли она? Ведь нельзя потерять то, что всегда было чужим. Но так хотелось всего-то на миг поверить, что он действительно мечтал быть со мной. Не из-за любопытства, не инстинкты им руководили в тот момент, а нечто большее.

Однако вместе с тем что-то резкое кольнуло под ребрами, заставляя прикусить нижнюю губу. В глазах щипало, но я держалась, не разрешая себе даже толику грусти.

— Рада за вас, — произнесла тихо, словно выдавливая из себя каждое слово.

Боль кислотой разъедала, а я мысленно себя уговаривала, что надо потерпеть. Это пройдет. Все проходит. Отпускает. Перегорает. Превращается в золу. Время — вот главный советчик и друг.

И надо было уходить, по крайней мере, я собиралась это сделать. Требовалось оказаться на свежем воздухе. Сделать глубокий вдох, позволяя себе закрыть лицо ладонями и застонать от невыносимой обиды, но успела только развернуться, как меня чуть не сбила женщина, заставив разинуть рот.

К ней хотелось присматриваться, проводя параллели с Андреем. Слишком уж они, на мой взгляд, были похожи. Одни черты лица. Белокурые пряди падали на лоб, и женщина то и дело их зачесывала назад. А на подбородке имелась такая же ямочка. И глаза… они были невозможно голубого цвета. До того насыщенного, что оторваться было сложно.

Женщина, перекинув сумочку на другое плечо, манерно отбросила волосы назад и бросилась в объятия Юли.

Так всхлипнула, будто уже похоронила Белова и теперь являлась вдовой, а у меня в глазах зарябило. Я так отчетливо почувствовала себя лишней. Бесправной.

Осознавая остро, что меня бы никогда не приняли эти люди.

Почему-то думать, что папа Андрея отнесся снисходительно когда-то, в эту минуту совершенно не хотелось.

— С ним все плохо, — зарыдала Юля, уткнувшись в плечо, видимо, матери Андрея.

— Да, я в курсе, мне позвонили из больницы, — произнесла та устало, и еще, кажется, что-то хотела спросить. Но Юля не позволила, утащила за локоть мать Андрея вглубь, напоследок сверкнув победоносным взглядом, а я опустилась на старенький стул с потертой обивкой и прикрыла веки, считая удары собственного сердца.

Жалко, наверное, выглядела, но одиночество обжигало, одновременно и закаляя меня. Вытачивало, делая меня сильнее, резче. Я должна была пережить это, перебороть в себе. Так или иначе, но лучшее, что я могла сделать в этот момент — дождаться выздоровления Андрея.

Это было похоже на жесткое похмелье после разгульной ночи. Я слабо понимал, где нахожусь, кто все эти люди и что, вообще, должен делать.

В длинном коридоре раздавались периодически шаги медперсонала, заставляя вздрагивать и кожей чувствовать этот ледяной холод, словно каждый из них нес недобрую весть.

Категорически не желал общаться с подружкой отца и хоть она пыталась всячески вступить в диалог, треща над ухом, на исходе десятой минуты моя голова начала взрываться. Я просто обхватил виски ладонями и прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. Перенестись мыслями подальше от этого места, пронизанного ожиданием.

— Это ты виноват, — выдала его пассия, укоризненно хмыкнув и сложив ладони домиком.

Не скажу, что подобный вывод меня удивил и, наверное, в другое бы время я поспорил, но в это мгновение чихать хотел на слова человека, который был мне никем. Я просто не прислушивался, поставив заградительный барьер, фильтр, желая не засорять свой мозг ненужным.

— Что-то еще или на этом все? — задал я вопрос с издевкой.

Блондинка закинула ногу на ногу, ее длинные ресницы дрогнули, и я на миг испугался, что она сейчас устроит концерт, разревевшись у меня на плече. Только этого, в общем-то, и не хватало.

— Он долго будет восстанавливаться, — заявила она, — если вообще не превратится в овощ.

— А ты боишься, что получишь от ворот поворот?

— И не надейся, мы так долго были вместе, что…

— У него таких, как ты — десяток, — не стал скрывать истину, зная, что папаша никогда не отличался верностью, да и отбоя не знал от представительниц прекрасного пола. Они липли на него, как мухи, с откровенным желанием, читающимся у них на лицах, что помимо толстого кошелька их мало, что интересовало другое.

— Он обещал жениться! — топнула она ножкой, надув и без того пухлые губы.

— Говорят, мечтать полезно, — развел я руками, все-таки встав со своего места и сделав пару шагов по коридору, желая размяться.

Белокурая обольстительница манерно откинула волосы с плеч, достала зеркальце и взглянула на себя. Кажется, ее куда больше заботил макияж, нежели состояние отца, да и мог ли я винить девчонку в этом? Наверное, нет. Думаю, и отец объективно понимал, для чего она с ним. Она гонялась за его состоянием, он — наслаждался ее молодостью. Потому считал, что они были квиты.

На счастье, вскоре появился врач, он кратко описал ситуацию, был осторожен в прогнозах, но все же надежду смог в меня вселить. Правда, как-то все требовалось сказать бабушке, а главное — бизнес. Что делать с ним? Ведь кто-то должен был встать у руля и тут у меня был только один кандидат — гранд ма. Конечно, не стоило списывать со счетов и брата, но вряд ли наш главный ботаник, мечтающий покорить однажды вершину Каракорум, согласился бы примерить роль большого босса и командовать таким штатом работников.

Запустив пятерню в волосы, я тяжело выдохнул, надеясь, что врач не тронется после дурацких вопросов блондинки, но в это же мгновение на горизонте замаячило еще одно чудо света. Вот уж кто удивил, так удивил. А она, что здесь забыла? Пришла убедиться, что отцу плохо или позлорадствовать?!

— Сыночек, — ринулась мама ко мне, расставив руки в стороны, — как я рада тебя видеть! Молодец, что приехал, отцу сейчас необходима рядом семья.

— Семья? — чуть не рассмеялся от ее слов. — Боюсь, папа бы доплатил каждому, чтобы только мы сюда не являлись.

— Ну и воспитание, — покачала головой мама, сморщив нос, словно почувствовав неприятный запах. — Сразу видно, кто приложил руку к таким дурным манерам.

— Зато тебя не мучает совесть, ма. Ладно, — улыбнулся я устало, — можно найти и другое место для препирательств. Ты-то что здесь забыла?

— Я? — искренне удивила та, отступив назад.

Мой вопрос ее слегка изумил, ресницы родительницы шире распахнулись, мама поджала губы зло, но сдержалась, к всеобщей радости.

Мы с блондинкой ждали ответа, хотя по факту он нам был неинтересен. Я на все сто был уверен, что дамочки надеялись урвать кусок побольше, потому и кружили в коридоре, как воронье. По-настоящему, кажется, отец никому был не нужен в это мгновение, ну кроме своего сына — раздолбая.

Для меня важным была лишь его жизнь. Неважно, сколько на счету у папы средств, даже все обиды — это ничто. Он просто был моим отцом, может, не самым лучшим, но и я тоже не образцовый сынок, успехами которого можно было похвастаться друзьям, рассказывая гордо о достижениях и планах отпрыска. Скорее являлся паршивой овцой, на которого никто не делал ставки, возможно, оно и к лучшему.

— Мам, можешь не отвечать, — коснулся я ее плеча ладонью, легонько его сжав. — Врач сказал, что время покажет. Надо просто подождать. Отец поправится, обязательно.