— Милая, не желаешь поведать ему нашу общую тайну? — елейно пропел, точнее, прокряхтел Белов, сплёвывая кровавый сгусток на асфальт.

— Андрей, — прорычала я, вцепившись пальцами в его плечо, — пожалуйста, прекрати строить из себя пофигиста. И я никому ничего не должна, тем более, отчитываться, доказывая что-то. Ни тебе, ни ему. Если вы оба придурки — это ваши проблемы. Тебя, — взглянула я в его глаза, сглотнув ком в горле, — никто не просил делать это все. Зачем ты постоянно лезешь на рожон, неужели не понимаешь, что мы не пара. Это хождение кругами у меня уже в печенках сидит!

— Думаешь, пора разорвать все? — будто бы забыв о Максе, сосредоточенно произнес Белов, сжав мою кисть.

— Все? — усмехнулась я. — Да не было ничего, как ты не понимаешь?! Абсолютно ничего. Мы разные, слишком… Боже, просто забудь обо мне, — делая глубокий вдох, попыталась я унять сердцебиение, слишком тяжело давались эти слова, сложно было решиться на этот шаг, ведь не было сил больше, но и ломать комедию я изрядно устала.

Мне хотелось ясности, определенности, а не дурацких спектаклей, которыми была уже сыта по горло благодаря Белову.

Он манипулировал, придумывая себе проблемы, которые можно было решить с легкостью, приложив минимум усилий. Но Андрею требовались зрители, он не мог жить спокойно, если рядом не было массовки. К сожалению, у меня имелись другие планы и гробить все, ради того, чтобы стать частью труппы под руководством бездарного режиссера не имелось желания.

Макс, видимо, потерял интерес к Белову за тот отрывок времени, пока я пыталась высказать все, что так долго было у меня внутри. Он лишь вытер рукавом губы и, махнув ребятам, направился прочь, оставив нас с Андреем вдвоем.

Стоя в метре друг от друга, мы оба понимали, что на самом деле нас разделяет куда большее расстояние. Невозможно достать рукой, прикоснуться, нельзя… неправильно это все. У меня не было права на этого парня, да и я по большому счету не нужна была ему.

Какая-то там девочка из бедной семьи, которая еле-еле сводит концы с концами. Серая мышь, над которой можно только смеяться, не замечать ее до поры до времени, единственное для чего она могла пригодиться — это зачеты. Там наверняка она дала бы списать, подсказала бы, забыв, что еще накануне в ее адрес сыпались оскорбления.

Он никогда не задумывался, насколько больно мне было от его слов, что они, будто стрелы, пропитанные ядом, попадали в самое сердце, отравляя мою душу, заставляя рыдать в подушку от несправедливости и непонимания за что и почему?!

Ему было все равно, безразлично, что чувствовала девчонка, которая внутри себя самой пыталась каждый раз выгородить его, споря с разумом и доказывая сердцу, что Белов не совсем уж ничтожен и в нем точно имелось нечто доброе, если хорошенько поискать.

И я, черт возьми, искала, пыталась, порой казалось, что даже находила, но, увы…

— Ты же пожалеешь о своих словах, Кать, и да, я им не верю, — морщась от боли, произнес Андрей.

Костяшки пальцев покрылись тонкой коркой, его челка была перепачкана кровью и грязью, да и сам его вид был далек от привычного лоска. Видно было, что ему тяжело стоять, я на миг сделала к нему шаг, желая стать опорой, но он выставил руки вперед словно отгораживаясь, не желая принимать помощь. Ну да, конечно, гордость ему не позволяла. Да и к дьяволу его!

— Не верь, Андрей, но на этом все. Нам не стоит больше общаться, ни к чему хорошему это не приведет. У тебя есть Юля, думаю, ты сумеешь выкрутиться, и твоя семья в итоге примет ее.

— А ты? Что будешь делать ты? Покидаешь вещи в дорожную сумку и переедешь на вокзал или сразу пойдешь на панель? — зло промолвил он, а у меня рука дрогнула. Захотелось дать ему пощечину, но только пелена слез уже застилала глаза. — В этом ты, Катя, вся. Еще даже не придумала ничего, а уже в штыки любую помощь. Вспомни, что ты не одна. У тебя есть дед, где окажется он? Черт тебя дери, Морева, не будь эгоисткой, — взревел Андрей, схватив ладонями меня за плечи и встряхнув так сильно, что стало не по себе.

— Не вмешивайся в мою жизнь, — резко произнесла я, не сводя с него взгляда, — займись своей, наведи в ней порядок. Я хочу забыть тебя. Ты мне противен, — отчеканила последнее продолжение с какой-то невероятной ненавистью, а внутри вулканы просыпались, грозя испепелить все.

— Ненавидишь, значит, — отступил он, оставляя меня на маленьком островке совершенно одну, — что же хорошо, Кать. Надеюсь, ты не пожалеешь…

А слезы катились по щекам и в этом мраке и тишине аллеи я, кажется, навсегда оставляла не только частичку собственного сердца, но и все иллюзии, которые еще недавно лелеяла и берегла.

— Я уезжаю, — хлопнув входной дверью, на ходу бросил я бабуле, которая со скучающим видом листала прессу, сидя в гостиной.

— Далеко? — мазнув по мне равнодушным взглядом, поинтересовалась она.

Кажется, даже не удивилась моей разукрашенной физиономии. Вот же семейка! Ее внука практически превратили в отбивную, а любимая бабушка смотрела так, словно на мне розы цвели, а не красовались гематомы.

— К себе, — рыкнул я, сглотнув слюну, стоя на первой ступени лестницы.

— Это как-то связано с твоим преображением? — ее брови взметнулись вверх красивой дугой. Старая грымза сняла очки, отложив на журнальный столик, и потянулась в кресле.

— Забудь и сделай одолжение — папаше не сообщай. А то я тебя знаю, по малейшему чиху сразу звонишь любимому бывшему зятю.

— Да бог с тобой, — отмахнулась она. — Ты уже взрослый парень и сам разберешься со своими проблемами. Мне главное, чтобы ты выполнил отцовское условие.

— Начинается, — фыркнул я, понимая, что еще слово и просто взорвусь, разнеся здесь все. — Ба, у тебя еще есть внуки, может, поинтересуешься их судьбой?

— Зачем? — хлопнула бабуля ресницами, поправив осторожно выбившиеся локоны из прически.

— Вообще-то, они тоже твои родственники, — развел руками, цокнув языком, стараясь не ляпнуть лишнего.

А очень хотелось выругаться, потому что не было сил больше терпеть эти тиски, в которых меня зажали отец и она. Семья будто разделилась на два лагеря: с одной стороны, была мама, которая радела за Юльку и мою счастливую жизнь с ней, с другой, отец и эта ведьма всячески старались, чтобы я заимел штамп в паспорте, словно это должно было уберечь меня от всего дурного и в первую очередь поставить мои мозги на место. Странный подход, конечно, вряд ли у меня от этого прибавилось бы ответственности. Теоретически, возможно, конечно, но вот на деле… Похоже, все-таки родне проще смириться, что в семье затесалось слабое звено и им был, кажется, я.

— Ты очень сильно похож на своего деда, — выдала она, мечтательно вздохнув.

Вот и приехали! На деда, значит. Какого по счету?!

— Только не ударяйся в ностальгию. Мне осточертело это все. И ваше дурацкое желание решить за меня. Невесты, свадьбы и прочее.

— Отца-то ты познакомил с ней, а меня? Лицом не вышла или что? — заявила бабуля, вздернув нос.

Прекрасно! В этом семействе хоть кто-то умел хранить секреты?!

— Катя, кажется, — продолжила бабушка. — Случайно не… — улыбнулась она, явно желая продолжить вслух свои размышления, но я нагло ее прервал.

— Нет, — резко отрезал, мечтая прекратить бессмысленную беседу. — Мы расстались.

— Жаль, — потерла родственница подбородок двумя пальцами, хитро сощурившись, — а я-то уже обрадовалась.

— Зря. Видишь, даже здесь я тебя разочаровал.

— В первый раз, что ли? — парировала она, усмехнувшись тихо. — Рассказывай, что произошло?

— Еще чего! — возмутился зло. — Мне не десять, чтобы ныть, уткнувшись в чужое плечо.

— А я бы вернула то время. Тогда ты был милым ребенком.

— Я дрался со всеми подряд и воровал цветы с твоей клумбы.

— Нет, ну с воспитанием у тебя всегда было не очень, Андрей, однако, ты шел всегда на диалог, правда, делал потом все равно по-своему.