Василика кивнула и пошла к колодцу. Повезло, что он находился прямиком во дворе, не надо было бегать к речке через овраг, слушать дивные песни русалок и завидовать их красоте. Что неживые девки, что неживые парни – все отличались ладными станами, чудными лицами. Жаль, внутри них чернела пустота. Василика видела и ощущала её точно так же, как летнее тепло, и сама о том жалела. Было бы славно восхищаться неживыми, а не ужасаться мраку.

– Тоскует наша молодица, – вздохнул Всполох. – Некому сгубить её молодость, вот и тоскует.

– А тебе бы всё хохотать и слухи разносить, – покачала головой Ягиня. – Лучше девке помоги, раз заняться нечем.

– Не переживай, Василика, – дух подлетел к ней. – Вдруг я молодцем обернусь, и мы вместе как запляшем и замилуемся!…

– Тьфу на тебя трижды, – послышался ворчливый голос ведьмы. – Кому сказала, не смущай девку зря!

Василика улыбнулась. Она даже пожалела, что видела в нём младшего брата, но никак не молодца и уж тем более не доброго. Впрочем, духом он был полезнее, особенно когда помог подогреть воду и убрать грязь. За наведением порядка время пролетело быстро, и они не заметили, когда во дворе потемнело и солнце спряталось, уступив место луне. За воротами послышался топот копыт. Всполох быстро затолкнул Василику в баню и приказал на высовываться.

– Хозяйка сказала, – прошипел дух. – Нельзя тебе в избе быть, пока Мрак там.

– Сама же отвадила, – Василика уселась на лавку. – А чем он опасен–то, Мрак этот?

Она слышала, что Мрак, Светоч и Месяц иногда останавливались у Ягини, но не понимала, почему ведьма прятала от них Василику. Неужели её гости были хуже духов Нави?

– Сгубит, – съёжился Всполох. – Так, что шутить потом не захочется.

IV. Костяной дом и ягодное вино

Я чуть не умер, но потом не умер,

Горело небо, океан горел

Мельница

1.

Сколько времени Холмогорское княжество не знало бед? В последний раз собратья Врана пировали, когда он ещё был маленьким птенцом и только учился летать. Теперь же он пересекал леса и людские города, пугая народ своим появлением.

Его следовало бы назвать одним из вороньих царей, но у них никогда не было вожака – его собратья жили по–своему и не мешали другим. Врану повезло родиться удивительно выносливым и сильным. За это его любили ведьмы, колдуны и жители Нави. Только он мог пересекать грань миров и передавать послания живых и мёртвых. У иных не хватало сил – уж слишком сдавливал Навий мир. Он и сам порой едва уносил крылья оттуда.

Знал бы кто, какой там тяжёлый воздух! Врана сдавливало, а снизу скребли когтями жители нижнего мира. Они чуяли тепло и жаждали его. Потому Вран не мог ни остановиться, ни снизиться – оставалось только сопротивляться и лететь дальше.

Мало кто из его собратьев бывал в Нави, мало кто забирался так глубоко, поэтому Врана любили и даже наделяли колдовской силой, вливая ему в кровь необычайную мощь. Ворожба помогала ему легко проноситься мимо мёртвых тварей и приземляться прямиком посреди костяного дворца. Белоснежного, острого. Вран осмотрел башню из человеческих черепов и заметил, что она стала немного выше. Видимо, к её хозяину снова присылали неупокоённых. Там, в Яви, их убивали, превращая в заложных покойников. Навий колдун охотно принимал их и обращал в прах.

Иногда последнего называли царём, но то было неверно. В мире Нави не могло быть царя – никто не мог властвовать над самой Смертью. Никто не знал, как давно и почему среди мёртвых поселился живой колдун, что он сделал, как поборол саму Смерть или договорился с Мораной. То была загадка. Вран же видел, что он спокойно жил в доме из людских костей, иногда пил отвары с живой или мёртвой водой и писал письма знакомым ведьмам.

Колдун жил в мире Нави так давно, что его прозвали Бессмертным, а за худобу и костяной дом – Кощеем. Впрочем, вид у него всё ещё был вполне человеческий. Бледный, худой, но по–прежнему отдающий пламенем Жизни.

– Принёс? – Кощей отряхнул смольную мантию и хмуро взглянул на Врана. Тот потянул лапу вверх, позволяя стянуть письмо, а вместе с ним и склянку с колдовским отваром.

Колдун развернул бумагу и принялся внимательно читать. Вран не узнал, что было в письме – Кощей сразу же бросил его в пламя свечи, стоявшей рядом, схватил склянку, залпом выпил прозрачный отвар, который отдавал полынью, и выдохнул.

– Во дела, – покачал он головой. – Иной раз жалею, что от живых отстранился.

Вран ничего не ответил. Кощей мог сколько угодно жаловаться на собственную участь или ворчать – его всё равно никто не слышал уже много столетий. Вран не помнил, останавливались ли во дворце живые, хотя ходили слухи, что временами к Кощею приходили ведьмы, самые могущественные из них, которые могли спокойно пересечь грань и погостить в мире Нави седмицу–другую. Но мало кто верил в подобное, ведь все знали, что с того света не возвращаются. Только самые выносливые вороны могли пересекать границу и недолго оставаться среди мёртвых.

– Передашь ведьме моё согласие, – сказал Кощей. – И смотри, не перепутай, а то все перья поотрываю.

– Не поотрываешь, – фыркнул Вран. – Но я тебя понял, всё передам.

Он не без удовольствия покинул костяной дворец. Хмурый Кощей никогда не нравился Врану, как и весь Навий мир, где вечно кто–то выл, стонал и плакал. Конечно, были и те, кто обретал заслуженный покой, и тогда души их покидали эту мучильню, устремляясь далеко вверх. Отчасти этим занимался Кощей. Может, то и было главным условием? Смерть не трогала его, а он помогал и ей, и богам, и душам. Не самый благодарный труд, хоть и благородный.

Интересно, что заставило его отречься от Жизни? Тут тоже оставалось полагаться на слухи. Старшие ещё в детстве рассказывали Врану, что Кощей Бессмертный когда–то давно был юношей, полным надежд и веры в лучшее, а после повидал войну, кровь, море предательств и коварства, поседел раньше времени и возненавидел даже воздух, которым дышал, потому как всё вокруг казалось ему отравленным, полным человеческой хитрости и двуличия. Тогда Кощей чуть ли не плюнул богам в лицо, презрел их и их мир и сам вошёл в царство Смерти, но Смерть не знала, что с ним делать: боги не пускали его в высший мир, а для Навьего царства он был слишком чистым. Вот и пришлось договариваться, и с тех пор сидел Кощей в костяном дворце, хмурился, писал о всяком знакомым ведьмам, иногда посылал подарки и ничуть не менялся со временем.

Многие ворожеи были ему благодарны, ведь только он мог доставать мёртвую воду – ценную вещь, нужную для разных колдовских дел. Вран не мог много унести с собой, поэтому приходилось ведьмам довольствоваться небольшими склянками, но и то было им в радость.

Вран летел через мрачный лес. Внизу просили и шипели Нави. Те, что посильнее, принимали облики прекрасных юношей и дев. Они предлагали ворону сладости, кровь, воду и много отдыха. Иной раз приходилось поднимать голову, чтобы увидеть серость вместо ясного неба. В мире мёртвых не светило солнце – вечнозелёные кроны плотно окутывал молочный туман, не давая увидеть, что творилось в вышине. Вран знал, что последней не было – лишь бескрайняя пустота.

Удивительно, как Кощей не сошёл с ума, прожив наверняка не один век в одиночестве, среди тварей и мрака. Видимо, он видел худшее. Его могли убить собственные друзья или полюбовница. А может, и то, и другое – не зря ведь поседел в молодости. Если судить по его виду… Вран сказал бы, что Кощей увидел всю черноту мира и испытал её на себе. Незавидная участь.

Он поёжился от одной мысли и полетел как можно быстрее. Всё же Навий мир казался Врану слишком безумным и жутким – чего только стоили лики, вырезанные на стволах деревьев! Они изображали мучения, вынуждая милосердного путника остановиться. Но стоило замереть и засмотреться, как из ниоткуда наверняка появились бы лапы и схватили живого. Вран видел это однажды, потому прекрасно знал: не стоило обращать внимания ни на них, ни на остальных тварей.