Кем, собственно, был сэр Уильям Уайзман? В 1917 году он был тридцатидвухлетним офицером британской армии, отравленным газом на Западном фронте, и недавно завербованным Секретной разведывательной службой (SIS: в просторечии MI6) для организации резидентуры в нейтральном Нью-Йорке. Он был лучшим воплощением скрытности, какое только можно было найти. Уайзман был, можно сказать, кадровым членом британской элиты, баронетом, выпускником Кембриджа, который сделал карьеру в банковской сфере. Вскоре это привело его к контакту с американцами, такими как страховой магнат Генри У. Марш — человеком, имеющим тесные связи с Морганом и властной элитой Уолл-стрит.[524] Такие связи давали Уайзману доступ и влияние в Нью-Йорке, что было необходимо для успеха его разведывательной операции. У его правой руки, Туэйтса, были свои связи, поскольку он ранее работал в "New-York World" и был личным секретарём её главы Джозефа Пулитцера. Работая на "World", Твейтс познакомился и подружился с Фрэнком Полком, человеком, который стал советником Госдепартамента и главой его разведывательного бюро. В свою очередь, именно Полк познакомил Уайзмана с полковником Эдвардом М. Хаусом, советником и доверенным лицом президента Вильсона. Хаус привёл Уайзмана, агента иностранной разведки, прямо в Белый дом и свёл ему прямо с Вильсоном.

Связи Уайзмана с Хаусом и Вильсоном также предполагают связь с Чарльзом Крейном. Чикагский магнат был вхож как в Палату Представителей, так и к президенту и сам часто посещал Белый дом. Он ни за что не пропустил бы вторжение Уайзмена на эту территорию. Крейн и англичанин также разделяли общую связь с Ричардом Готтейлом. При поддержке Крейна незадолго до войны Готтейл предложил отправиться в Россию в качестве "специального агента" и провести прямые переговоры с царём.[525] Готтейл и Крейн также разделяли взаимное подозрение в отношении Шиффа и его прогерманизма. Кроме того, Крейн был знаком с госсекретарём Фрэнком Полком, человеком, который познакомил Хауса и Уайзмана, а сын Крейна служил личным помощником госсекретаря. В общем, настоящая цепочка из связей.

Однако, возможно, самые интригующие отношения Уайзмана и Твейтса были с Сидни Рейли и группой квазиреволюционеров вокруг него. Резко контрастируя с негативными оценками Рейли, которые офис Уайзмана официально предоставлял Лондону и американцам, Твейтс позже похвалил его за предоставление "ценных услуг" и признался, что "несколько раз встречался с ним вместе с доктором Александром Вайнштейном, одним из самых приятных русских, которых я знаю".[526] Помните полковника Некрасова, русского офицера в Нью-Йорке, обвинённого в должностных преступлениях или ещё похуже? Именно Рейли и Вайнштейн дали ему "справку о состоянии здоровья", и Твейтс с готовностью поверил им на слово.[527] Почему?

Даже Энтони Джекальски занимался "небольшой шпионской работой для союзников", которая закончилась его неудачным арестом в Техасе.[528] В конце 1917 года Твейтс вмешался, чтобы обеспечить Рейли назначение в Королевский лётный корпус, и он и Уайзман "благосклонно доложили" о Рейли в Лондон.[529] Имея дело с такими людьми, как Рейли и Вайнштейн, Уайзман общался с людьми, которых многие считали мошенниками или хуже того и которые были связаны с русским революционным подпольем. Уайзман получил информацию об интригах среди русских в Нью-Йорке из соглашений и деятельности немецких агентов среди них. Но что Рейли и его друзья извлекли из этой сделки? Предположительно, то же самое Розенблюм получил от Мелвилла много лет назад: защиту и, когда необходимо, одолжение или два.

Эти и другие подробности позже привели специального агента Госдепартамента Роберта Шарпа к выводу, что Рейли "подбросили" британцам "благодаря тому же тайному влиянию, из-за которого много лет назад [им] подбросили сэра Уильяма Уайзмана".[530] Шарп был довольно взволнованным и, возможно, немного легковерным, но он не был сумасшедшим. Происходило что-то странное.

Главный вопрос о Уайзмане, как и о многих других в этой истории, заключается в том, кому же он на самом деле служил? В Лондоне его "проамериканские настроения" вызвали антагонизм, а в британской разведке были те, кто подозревал его в гораздо худшем: "предательстве и измене во время войны".[531] Точные причины никогда не проясняются, но часть этого, безусловно, была связана с отношениями Уайзмена с такими, как Рейли и Отто Кан. Одним из примеров было то, что в 1916 или 1917 году Уайзман и Кан присутствовали на приеме в честь индийского поэта и народного борца Рабиндраната Тагора. На конклаве Тагор, который был связан с антибритански настроенными "Друзьями свободы Индии", публично поблагодарил Кана и "Kuhn Loeb" за "предоставление ему финансовых средств".[532] Всё это якобы имело отношение к "использованию волнений в Индии в интересах Kuhn Loeb".[533] Существовал ли аналогичный план "использовать беспорядки" в России?

Шарп также обнаружил связи между Уайзманом и "американским миллионером", ставшим большевистским пропагандистом, Джоном Де Кеем.[534] Последний был любопытным персонажем. Он и Уайземан познакомились в довоенной Мексике, где оба спекулировали скотом, землёй и железными дорогами. В начале войны Де Кей появился в качестве немецкого агента, пытавшегося продать бельгийцам фальшивые мексиканские винтовки. Скрываясь от закона нескольких стран, он нашёл убежище в Швейцарии, где в 1917 году британская разведка называла его "начальником отдела убийств и саботажа германского секретного бюро".[535] В Швейцарии Де Кей субсидировал пораженческую пропаганду, а позже выдал себя за агента Коминтерна. Есть свидетельства, указывающие на связь между ним и вышеупомянутым бароном фон дер Роппом, возможно, даже Боло Пашой. Неудивительно, что кое-кто в Лондоне заподозрил неладное. Самым ужасным, по мнению Шарпа, было то, что после войны Отто Кан наградил Уайзмана работой в "Kuhn Loeb".

Tроцкий не стал задерживаться в роскошном отеле "Astor". Всегда готовые помочь руки нашли ему современную трёхкомнатную квартиру в Бронксе за очень разумные 18 долларов в месяц. Он внёс арендную плату за 3 месяца вперёд, что снова противоречит утверждению Лора о том, что "денежный вопрос был серьёзной проблемой".[536] Поскольку квартира досталась без мебели, Троцкие приобрели её в рассрочку на сумму 200 долларов. Для этого требовался поручитель. Как рассказывал Троцкий, его единственной работой в Нью-Йорке "была работа революционного социалиста", и он отмахивался от утверждений, что подрабатывал статистом в кино или чистильщиком трески.[537] Лор также отвергал такие "фантастические истории".[538] Они действительно были фантастическими, но есть законные вопросы о сумме денег, полученных Троцким, и откуда они взялись.