«Конечно можешь».

Мой скакун остановился. Оказалось, за разговорами я и не заметила, как мы добрались до холла рядом с канцелярией. Поддерживаемая лапкой Уголька, соскользнула с его спины на пол и подошла к мордочке. Погладила любезно подставленный лоб, приняла поглаживания усиками и лапками и помахала вслед умчавшемуся чотту.

— Курсант, вернитесь! — остановил меня окрик, когда я уже почти подошла к своему месту в столовой.

— Да, лэр! — повернувшись по уставу, ответила я.

Незнакомый сержант, остановивший меня, осмотрел меня таким выразительным взглядом, что я всё поняла без слов. Неряха — мой комбинезон, еще утром белоснежный, был в ржавых разводах — от перил и ступеней, по которым я спускалась, в темных пятнах — от лапок чоттов. Разгильдяйка — опоздала на ужин. Невежа — прошла мимо сержанта и не поприветствовала.

— Виновата, лэр! Но я только что вышла из подвала и умираю от голода, — устало начала я.

— Курсант, вы оправдываетесь тем, что нарушили запрет?! — от удивления вояка даже орать забыл.

— Разве его еще не сняли? — добила я несчастного вопросом.

Он стоял, хватая воздух открытым ртом, пытаясь что-то показать рукой, но я не поняла пантомимы и попросила:

— Можно я сначала поем, а потом вы мне всё расскажете? — и почти упала на свой стул.

Тут же передо мной опустился поднос, на котором стояла тарелка с большим куском припущенной рыбы, политой светлым соусом с кусочками зелёных овощей.

«Сейчас тебя поведут в карцер!» — предупредила Реста, наблюдая происходящее за моей спиной.

«Хоть на расстрел, но сначала я поем!»

— Девочки, что происходит? — зашептала Цитиц. — Агапи, ты откуда такая грязная?

— И голодная. Поэтому дай мне спокойно поесть. Всё потом, — стараясь отделять вилкой и ножом от рыбы небольшие кусочки, а не заглотить порцию целиком, ответила я.

— Курсант Агапи! — раздалось за спиной.

— Да, лэр! — вовремя успев прожевать и проглотить кусок, встала, повернулась и почти уперлась носом в грудь главного сержанта Огокса.

Тот внимательно осмотрел меня с головы до ног и с упреком покачал головой:

— Почему боевую форму не надела?

— В ней тяжело, а я была под прикрытием ректора, инспектора и дракона, — чуть не заплакала я.

— Посажу-ка я тебя под арест, чтобы всем спокойнее было, — продолжая рассматривать меня, задумчиво сказал мой бывший напарник.

— С радостью! Только кормите вовремя!

— Иди умойся и доедай, — отпустил меня сержант.

В умывальнике, увидев свое отражение, я ахнула:

— Ой, мамочки!

«Мылом, мылом, мылом, мылом умывался без конца, смыл и ваксу, и чернила с неумытого лица», — бубнила про себя, отмывая руки и лицо от следов посещения жилища чоттов. Неудивительно, что меня хотели из столовой выгнать. Ржаво-серые разводы, как у солдата спецназа на вылазке в джунглях, «украшали» моё лицо. Только глаза сверкали на перемазанной моське. Сколько раз за сегодня я вытирала пот и слёзы, втирая грязь в кожу, не вспомню. Не под краном бы мне плескаться сейчас, а погрузиться в ароматную пену ванны, да где же её взять.

— Ты где от нас прячешься? — опять зашептала Цитиц. — И на обеде тебя не было. Ой, это он к тебе идёт?

Я подняла голову от тарелки и увидела идущий в нашу сторону предмет воздыханий соседки. Онтрикс и впрямь был хорош. Высокий, форменный комбинезон не скрывал мускулистого торса, а подчёркивал всю его красоту. Вот только хвост, который он перекинул через руку, какой-то потрёпанный. Словно моль посекла. Парень подошёл к нашему столу, отвесил поклон и протянул белочке маленькое зелёное гнездышко, в центре которого лежал блестящий орешек.

— Прими, прекрасная Цитиц, и стань моей сажелей навсегда, — и он гордо продемонстрировал свой общипанный хвост.

Но Цитиц, наша влюблённая по уши Цитиц, издали осмотрев подарок, только фыркнула:

— В нашем княжестве такие нивИки подносят самужи, живущие на нижних ветвях. Я, Цитиц, дочь могучего Атанела суль Кутанского, не могу принять столь малый нивИк. Мой род осудит меня, — и, повернувшись ко мне, спросила: — Так ты говоришь, что твоё горло уже восстановилось?

Курсант резко отвернулся и, не говоря ни слова, пошел на выход. Мы с Рестой уставились на соседку:

— Что? — зашептала она. — Да, он мне безумно нравится. Подошел бы просто так, без нивИка, я бы уже висела у него шее. А он же предлагает стать его сажелей. Ещё и навсегда. Это же всерьез!

«Ты что-нибудь поняла?» — спросила меня Реста.

«Нет! — доедая рыбу, ответила я. — Уводим в комнату и там выслушиваем. Нечего тут народ развлекать».

— В нашем мире у онтриксов есть обычай, — уже в комнате рассказывала Цитиц. — Парень, желающий взять в своё гнездо сажелю, дарит ей символическое гнездышко, сплетённое из шерсти собственного хвоста. Чем знатнее род сажели, тем больше должен быть нивИк и тем крупней в нём должен быть орешек. Большие нивИки плетут, жертвуя красотой хвоста, те самужи, которые хотят показать, как дорога ему желанная девушка. А этот, — белочка захлюпала носом, — принёс мне что-то непотребное. Наверное, заметил, что я на него глазками сверкаю, и решил по-быстрому породниться с нашим родом.

— А сам он кто? — спросила я.

Цитиц удивлённо посмотрела на меня:

— Не знаю.

Мы с Рестой переглянулись.

— Сейчас выясним, — пообещала деятельная теватка и, прикрыв глаза, замолчала. — Его зовут Серес суд Лэвижанский. Отец сказал. Вас, онтриксов, в училище всего двое. Не перепутаешь.

И мы опять уставились на белочку, которая пыталась упасть в спасительный обморок, но никак не могла этого сделать.

— Девочки, этот «суд» — первый наследник соседнего княжества, которое во много раз больше нашего. Вот теперь род меня не только осудит, но и прибьет.

Я искренне сочувствовала Цитиц, но спать хотела еще больше. Едва не уснув в душе, я, как была в халате и с полотенцем на голове, упала в постель и провалилась в сон.

Из сна вынырнула рывком, сразу. Открыла глаза в предрассветный сумрак, вспомнила, как я уснула. С ужасом дотронулась до головы, понимая, что мне предстоит разбирать воронье гнездо из собственных волос. Вряд ли здесь магия поможет. Но полотенца нет, а высушенные волосы заплетены в косу и уложены в высокую «гулю». Заботливые соседки постарались. Повезло мне с ними. Хоть мы из разных миров, с разными темпераментами и взглядами на жизнь, но относимся друг к другу с уважением, пониманием и принятием. Что еще нужно для мирного сосуществования трех девиц? Разве что устроить пижамную вечеринку и вволю потрепаться о том, что на сердце лежит. Известно же, что раздели печаль с другом — станет она в два раза меньше. Раздели радость — увеличится вдвое.

На завтрак Цитиц едва плелась. Она всё утро ходила как в воду опущенная и ежеминутно корила себя за вчерашний промах.

— Девочки, что мне делать? — ныла она.

— Знаешь, вчера на такой же вопрос я получила мудрый совет: «Не всегда надо что-то делать. Иногда стоит просто подождать, и всё само сложится».

— Хороший совет! — поддержала меня теватка. — Подожди. Никто не знает, что будет даже через удар сердца.

Нас прервал хорошо знакомый мне голос:

— Срочное построение для преподавателей и курсантов Учебного Корпуса. Включаю обратный отчёт.

И в здании зазвучал уже привычный отчёт метронома, и напоминание механическим голосом:

— До начала сбора осталось пятьсот стандартных единиц… четыреста…

Затерявшись в белоснежной группе первокурсников, я наблюдала, как солидно проходят к своему месту преподаватели, приветствуя друг друга, как носятся сержанты, рявкая вполголоса на нерадивых подопечных, как, почёсываясь и позёвывая, строятся курсанты. Но вот в центр вышел Инк. А за спиной у него возвышался дед, в сюртуке преподавателя Учебного Корпуса. Рес Плой его в преподы ангажировал, что ли?! Метроном закончил отчет отпущенного времени, главный сержант Огокс доложил, что все в порядке, все на месте, и отступил в сторону.

— Пора выполнить моё обещание и рассказать о том, что происходит, — начал инспектор, слегка усилив голос магией. — В подвалах были обнаружены представители реликтовой расы первых обитателей планеты. Королева-матка и её… э-э-э-э… кхм… небольшая свита.