— На втором курсе парень с Океана учится. Он, узнав о скандале в столовой, отвел сплетника в зал для спаррингов и отделал так, что у отца добавилось работы. У него кто-то из семьи погиб, а могли все. Сержанты сделали вид, что это была учебная дуэль и курсант пострадал по собственной неосторожности.

Я мысленно застонала. Не нужна мне известность и слава. Хочу тихой и спокойной жизни. Хочу выучиться на травницу, купить домик с хорошим садом и огородом, в котором буду разводить лечебные растения. Сформулировав эту мысль, я даже дыхание задержала. Кажется, впервые с момента падения в провал у меня определилась цель будущей жизни. Обоснуюсь, конечно же, на Океане. Там Френки, там климат мягкий, там дедушка Лёша и дядюшка Нил. А еще лапочка Масяня. Как же я скучаю по ним!

— Агапи, ты долго еще спать будешь? На завтрак опоздаешь, — будила меня соседка, мягко тряся за плечо.

Впервые за дни пребывания в этом мире я не встретила рассвет. Зато выспалась от души и обошлось без страшных снов. Лениво потягиваясь и выпутываясь из волос, которые забыла заплести вечером, я мысленно составляла план на день. Перечислив предстоящие дела, поняла, что надо поторопиться. Самое трудное — собрать волосы.

«Ах, Реста, как тебе повезло, что не надо каждый день возиться с этой неуправляемой копной!»

— Разве это трудно?

— «Конечно! Расчесать, собрать, заколоть или заплести. Надоело!»

Девушка подошла ко мне, легко дотронулась до перепутанных прядей, что-то прошептала, и я почувствовала, как мои волосы собрались в аккуратные локоны, потом закрутились, переплелись и плотно прилегли к голове.

«Как это?!» — разглядывала я свое отражение с аккуратной причёской.

— Я же целитель. Нам приходится ухаживать за больными различных рас. Попадаются очень лохматые. Поэтому заклинания по обслуживанию шевелюры входят в обязательную начальную подготовку младшего персонала.

«Научи!» — взмолилась я.

Теватка взяла лист бумаги, начертила две несложные схемы распределения силы и под каждой написала заклинание.

— Это чтобы расплести, а это чтобы собрать. Разнообразия причёсок нет, но, когда торопишься — выручает.

«Спасибо, лапушка! Вечером опробую. А как снять заклятие молчания ты тоже знаешь?»

— Знаю, но не скажу. Отец предупредил.

Ну и ладно! Всё равно после завтрака собиралась наведаться в медблок. Цитиц проведать и доктору показаться.

В столовую мы пришли последними. Курсанты с энтузиазмом поглощали завтрак, сержанты и дежурные преподаватели прохаживались между столами, следя за порядком. Первым нас заметил главный сержант Огокс.

— Ну, всё! — прошипела Реста. — Сейчас влепит внеочередные дежурства за нарушение дисциплины.

Но сержант, приветливо кивнув теватке, протянул мне раскрытую правую ладонь:

— Практикант! Я рад тебя видеть.

К нам подошли еще несколько сержантов и немного неуклюже протянули мне руки для пожатия. Один перепутал и протянул левую. Но привычка хлопать приветственно по плечу у них осталась. Я терпеливо улыбалась парням, кивала и думала о том, что попрошу у целителя мазь от ушибов.

— Ты прямо центр Вселенной! — хихикнула соседка, когда мы добрались до нашего стола.

Наверное, это синоним земной «звезды», предположила я. Вот только к звёздности не стремлюсь.

«Давай поменяемся?» — парировала шутку и принялась за предписанную мне папенькой Ресты диетическую еду.

«Не-е-е-е… Целителям присуща скромность».

«Думаю, травникам, к гильдии которых я хочу примкнуть, она подходит еще больше. Возня в почве и удобрениях не способствует развитию гордыни».

«Разве ты не в гильдию героев прошение подаешь?»

«Повременю пока. Подвигов маловато!»

За едой удобно болтать ментально. Жевать общение не мешает. И не слышит никто приятельской перепалки, а то подумают еще, что девчонки ссорятся.

— Я на занятия. А ты чем займешься?

«Сначала пойду в медблок, потом в подвалы к чоттам».

— Береги себя!

«Спасибо, подружка. Всё будет хорошо!»

— Ты опять дымила? — после осмотра спросил лэр Сетляр.

«Оно как-то само получается, когда эмоций много, — виновато вздохнула я. — Опять горло сожгла? Но я не чувствую боли».

— У тебя сажа в дымоходах осталась, — усмехнулся целитель. — Кстати, заклятие можешь снять. Устала молчать?

Когда я молчала? Кто бы мне дал? Только и делаю, что выясняю, отстаиваю, убеждаю… Хорошо, что голоса не было. Сорвала бы уже раз пять или шесть. Кастование оказалось простым. «Могла бы и сама догадаться!» — попеняла я себе. Всего-то вектор силы сменить на обратное направление. Но самоволие при лечении опасно, и я не жалею об отсутствии голоса в эти дни.

— Док… кхе-кхе… доктор, могу я… кхе-кхе… Цитиц повидать? — связки отвыкли от привычной работы, и первые слова дались с некоторым трудом.

— Можешь, конечно. Я её к вечеру всё равно выгоню. От неё столько шума и мусора, что персонал и больные уже стонут.

— Только вчера доставили. Когда она вам уже успела насолить?

— До соли Цитиц пока еще не добралась, но шелуха и обёртки везде! И где она всё это берёт?! Посетителей не было, а запасы не заканчиваются. Грызет постоянно, — он взглянул на меня с подозрением. — Ты ей подарки не несёшь?

— Нет, доктор. Мне её угощать нечем.

— Странное слово — «док-тор». Что оно значит?

— Простите! Это я по привычке. В моем мире не принято говорить «целитель», «лекарь». Профессию называют «врач», а уважительно обращаются «доктор».

— Как всё запутано!

— Ещё как! — наслаждаясь возможностью говорить вслух, я углубила тему. — Забавно, что в моём родном языке слова «врать» — говорить неправду и «врач» — человек, который лечит, близкие не только по звучанию, но и по смыслу.

— Как это? — удивился лэр Сетляр. — Ваши целители лгут?

— Наверное, бывают и такие, но не в этом дело. Наш язык живой и всё время меняется. Иные слова даже другой смысл приобретают. Давным-давно врать было не стыдно. Потому что это значило «говорить». Повествовать, нашёптывать. Чем и занимались древние лекари — нашёптывали больному заговоры на спасение от хвори, на поправку здоровья. Вот и получилось, что тот, кто врет, — врач. Потому, что тот, кто ткёт, — ткач, а тот, кто рвёт, — рвач. А в одном из родственных языков до сих пор врачом колдунов называют.

— Как интересно ты рассказываешь, — улыбнулся целитель. — И знаешь много.

— Просто я люблю родной язык. Он волшебный, с глубокими корнями и смыслами, — грустно сказала я, понимая, что теперь по-русски говорить буду редко. — Но я вас совсем заболтала! Пойду. Спасибо за всё.

В палате Цитиц была одна. Она с ногами забралась на высокую тумбочку, стоящую у окна, и грустно рассматривала пустынный пейзаж, шелестя очередным пакетом с лакомством.

— Будешь так много есть — растолстеешь, — сказала я вместо приветствия. — И тот симпатичный онтрикс с третьего курса больше не будет обращать на тебя внимание.

— Он и так не обращает, — грустно вздохнула белочка. — Оказывается, тогда он на тебя пялился.

— Подожди, так ты потащилась в подвалы, чтобы…

— Да! Не одной тебе хочется быть центром Вселенной!

— Глупенькая, не хочу я славы и внимания. Можешь мне поверить, всё это мишура. Пройдет два дня, и все забудут о моих «подвигах». Начнут восхищаться кем-то другим. А рисковать жизнью ради заинтересованного взгляда симпатичного парня неразумно.

— Ты говоришь, как моя мать. Она тоже всё время говорит, что это самужи должны нас добиваться, а приличная сажеля может только благосклонно взирать на их турниры, — девочка скорчила постную мордочку, опустила длинные пушистые ресницы и томно вздохнула, изображая «приличную сажелю».

— Правильно твоя мама говорит. Слушайся её. Она желает тебе добра и счастья.

— Не хочу я ждать! Почему никто не принимает меня всерьёз, как взрослую?!

— Потому что ты ведёшь себя как капризный, избалованный ребёнок. А детьми могут умиляться, сюсюкать с ними, но никак не биться за них на турнире.