Sind Klagen voller Qual und Schmerzen

Aus einer halb erstorbnen Brust,

Aus einem dir getreuen Herzen

Dir, Doris, stets noch unbewusst?

Vermag mein Lied dich zu bewegen,

So sprich doch einmal noch zu mich,

Kann ich noch deine Lieb erregen,

Mein Thirsis, ja ich liebe dich!

Und nun — nun willst du mich verlassen,

Du scheinst auf ewig vor mich fliehn,

Ists moglich, konntest du mich hassen

Und alles Gluck mit dir entziehn?

Ein Herz, das nur fur dich geschaffen,

Das du die Liebe selbst gelehrt,

Willst du, statt zu belohnen, strafen,

Ein Herz, das dich allein verehrt.

Doch soll ich den Verlust empfinden,

So lindre dieses meinen Schmerz.

Nie wirst du einen Thirsis finden,

Nie ein dir so getreues Herz.

ПЕРЕВОД:

ПЕСНЯ

Когда же свижусь вновь с тобою,

Дорида милая моя?

О, тронься же моей мольбою,

Услышь, как воздыхаю я.

Ужель моих и мук и пеней,

О дева красоты,

И сердца верного молений

Досель не услыхала ты?

Коль песнь моя тебя тревожит,

Так повторяй же мне, молю,

Коль страсть твоя пылать возможет:

«О Тирсис, я тебя люблю».

И вот меня ты покидаешь.

Видать, я стал тебе невмочь.

Ужель ты зло ко мне питаешь

И счастье всё уносишь прочь?

То сердце, что тебя лишь чтило,

Тебе бы надо наградить.

Его любви ты обучила,

Чтобы теперь его казнить.

Да будет же в сердечной боли

Одно утехою моей:

Ты Тирсиса не сыщешь боле,

Ни сердца не найдешь верней.

AUF DEN K<ONIG> V<ON> P<REUssEN>{*}

Er war der grosste Geist, das Muster grosster Dichter,

Der Tonkunst grosste Ehr, der grosste Sittenrichter,

Der grosste Konig seiner Zeit

Und auch der grosste Freund der Menschenfei<n>dlichkeit.

ПЕРЕВОД:

НА КОРОЛЯ ПРУССИИ

Дела его пиитством превелики,

Блюститель нравов он, прославлен он в музыке,

Монарх великий, мощный дух

И ненавистникам людского рода друг.

ПРИЛОЖЕНИЯ

НЕОКОНЧЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ И НАБРОСКИ

ВДОВА{*}

Кто нежность жен к мужьям осмелится оспорить,

Одних чтоб похвалить, других чтобы позорить,

И станет правилом всеобщим принимать,

Что будто нежности в жена́х нельзя сыскать, —

С тем тотчас я готов хоть пред судом тягаться,

А мало этого — на поединке драться.

«Неправда, — я скажу, —

Чтоб нежным уж жена́м к мужьям не отыскаться».

И докажу

Противное тому тем, что́ я расскажу.

Жена лишилася супруга,

Любезного дружочка, друга,

Когда и как, не знаю я;

Довольно, что жена моя,

В отчаяньи таком жестоком,

В унынии таком глубоком,

В каком никто жены другой

Не видывал родясь, я чаю, никакой,

К могиле мужниной по всякий день приходит

И страшный плач и вопль над мужем производит

И, словом, смертною объемлется тоской.

А муж ее был погребен

На том кладбище, где и прочих хоронили,

А те кладбища были

За городской стеной, где грешников казнили.

В то время, как вдовы был муж тут погребен,

Был грешник тут казнен,

А именно повешен,

За то, что в воровстве был грешен,

И был его стеречь приставлен часовой.

В том городе обряд такой,

Что грешников долой, повесив, не снимают,

А на глаголе оставляют,

Чтобы воров других тем зрелищем страшить

И к воровству бы в них охоту отвратить.

Вдова моя горюет

И над могилою и день и ночь,

Не отходя ни на минуту прочь,

Тоскует

И, зляе что еще, нарочно голодует,

Чтобы из нежности к супругу своему

Последовать скоряй на тот же свет к нему.

Страж грешника сей вопль и горький плач внимает;