И там, где соловьям вороны петь мешают,

Там без пощады их и ловят и гоняют.

А что бездельников кольнул я пером, —

Кто честен, думаю, не будет мне врагом.

Когда бы на меня кто, например, озлился,

Что мной глупец или бездельник обличился,

То стану и его равно подозревать

И тож бездельником или глупцом считать,

И имя и дела его изобличая.

А если про кого хоть явно не скажу,

Тихонько на того хоть пальцем укажу,

Дам свету знать о нем, дела его вещая,

Такими новые картины умножая.

ПИСЬМО{*}

Вот как, мой друг, судьба играть изволит нами;

Мы нехотя ее окованы цепями.

Я полагал было себя определить,

Чтоб сходно с склонностью моею век прожить:

В науках, например, приятных упражняться

И светских всех сует как можно удаляться,

То с равнодушием об оных размышлять,

А иногда пером их тайно осмеять

Да Львов мне не дал жить, как жить бы мне желалось

(Отчасти он и прав, мне после показалось).

«Послушай, — он сказал, — совета моего:

Без денег ум не ум и знанье ничего,

А от наук одних ты не разбогатеешь

И потеряешь то еще, что ты имеешь.

Стихам себя хотя утешно посвятить,

Да бойся по миру ты от стихов ходить.

Нет, сделай наперед себе ты состоянье».

Итак, вхожу теперь в большое то познанье,

Как деньги, сильну власть всего, приобретать

И ими всем тогда по воле управлять.

Представь себе, что я чрез деньги делать стану:

Всё будет моему покорствовать карману.

Вот первое, что я хочу тогда начать:

Хвостов подкуплен быв Фонвизина ругать,

Я передам ему, чтоб больше не бранился,

Стихи бы не срамил и сам бы не срамился:

«Чем больше будешь ты Фонвизина бранить,

Тем больше будешь ты его чрез брань хвалить.

Ты сам его, скажу, хоть втайне почитаешь,

Да въявь затем бранишь, что плату получаешь».

И мой Хвостов тогда не только замолчит,

Но брань подкупщику он тут же сочинит.

В театрах, например, я сколько их ни знаю,

Так неустройство в них большое примечаю;

А чтоб порядок в них с устройством виден был,

Я <в> ложи и партер за всех бы уплатил

И впуск позволил бы иметь по рассмотренью,

Сказавши зрителям-невежам к устыженью:

«Вы, кои Талию сбираетесь смотреть,

Уж полно вам пред ней в невежестве шуметь,

Слова ее глушить рассказами своими

И зрителям скучать нелепостьми такими

Те, кои, зная вкус в игра́х богини сей,

Приходят ей внимать, а не шуметь пред ней, —

А вы, сюда вошед зачем, не зная сами,

Ступайте тешиться вы с прочими глупцами.

Театр вам говорит: ступайте прочь отсель

Смотреть на игрища в опальный карусель!»

Вот так бы всяко зло, где только показалось,

Чрез выкуп деньгами всё больше уменьшалось

Карману царскому, ты скажешь, должно быть,

Когда чрез деньги зло хотеть всё выкупить,

Нет, силам буду я своим собразоваться;

Иному злу уж злом и будет оставаться.

Когда б казна царей зло выкупать могла,—

Так уж давно следов не видели бы зла.

ОДА НА ПОДЬЯЧИХ{*}

Подьячих всяк бранит, поносит

И род их плутовским зовет

И им в ругательство возносит,

Что меры их бездельствам нет,

Что будто всяк от них страдает

И от крючков их погибает,

Что, словом, все беды от них —

Вот как описывают их.

Однако, прямо коль признаться,

Напрасно столько их бранят,

Досадуют на них и злятся,

Казнить и вешать их хотят.

Я тотчас пользу их представлю

И вас самих сказать заставлю —

Не в пользу ль многим плутни их,

Хотя и злобствуют на них?

Иные случаи бывают,

Где нужна много помощь их, —

Тут просят их, тут и ласкают

 И вспоможенья ждут от них,

Коль перетолковать уставы,

Коль превратить закон и правы

Иль обмануть в суде судей

Для пользы собственной своей.

Когда на конной торг бывает

И если лошадь кто купил,

Указ тогда повелевает,

Чтоб пошлину тот заплатил

Но если дорог конь случится,

Ведь пошлиною разорится

Подьячий тотчас даст совет.

Конь в сто рублев за рубль пойдет.