— Ля, как завертелся! Буянить не будешь? — спрашивал старик, ответом ему служил этакий кивок, из-за которого юноша еще пуще закопался в грязь.

— Хааа!! — наконец смог вздохнуть полной грудью юноша и устало перевернулся на спину. Убрав остатки комков влажной землицы с лица, теперь он уже мог разглядеть и понять, в какой ситуации вообще оказался. Та была весьма… необычна.

Марика стояла в стороне с лицом, полным гнева, волосы её встали дыбом, да и сама она чуть ли не на четвереньки опустилась, а сдерживать её приходилось Ларике, эмоции которой в этот раз было сложно разобрать. «Смерть» волнами исходила от тела седовласой в сторону «старика», которым, кстати, оказался и не старик вовсе. Мужчина такой в самом расцвете сил похожий на героев из всевозможных легенд, изображения которых можно было найти в соответствующих книгах, — высокий широкоплечий он напоминал цельную статую, золотистые и немного завивающиеся к кончикам волосы развевались на ветру, а взор его усталых чисто голубых глаз был немного насмешливым и направлен на самого юношу. «Старика» окутывал ореол света, от которого «Смерть» отскакивала, как слизняки от соли. И Зен, несомненно, принял бы его за настоящего справедливого, праведного и добродушного Героя, если бы не его окровавленные одежды, которые он прятал за походной накидкой с глубоким капюшоном.

— Эм, прошу прощения, может, кто-нибудь всё же соизволит объяснить, что вообще произошло? — сделал попытку докопаться до истины юноша.

— Ох, какие манеры, пацан! Так ты у нас, значится, «из грязи в князи»! Хе-хе-хе-хе! — кто такие эти самые «князи» было понятно лишь одному «старику», но тот не обращал внимания не взгляды непонимания и продолжил. — Сперва должно представиться, имя моё вашей милости, конечно, мало что скажет, потому как я лишь простой старый путник, что совершенно случайно повстречал вашу веселую компанию на своем нелегком пути. — с жестами и излишним артистизмом объяснял старик.

— Хватит врать, старый. А ты пусти, сестра. — холод, что исходил от голоса Марики, казалось, даже заставлял тускнеть свет, что исходил от старика.

— Какая ты всё-таки неприветливая, совсем не меняешься, эх… От друга своего понабралась али это на тебя так «исправление» подействовало? Хе-хе-хех! — старик рассмеялся, но глаза взгляд его был серьезным — глаза сузились, и он внимательно наблюдал за тем, как от одного лишь его слова Марика вначале застыла, а потом… потом был УЖАС.

Такой, что коленки у юноши затряслись, а голова опустела, и чувствовал он лишь этот противный и липки страх, что обволакивал его внутренности. Весь мир, казалось, опустел, заполнившись такой отталкивающей чернотой, а в его центре расположилась настоящая Королева этого УЖАСА, что готова была одним лишь взглядом убить старика, да и, наверное, всех остальных на месте.

— Ох, девочка, что уже пошутить старику нельзя? — нарочито ласково произнес он. — Не для этого я свои больные коленки напрягал! Я, между прочим, по делу здесь!

Каким-то удивительным образом старику удалось разрешить эту определенно опасную ситуацию, и мир возвратился на круги своя. Дрожь покинула юношу почти бесследно, оставив за собой лишь неприятное ощущения в горле, которое он поспешил сглотнуть.

— М-могу ли поинтересоваться, что это за дело такое привело вас сюда?

— Ничего особенного! У моего… хм, «ученика» шарики за эти самые заехали… как его там, тьфу! В общем сбрендил он малёха, хе-хе! А теперь вот прибирай за ним… Да и с вами, ребятки разобраться надо, а с вашим «другом» — особенно! Ишь, чего вздумал! Пошёл эту тварь поганую карать, а меня, представляете, МЕНЯ не позвал!! — старик еще долго ругался и вздыхал, пока не успокоился.

— Эх, ладно… А ты чего тута делаешь, деточка? От старухи своей озерной сбежала? Хех! — обратился он теперь уже к Ларике.

— Даже ВАМ не следует так обращаться к госпоже. — процедила она в ответ сквозь зубы, но, не увидев ожидаемой реакции на свои слова, немного остыла. — Я здесь за сестрой…

— Ооо! Охо-хо, вот оно как, так вы, значится… Как говорится, с миру по нитке, да голому… Или эт не про то? В общем, удивительная штука — судьба! Что ж, поздравляю вас с воссоединением, а мне пора тоже, хех, «воссоединиться» с моим непутевым ученичком! — шутливо отвечал старик и уже было собирался уйти, как вдруг развернулся и сказал напоследок: — Советую вам, ребятки, держаться подальше отсюда, авось не зашибёт… Ты-то, седая, может и переживёшь, а вот за друзей твоих не ручаюсь… — лицо старика потемнело, а вся эта напускная веселость исчезла с его лица. Так что к совету его хотелось прислушаться как минимум Зену.

И так, старик неспешно двинулся по направлению к форту, насвистывая какую-то незатейливую мелодию, оставив позади злых и недоумевающих…

…

В знакомом и уже даже немного родном селении, до которого вести о войне доходили лишь отголосками, жизнь текла своим чередом. Матери не орали навзрыд о несчастной, но неизбежной судьбе сыновей, которых по закону они должны были бы скрепя сердце отпустить под начало Имперской армии. А всё потому, что староста того селения был человеком весьма необычным и, заручившись поддержкой всей мужской братии и небезызвестного «колдуна», который не только с духами общается, но и… В общем, гнали они агитаторов вилами и проклятиями «и в хвост, и в гриву», как говорится. Только парнишку одного и отправили, сироту, да тот сам вызвался, так что никто не возражал…

И сегодняшний день стоял совершенно обыденный — поля активно пахались, урожай обещал быть богатым в этом году, детишки валялись в пыли и играли в «войнушку», а старики, скрипя костьми, предпочитали на старости лет находить себе развлечение в более спокойных вещах. Но покой, как это принято, существует для того, чтобы однажды быть нарушенным…

— Чегой-то ты вылезла, старая? Мельтешишь тута, только глаза мозолишь! — съязвил дед, высунувшись из окошка своей хатки. Кстати, имени у старика не было — родичи его поначалу долго сомневались, а потом и вовсе скончались от проказы. Так и остался безымянным, только кличку приобрел, кто бы мог подумать — «Язва»! Да вот дед её сильно не жаловал, мог и по башке дать, потому и звали его все то «пареньком», то «мужиком», то «дедом».

— Ты бы не языком молол, а делом занялся полезным! Думаешь я от хотения какого горбачусь тута?! — отвечала Клава, которая всё это время пыталась прикрепить какую-то конструкцию к своей входной двери.

— А от чего же? Опять, хех, взбрело в голову дурную чего! Опять духи?

— Да какие там…! Предчувствие у меня… — заговорщически проговаривала Клава. — Все в деревне знають, шо оно меня не обманывает! Ваньку Утопленника кто вытащил? А? И хворь чернушную я почувствовала… Ты бы лучше к старушке прислушивался, пока жива. — выпучив страшно так глаза, отвечала она.

— Ну-ну, хе-хе! И что же твоя коленка болящая на этот раз говорит?

— Сон я видела! Пророческий! Голуб мне приснился, серенький такой, я его тута прикармливаю бывает, хорошенький такой, смирной, покладистый, а глазки прям умненькие, да и в обиду себя не даст… эх. Ходил он значится по двору, поклевывал, лапками землицу пинал, а тут… ТУТ!!! Ахх, боги милостивые, как налетять, загрызуть!!! — всплеснула руками Клава.

— Кто? — устало спрашивал дед.

— Дык мухи. Здоровые такие с ноготь мой! А ты его видывал, я ж по молодости отбила его, вот и вспух… — показывала она свой толстенный ноготь на большом пальце размером с виноградину. — И глазищи у них горять огнем нечистым, ох, не к добру это…

— И ты значится, старая, на радостях решила…

— Оберег! Мне колдун присоветовал, вот! Петушьи головы, я их давно уже собираю, говорят, нечисть отгоняют. — Клава тщательно нанизывала птичьи черепа через глазницы на веревочку и пыталась приколотить ту к двери.

— Солью присыпать не забудь, хех! А землицей могильной послание им на дорожке выложи!

— Точно! А напишу… чегой писать-то, я ж безграмотная… — как-то грустно ответила старушка.

— Ничего-ничего, главное с чувством!