Кирим только задумался о том, что неплохо бы освободиться от протекции Султаната, а эмиссары Шуйского уже окружили хана с заманчивыми обещаниями военной поддержки от империи в случае необходимости, с гарантиями невмешательства во внутренние дела, с договорами о льготах торговых и налоговых. Как тут устоять?

Хан ещё и момент удобный выбрал, чтобы заявить о переходе под патронаж великорусский. В Султанате после кончины старого правителя шла борьба за трон, и казалось, что никому нет дела до полуострова. Но так только казалось. Служба безопасности у осман всегда была вне политики и никогда не встревала в дрязги престолонаследия. Какая разница, как зовут очередного султана? Главное — целостность границ. Это воистину свято. Поэтому отступник обязательно должен быть наказан, дабы заразная крамола на других не перекинулась.

Подобраться к Кириму непросто — близкое окружение проверено многолетней преданной службой, и новое лицо к телу господина не допустят — если только это не юная рабыня, свежая, как лепесток розы, прекрасная, как рассветный луч, нежная и трепетная, как легкокрылая бабочка, порхающая в садах хана. А то, что она воспитана в храме богини смерти и владеет тремястами тридцатью тремя способами лишения жизни, так об этом на ней не написано.

Ошиблись службисты. Тайные знаки на теле красотки были. Только не каждый их мог увидеть, а сами адепты богини непосвящённым о них не рассказывали.

Но хану несказанно повезло. В тот день, когда один из родичей Кирима дарил ему юную наложницу, в зале для приёмов были и другие гости. Официальная делегация Великорусской Империи ждала своей очереди вручить подарки от Шуйского. В составе группы был молодой дипломат Лев Иванович Романовский, недавно вернувшийся из далёкой и жаркой Хиндии, где служил последние пять лет. Природная любознательность, помноженная на непоседливость молодости, гоняли парня по городам и весям диковинной страны, где он изучал культуру, обычаи, ритуалы и религию чудного народа.

В одном таком путешествии проводник завёл его в храм неведомой богини.

— Неприступна и неприкасаема её власть… Красота её рождает страх в сердцах неискушенных… Она — Тёмная Мать для омывающих её алтари свежей кровью… — бормотал жрец, рисуя чистейшей водой на обнажённом теле белого человека неведомые знаки и символы.

Вода, впитываясь через кожу в тело, клеймила душу, возбуждала непреодолимое желание убивать. И уже тянулись напряжённые руки путешественника к хлипкой шее жреца, но плеснул тот в лицо Льву жидкость из другой чаши, и померк белый свет в его глазах.

— Очнулся в повозке, на которой крестьяне везли меня в город. Проводника того больше никогда не видел. Да и нестерпимого желания убивать, слава милости Триединого, никогда не испытывал боле. Так и не понял, зачем провели надо мной этот ритуал. То ли попугать хотели за любопытство непомерное, то ли ещё какая причина у туземцев была. Но только с той поры стал я видеть знаки смерти. Смотрю и знаю, что скоро этот человек умрёт, а этот убьет кого-то… — рассказывал нам Лев Иванович вечером на террасе под рюмочку коньяка.

В тот роковой день молодой дипломат тоже увидел символы. На юной рабыне их было немало, и говорили они о том, что она готова убить и умереть. И когда в соблазнительном танце девушка подобралась к хану, Льва словно что-то толкнуло между жертвой и убийцей.

— Таким образом, укол ядовитой шпильки достался мне. Правда, не в шею, что привело бы к немедленной гибели, а в то место, которое при дамах называть не принято. Не самая героическая часть тела, должен заметить, но это спасло мне жизнь. Поначалу думалось, что всё обошлось, только со временем стали отказывать ноги. Хорошо, что к той поре я успел жениться и Мария родила мне двоих деток. Со службы, правда, пришлось уволиться. Пенсию особую не выслужил. Поместья, которое могло бы прокормить мою семью, не было, как и родственников, желающих помочь паралитику.

Казалось, что плохо закончится для семьи Романовских геройство Льва Ивановича, но хан Кирим узнал о том, что его спаситель находится в столь бедственном положении. Он приказал перевести Льва Ивановича с семьёй в поместье того самого родича, что покушался на него столь экзотичным образом, и обеспечил достойное содержание. А после естественной кончины хана поместье по завещанию перешло в полную собственность Льва Ивановича.

— С правом передачи по наследству, — непременно подчёркивал сей факт бывший дипломат, заканчивая рассказ.

И вот теперь нас приглашают на приём к наместнику. Явно же не просто так познакомиться хотят. Наверное, будет решаться вопрос о наследовании. Алтын получила эти земли от ханства за многолетнюю преданную службу. И, как я понимаю, нам с Глафирой надо будет как-то доказать свою полезность для экономики полуострова и лично для хана.

Ох, надеюсь грудью на амбразуру кидаться не придётся.

— Срочно это когда?

Глафира ещё раз заглянула в письмо и объявила:

— Через два дня в десять утра нам откроют портал во дворец хана Кирима.

— Хорошо, что время есть! — подскочила я. — Побегу к Галия-битай посоветуюсь…

Но бабушка ухватила меня за руку, достала из кармана гребешок и усадила рядом на диван:

— Прежде, чем куда-то бежать, барышня, необходимо привести себя в надлежащий вид, переодеться и позавтракать, — менторским тоном начала высказывать она мне, расплетая растрепавшуюся за ночь косу. — Роксаночка, ты же не девка дворовая, княжна. Так веди себя соответственно. А к уважаемой Галие вместе сходим.

Услышав, как опекунша выговаривает мне, Прасковья тоже спохватилась, что спустилась в гостиную, даже не умывшись. Извинилась и побежала к себе в комнату.

Жизнь возвращалась в привычное русло.

— Чем, спрашиваете, была полезна ханству Алтын? — Галия-битай, прикрыв глаза, задумчиво потёрла лоб и, вздохнув, сказала: — Она была хранительницей места силы. Только ей было дано черпать из этого источника для того, чтобы заряжать амулеты. Алтын и сама могла кое-что делать, но мало собрать артефакт — самое важное наполнить его магией. Раз в полгода из ханского дворца старой хозяйке передавали ларец с пустыми амулетами, чтобы через время забрать готовыми к работе. Где этот источник находится? Я не знаю, госпожа. Нет у меня ведовского дара, потому и не чувствую. А вот маленькая эльти должна его слышать.

Здра-а-асти, приехали! Я должна… Кому должна — всем прощаю! Но хотя бы понятно стало, откуда в доме шкатулка, полная артефактов. Надо вернуть заказчику, чтобы с первых дней знакомства не возникло поводов для недоверия.

Навестив старушку, мы не спеша шли по парку в сторону моря, наслаждаясь теплом.

— Как я тебя понимаю, — вдруг сказала мне Прасковья. — Удивительное место. И пусть я не чувствую источника, но здесь всё наполнено силой. Глафира Александровна, вы согласны со мной?

— Да мне везде хорошо, когда Роксана рядом, — улыбнулась женщина и, увидев идущую в нашу сторону Надию, заторопилась. — Вы гуляйте пока, а я делами хозяйственными займусь. Сундук надо разобрать, наряды для визита к хану выбрать… столько дел, столько дел!

Мы и пошли гулять. Обследовали пляж, сходили на старые конюшни, где, собранная в пучки, сушилась лаванда.

— О! — только и смогла вымолвить подруга, оглушённая густым насыщенным ароматом. Но едва пришла в себя, обняла меня, закружила. — Ксана, ты даже не представляешь, какое это богатство! Когда ты рассказывала, я думала, что ну пара-тройка кустиков чахлых растёт на пригорке, а там, похоже, дремучие заросли. И ты ещё хочешь добавить посадки?

— Да, хочу. Но постепенно. Надо разделить плато на делянки, на которых поэтапно рассаживать большие кусты в ряды, чтобы в результате хаотично заросший участок превратился в настоящую плантацию. Тогда и ухаживать за растениями проще будет, и количество их увеличится, — почувствовав в Прасковье единомышленника, я тут же начала делиться планами. — Жаль, в этом году не сможем из свежей лаванды масло получить, но я надеюсь, что к следующему году мы сможем обустроить цех, купим и установим дистилляторы…