Когда митинг кончился, народ проводил Председателя ВЦИК с площади до самого агитационно-инструкторского поезда. Здесь продавались книги, плакаты. Можно было зайти в один из вагонов и посмотреть киножурнал и даже целую кинокартину.

По дороге Михаил Иванович забеспокоился: кто же хозяин плаща? Кому его возвратить? Осмотрели плащ: нет ли какого документа, удостоверяющего личность? Документа не было, а вот листок из школьной тетради нашли. На нем было написано заявление в волисполком с просьбой обеспечить школу на зиму дровами. На заявлении была резолюция: «Отказать. Новиков».

Явно плащ принадлежал кому-то из учителей местной школы, туда его и отправили.

А Михаил Иванович, отказавшись от обеда, пошел к телефону и попросил соединить его с председателем волисполкома.

— Вот ведь стояли вы на трибуне, товарищ Новиков, смотрели в глаза своим людям, и не стыдно вам было?

— Не понимаю, Михаил Иванович. Говорите яснее, не щадите, — отвечал Новиков.

— Ребят вы не любите. Для кого же и для чего наши великие революционные свершения?

Новиков дал Михаилу Ивановичу слово снабдить школу дровами.

— Всякие оказии бывали со мной. А вот однажды буржуйская шуба подвела. Хорошо, что голову не срубили. Могло бы и это стать, — вспоминая годы гражданской войны, говорил Михаил Иванович своим землякам. Случилось это так.

В первых числах ноября, в военный девятнадцатый год, агитационно-инструкторский поезд «Октябрьская революция», которым руководил Калинин, пришел в освобожденный Воронеж.

В нескольких верстах от города Первый конный корпус под командованием Буденного сражался с белыми частями генералов Шкуро и Мамонтова.

— Хотел бы я повидаться с Семеном Михайловичем, — заявил местным властям Калинин после митинга.

— Дорога плохая, Михаил Иванович. К тому же и опасно.

— На это я вам скажу: смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать…

Захотел поехать на фронт и Григорий Иванович Петровский, Председатель ЦИК Украины. Им указали на карте район Землянская, где находился штаб корпуса. Дали машину с опытным шофером. А чтобы не было холодно, посоветовали надеть шубы из конфискованного имущества буржуев.

Как назло, с утра сильно затуманило: кусты обернулись медведями, а придорожные деревца — подозрительными странниками. Дорога, развороченная колесами орудий, давала о себе знать: машина то и дело подпрыгивала.

— Мы, кажется, заблудились, — глядя из-под руки на перелесок, сказал Петровский.

— Возможно. Путь не наторен, да и развилок много, — ответил Калинин.

— Не повернуть ли?

И тут на перекрестке, словно из-под земли, появились два конармейца в остроконечных шлемах и в коротких полушубках.

— Кто едет и куда? — спросил один из красноармейцев.

— Местные. А вы кто?

— Буденновцы.

— Вот и хорошо. Мы тоже красные.

— Какие же вы красные? Вы буржуи! К белым удираете! Руки вверх!

Михаил Иванович, поправив на носу железные очки, сказал, что они представители Советской власти, имеют документы за подписью Ленина.

— Видали мы таких представителей в енотовых шубах, — усмехнулся один из бойцов.

— Тоже красные нашлись, — подхватил другой. — Снимайте шубы! Хватит, погрелись!

— Да что вы, товарищи дорогие!

— Мы буржуям не товарищи! Разговор кончен.

Конармейцы приказали шоферу следовать за ними. Молоденький боец пустил своего рыжего с заиндевевшей мордой коня впереди, старший поехал следом. У того и другого сабли наготове.

Калинин и Петровский лукаво переглянулись: дело складывается неплохо. Они заблудились, а тут их проводят до места.

— Это хорошо, что вы нас в штаб доставите, а то мы, чего доброго, могли бы в расположение белых попасть, — сказал Михаил Иванович.

— А вам туда и надо, — заявил замыкающий.

Так и прибыли они под конвоем в небольшое село.

Боец, что постарше, отрапортовал начальству:

— Наш разъезд задержал двух буржуев. Доставлены живыми.

Высокий, статный работник штаба, узнав Калинина и Петровского, тотчас же вызвал Буденного.

— Представьте, Семен Михайлович, наши воины задержали председателя России и председателя Украины.

Буденный, затянутый ремнем с кобурой на боку, любуясь на широкие, с длинными полами и бобровыми воротниками купеческие шубы, рассмеялся.

— Простите, товарищи, за такой оборот дела, — сказал он. — Могло кончиться и хуже.

— Мы это почувствовали, — ответил Калинин. Затем поднял очки, разглядывая на свет стекла, дохнул на них и стал протирать стекла концами шарфа.

Бойцы из дозоров, убрав сабли, стояли смущенные.

— Простите нас, товарищи!

Михаил Иванович подошел к ним.

— За что же вас прощать? Благодарить надо. Хорошо выполняете свой красноармейский долг. Спасибо от Советского правительства за проявленную бдительность.

И Калинин пожал бойцам руки.

В последних числах мая 1920 года поездом ВЦИК «Октябрьская революция» Михаил Иванович Калинин со своими людьми — инструкторами, пропагандистами на короткое время остановился на Юго-Западной железной дороге, в селе Тальное.

В тех же местах и в то же самое время, не теряя боевого порядка, передвигался кавалерийский корпус Буденного, не менее как в тысячу сабель. К поезду ВЦИК на хороших лошадях подъехали военачальники: командир 6-й дивизии товарищ Быхтан — коренастый, заветренный здоровяк, затянутый ремнями, с густо запыленной бородой и с ним красный командир Кироносенко, по-юношески еще не утерявший на щеках румянца.

Они отрапортовали Председателю ВЦИК о пополнении корпуса и попросили его выступить с речью перед их отходом на новый огневой рубеж.

— Не будет ли это отсрочкой вашему передвижению? — спросил Михаил Иванович.

— Нет, не будет. Упущенное наверстаем, была бы на душе каждого бойца вера в то, за что сражаемся, — ответил Быхтан.

Кироносенко в знак согласия кивнул головой.

Погода стояла хорошая, по-весеннему солнечная. Обширное поле за селом Тальное, прогретое, как бы парилось, дышало. На взгорьях уже пылило под ногами лошадей, а в лощинах появилась молодая зеленца, первый подножный корм.

Михаил Иванович очутился в самой гуще конармейцев. Отпустив лошадей, они смеялись, шутили, балагурили. При виде Председателя ВЦИК притихли, присмирели. Некоторые уже знали Калинина, другие много слышали о нем.

Калинин, как всегда в этих случаях, был общителен. Увидев бойцов плохо одетых, к тому же в разное, в плохой обуви, спрашивал:

— Как далеко идете? Хватит ли дойти до конца обуви, одежды? Хорошо ли несут вас кони?

Бойцы беспечно отвечали:

— Хватит, Михаил Иванович. Только бы конец был поближе. Да и скажите нам, где он, этот конец?

— Сказать могу: конец не за горами. А как это скоро закончим — за вами дело, за вашим умением побеждать. Сила у нашего государства день ото дня нарастает, как говорится, идем на прибыль, а враг — на убыль.

Бойцы понимали, что действительно дело в них, в армии, в разгроме на всех фронтах белогвардейщины.

Когда проходили обозную часть корпуса, где сильно пахло украинским борщом, впереди Калинина и сопровождающих его людей на дорогу выбежал неумытый, непричесанный, босой да еще и голопузый парнишка.

Быхтан нервно передернул плечами, кому-то крикнул в сердцах:

— Товарищ Черенков, вы взяли себе на воспитание этого парнишку, держите его на привязи, нянчитесь с ним, чего он тут шныряет, появляется, где не нужно.

И сию минуту послышался густой, осадистый бас самого Черенкова:

— Яша, Яшка! Иди ко мне, дьяволенок. Что я тебе говорил: не появляйся в ногах командиров и комиссаров.

Парнишка не послушался. Стоял на месте. А большие черные глаза его горели, выражая любопытство: кто такой есть Калинин? Почему все начальники встревожены?

Тогда Черенков явился сам, бородатый, седеющий да еще и колченогий, непохожий на бойца-кавалериста, обозник.