Мы смеялись, и я поймал себя на мысли, что мне очень хорошо. Да, именно хорошо. Мне никуда не надо было спешить, я ничего не решал. Мы сыты, одеты и обуты, у нас денег в достатке, и нас, слава Богу, не убили и не сожгли. В здании, где мы сидели и ели, находился местный лупанарий, и когда мы, расплатившись, вышли на улицу, нас быстро окружили местные «волчицы».

– Побойтесь Бога! – это всё, что успел крикнуть Анри, до того как нас подхватили под руки и уволокли на второй этаж дома, в котором мы ранее пировали.

Я пикнуть не успел, как оказался в комнате с большой кроватью. По шороху понял, что мой друг был где-то рядом, наверное, в соседней «каюте».

Я подумал, что нас как-то подозрительно быстро взяли в оборот, видимо, кто-то заприметил, как мы тут жируем, и доложил куда следует, вот нас быстро и оприходовали. В комнату вошла знойная кудрявая девица лет тридцати, её грудь едва прикрывало декольте до пупка, она уселась на койку, ухватила одной рукой меня за грудки, и я оказался над ней, даже не успев опомниться. Её перси немалых размеров развалились в разные стороны, ногами она обхватила меня за бока, и я, оказавшись в такой ситуации, нервно сглотнул, ощущая себя девственником.

– Пожалуйста, давайте не будем, я просто дам Вам денег, и мы будем спать, я ведь уже не мальчик, чтоб так бороться! – не очень внятно пролепетал я.

Она обмякла , взгляд её поменялся.

– А Вы никому не скажете? – вдруг совсем нежным голоском спросила она и смущённо улыбнулась.

– Конечно, дитя моё, да и говорить собственно некому, да и незачем! – отвечал я, с некоторой неловкостью и неуклюжестью слезая с неё.

Она ответила, что у них свирепые хозяева, и если что, то беды не миновать. Я сказал, что дам монету для них, и её не обижу денежкой, но только при одном условии: я лягу на правый бочок, а она, будет рассказывать мне про свою жизнь, про жизнь своих родственников, про этот удивительный город. Я буду внимательно слушать и, может быть, даже немного вздремну. Она обрадовалась, и её понесло. Мне даже пришлось осечь барышню, уж больно громко она начала говорить на радостях.

Девушку звали Илэрия. Что означало «радостная, счастливая». Я ответил, что счастье есть, его не может не быть. Улёгшись поудобнее, подложив обе ладони под щёку, как ребенок, я стал слушать дальше. О чём она говорила, я уже сейчас и не помню, девушка бубнила и бубнила, а я всё слушал и слушал.

…Мне снилось, будто я плыву на своей огромной яхте под звучным названием «Santa Luchia», мне прислуживают всякие красавицы-мулатки, вентилятор обдувает моё загоревшее тело, а по радио «Маяк» звучит радионовелла на тему «Неаполитанские слёзы». Мне было хорошо и беззаботно, мы проплывали вдоль какого-то берега, с него мне платочками махала моя семья в полном составе, а я, вскочив и оттолкнув негра с подносом вина, подбежал к перилам, что-то крича им, но они меня не слышали. То ли я тихо кричал, то ли слишком громко звучала передача из радиоприемника «Спидола».

Потом мне снились какие-то горы, затем города с пальмами и музыкой, громко хохочущий Анри, перебиравший и пересчитывающий кучу золотых монет. И тут неожиданно мне прямо в лицо закукарекал здоровенный петух…

Я проснулся, у меня в объятиях спала Илэрия, я держался за её грудь, она же сопела и чмокала во сне. Сев на кровати, я потянулся и, обув сандалии, вышел из комнаты. Присмотревшись, в полумраке нащупал ручку двери соседней комнаты, вошёл в неё. Там в объятиях двух женщин лежал «отец» Анри, увидев меня, он улыбнулся. Я изобразил знаком, что мне нужны деньги, и он указал на свою кожаную сумку. Оттуда я достал несколько монет и ушёл, сказав другу, что буду ждать его на улице.

Вернувшись в свою комнату, я сел на кровать возле девушки и потрепал её за плечо, она проснулась и, улыбнувшись, потянулась. В её ладонь я вложил четыре монеты, девушка испугалась, ведь сумма была приличной.

– Это за рассказ, он был удивительным – успокоил я её и поцеловал в щеку.

Илэрия погладила меня по щеке, и я ушёл. Выйдя на улицу, я смахнул слезу с заросших щёк, вспоминая только что увиденную во сне семью. Хотелось выть от бессилия и обиды, но нет, я уже научился быть жестоковыйным и мог контролировать эмоции.

– Бог даст, свидимся ещё, – прошептал я и уселся по большой нужде организма за углом возле кучи камней и всякого хлама.

Минут через десять вышел Анри, и мы двинулись в сторону стоянки обоза. Подготовка к отъезду шла полным ходом. Грузчики складывали большие плиты льда вокруг продовольствия и вина, поверх льда клали и плотно спрессовывали тюки сена и соломы.

Проходя вдоль телег, Анри прокричал: «Во имя Отца и Сына, и Святого духа!». Впереди послышалось: «Аминь!». Это, видимо, отец Марк вторил нам, и я успокоился. Мы узнали, что отправляться будем часов через пять, и я предложил Анри сгонять в одно место. Я быстро нашёл того, кто нас отвезёт в сторону вулкана Везувия за пару медяков, и уже через час мы были на берегу моря, а перед нами величаво высился грозный Везувий и как бы покуривал, глядя на нас.

– Поль, а зачем мы сюда приехали? – подняв брови, спросил Анри и огляделся.

– Друг мой, мы с тобой стоим прямо на развалинах Помпеи, того самого города, который практически мгновенно погиб вместе с огромным количеством человек. Под нами шесть метров пепла, спрессованного веками, а ещё ниже тот самый величественный некогда город, воспетый в балладах! – стоял и, глядя на вулкан, рассуждал я.

– Хорошо, что ты неплохо знаешь некоторые части истории, но всё же зачем мы здесь? – сделал удивленное лицо Анри и подбоченился.

– Да неужели ты не понимаешь, что отказать себе в этом удовольствии я не могу? Я стою на Помпеях, это тебе ясно? – скрестив руки на груди, тряс головой я.

– А не слишком ли много удовольствий, дорогой мой друг? Вот, например, сегодня ночью!.. – всё больше расходился Анри.

– Ночью я спал и смотрел красивые сны! – холодно ответил я.

– Ну-ну, охотно верю!

– В отличие от тебя, я действительно спал, а удовольствия наши с тобой, заметь, происходят не по нашим хотелкам и велелкам, а по соизволению кого-то или чего-то, не забывай об этом! – разнервничался я, указывая пальцем в небеса.

Я предложил Анри не ссориться, а любоваться красотой, потому как в наше время этой красоты, увы, уже нет. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечам и неспешно двинулись к дороге, где, храпя на всю округу, нас ожидал нанятый нами «водитель» кобылы. По прибытии в порт мы сели в тенёк и, когда прозвучала команда к отправлению, привычно пригнездились на своей повозке.

Не успели мы тронуться, как зазвонили колокола. Мы узнали, правда с большим опозданием, что Папа Александр VI (Родриго Борджиа) умер 18 августа, и на престол был избран Папа Пий III, который, правда, 18 октября тоже умер. На святой Престол взошёл теперь уже Юлий II.

– Надеюсь, что он ещё не умер, мы скитаемся чёрт знает где, а папы мрут как мухи! – шёпотом сказал я, и мы захихикали, как дети.

Наш обоз двинулся в сторону Рима. Пару раз на нас нападали арабы, и три раза мы становились свидетелями делишек инквизиторов. Они сожгли двух старух и одного парня, якобы за полёты в ночи. Описывать это зрелище не имеет смысла, а вот в боях против арабов мы с моим другом поучаствовали, как это ни прискорбно. Возле нас пали двое охранников, и нам ничего не оставалось, кроме как схватить оружие и встать спина к спине. Анри поразил одного, а я трёх разбойников. Жуть, вспомнить страшно. Убить человека – это, наверное, самый отвратительный поступок. Стефано, хотя сам был сильно ранен и еле стоял на ногах, похлопал нас по плечам, поздравил с крещением в бою и пообещал о нашей храбрости доложить кардиналу.

Мы двинулись вперёд, и я почувствовал непреодолимое желание взглянуть на гору. В лучах солнца я увидел его, нашего знакомого всадника. Он был на том же белом коне, почти всё лицо его закрывала маска. Не успел я ткнуть Анри локтем в рёбра, как мой спутник, опередив меня, сказал, что тоже его видит. Через секунду мы вновь посмотрели туда, но таинственного наблюдателя на горе уже не было.