– Дух сильнее плоти… Дух сильнее плоти… Дух сильнее… – вполголоса, как заклинание, стал безостановочно повторять он одну и ту же фразу.

Спустя минуту-другую Ляпин потряс головой, приходя в себя. Под рукой в траве он ощутил какой-то объемный предмет и поднял его. Это была увесистая, размокшая от прошедшего накануне ночью дождя, небольшая, но толстая коряга, размером с кирпич. Ляпин поднял глаза: сквозь кусты так и продолжало мелькать нагое женское тело, извивающееся в сладострастном танце. Вдобавок оттуда стали доноситься девичьи ахи и вздохи. Ляпин непроизвольно зажмурился, судорожно стиснув корягу в руке, а затем размахнулся и с силой швырнул ее наугад через кусты, куда-то в сторону ничего не подозревающей девушки.

В следующее мгновение из-за кустов послышался глухой звук, как будто от удара по боксерской груше, после чего все звуки стихли. Ляпин открыл глаза. Представшая перед его взором жуткая картина потрясла его: девушка в оцепенении так и продолжала стоять на коленях, а из ее разбитого носа струей хлестала кровь, заливая рот и подбородок. Ничего не понимая, она смотрела, как ярко-алые крупные капли падали с ее подбородка на груди. Растекаясь по ним тонкими струйками, кровь текла по животу, бедрам… Зрелище было поистине ужасающим, отчего Ляпин был не в состоянии оторвать от него глаз.

Девушка подняла руки к лицу и ощупала то место, где только что был ее смешной вздернутый носик, а ныне, распухая прямо на глазах, синела какая-то бесформенная слива. Поняв, что нос из дыхательного органа каким-то странным образом превратился в очаг острой боли, девушка не выдержала, и лесную тишину прорезал ее истошный вопль:

– А-а-а… Мой нос… Боже, что с ним…

– Господи, что же я наделал? – едва слышно прошелестел побелевшими от страха, трясущимися губами Ляпин. – Ведь я же хотел просто вспугнуть ее…

К девушке отовсюду поспешили другие «дети природы», среди которых было несколько крепких парней с внушительной мускулатурой. Все наперебой принялись то расспрашивать ее о том, что здесь стряслось и что с ее носом, то просто выражать свои эмоции.

– «Огняша, ты вся в крови…» – «Огняш, ты можешь дышать?» – «На, возьми подорожник, он останавливает кровотечение…» – «Огняшечка, поверни-ка голову… Ой, мамочки, я сейчас шлепнусь в обморок…» – «Боже, кто способен на такое чудовищное зверство?» – «Да, не повезло Няше. И одного дня не прошло как приехала, и вдруг такое…» – «Слышь, Грачик, а это не заразно?» – слышались голоса со всех сторон.

– Кто-то в меня… чем-то бросил… – сбивчиво стала объяснять Огняша плаксивым голосом, поглатывая отдельные слова, гундося и захлебываясь от душивших ее слез. – Вон оттуда… из тех кустов… Боже, что теперь… с моим носом… Кто теперь меня такую… полюбит… А-а-а-а… – голос девушки сорвался на визг, а затем вновь послышались ее горестные рыдания.

Трое крепко сбитых молодчиков ринулись к указанным кустам.

– Здесь никого нет, – выкрикнул один из них.

Да, Ляпина уже и след простыл. Он без оглядки несся по лесу в обратном направлении. Страх быть пойманным и сиюминутно подвергнутым физическому наказанию за нанесение хоть и не предумышленных, но все же тяжких телесных повреждений придавал ему немыслимое ускорение.

Несмотря на достаточно хорошую физическую форму и выносливость, Ляпин был уже совсем не молод. Полностью выбившись из сил, он остановился у кромки леса неподалеку от садоводческого товарищества «Судомеханик» и привалился к смолянистому стволы сосны. Тяжело и часто дыша, он всмотрелся в темнеющие позади него дебри леса. Погони за ним не было.

Боль и саднящее ощущение заставили Ляпина оторвать напряженный взгляд от безлюдной лесной тропинки и посмотреть на свои ноги. Резиновых шлепок на ногах как не бывало, он был бос. Голени до колен были иссечены мелкими кровоточащими царапинами. Колени сбиты в кровь. Он падал? Но где? Когда? В голове было пусто, лишь перед внутренним взором так и стояла жуткая картина: лицо перепуганной девушки, из расплющенного носа которой, как из пожарного брандспойта, хлещет кровь… Ярко-алая кровь… Фонтанирующая кровь… Все вокруг заливающая кровь… Одна лишь кровь… Кровь… Кровь…

– Боже… – выдохнул Ляпин. – Какой кошмар…

Он отделился от ствола сосны и, держась за сердце и бормоча что-то неразборчивое себе под нос, медленно побрел домой на непослушных, трясущихся мелкой дрожью ногах.

Вокруг несчастной Огняши уже скопилась внушительная толпа зевак, заполонив всю спортивную площадку. Кучкуясь небольшими группками, «дети природы» негромко о чем-то переговаривались между собой. Сквозь звучащий общим фоном гул голосов слышались отдельные фразы фельдшера приехавшей по вызову скорой помощи да восклицания особо бойкой девицы, хлопотавших вокруг девушки. Огняшу уже успели отмыть, остановили у нее кровотечение, напичкали какими-то таблетками, и она перестала рыдать, меланхолично глядя перед собой застывшими от перенесенного шока глазами.

Несколько парней, прочесав ближайшие окрестности, но не углубляясь далеко в лес, вернулись на турбазу с хмурыми лицами. Один из них, предусмотрительно загоревший в солярии перед началом летнего сезона до шоколадного оттенка, отделился от приятелей и приблизился к группе из трех девушек.

– Ну что, Кэт, как там она? – спросил загорелый.

К нему повернулась пигалица с мальчишеской фигурой. У нее на голове была повязана вылинявшая светло-голубая бандана, а изо рта торчала дымящаяся сигарета.

– Хреново дело, – ответила Кэт хрипловатым голосом, дымя сигаретой, – нос в лепешку, говорят, перелом. А вы поймали его?

Загорелый стыдливо потупил глаза и покачал головой:

– Нет. Сбежал сука.

– И что, никаких следов не оставил?

– Не-а. Правда, мы нашли шлепку…

Кэт протянула руку:

– Покажи.

Загорелый вытаращил на нее глаза:

– А на хрена она нужна? Она явно кого-то из спарперов-дачников, они вечно засерают лес свои мусором.

– Помнишь, где ее видели?

– У ручья, в деревянных мостках торчала, прямо между досок. А что?

– Описать ее можешь?

– Ну… – задумавшись, начал вспоминать он, – черная такая… резиновая… вся стоптанная и старая… а еще хлястик у нее порван у самой подошвы, будто ею зацепились за расщепу на доске, да так она там и осталась.

– Окей, расскажу королеве, это может быть важным. Что-нибудь еще?

Загорелый покачал головой:

– Не-а.

– Как думаешь, кто бы это мог быть?

– Подонок! – в сердцах бросил загорелый, сжав кулаки.

Его накачанные бицепсы забугрились, и он непроизвольно засмотрелся на них.

В разговор вмешалась высокорослая и сутулая девушка с экзотической прической – ее темно-русые волосы, словно пакля, были спутаны в длинные жгуты и собраны на затылке в толстый пучок.

– А Стрюша рассказывала, что она сегодня утром подслушала, пока обносила черешню на дачах, как кто-то из дачников говорил кому-то, что здесь объявился маньяк, – путано сообщила она.

– Все-таки надо было идти в лес… надо было, – невпопад вставил загорелый, продолжая смотреть, как играет и перекатывается его рельефная мускулатура.

– Я сразу подумала, что это маньяк, – поддержала высокорослую подругу слегка заторможенная, полная девушка с круглыми васильковыми глазами и таким же круглым простоватым лицом, обрамленным каштановыми завитушками волос.

Услышав о маньяке, к ним повернулся грузный брюнет с густой черной бородой и бросил через плечо:

– Хм! Вы где в последний раз видели маньяка, в кино?

Когда бородач развернулся к ним полностью, взгляд девушек непроизвольно привлекло что-то внизу его объемного и густо поросшего черными волосами живота.

– А что тут такого особенного? – парировала дылда с дредами. – По статистике, каждый пятый имеет скрытую склонность к насилию, а каждый десятый способен проявить ее при подходящем случае.

– Ага, а каждый первый даже не подозревает, что способен ходить без трусов на людях, и что с того? – бородач рассмеялся.