Три верхнеобразованных мужика – это он, Володя Белоусов, я.

– Вот смотрите? – Пал Иваныч показал трещину во всю заднюю стену кирпичной кладки. – Что с этим делать?

Мы переглянулись с Белоусовым.

– А что тут сделаешь? – пролить раствором да заштукатурить.

– Нет, я имею в виду того пиндюка, что сломал эту стену – что с ним сделать?

– А кто это и как сломал?

– Гена Брезгин на своем экскаваторе – копал соседу погреб в гараж и оперся лапой на столб бетонный, который вместо фундамента. Фундамент качнулся, стена треснула – что теперь мне с ним делать?

– Поговорить, – предложил Белоусов.

– Разговаривал, – шеф отмахнулся. – Он сначала сказал – заплачу. А теперь говорит, что он ни при чем – стена лопнула от подвижки грунта. Здесь же заваленный карьер – земля проседает, и во многих гаражах трещины в стенах.

– В суд подать, – предложил я.

– Привозил я помощника прокурора. Тот посмотрел – не доказать. Так что делать?

– Морду набить, – я не сдавался.

Пал Иваныч рукой махнул:

– Давайте варить.

Вытащили сварочный аппарат. Размотали провода. С помощью шеста зацепили силовые за провода проходящей рядом линии электропередачи. Один рабочий провод присобачили к воротам. В держак второго вставили электрод.

– Ну, – спросил Пал Иваныч, – кто умеет?

О наших способностях я уже говорил.

– Сам попробую, – сказал шеф, надел защитную маску и сунул электрод к закладной. Что-то шваркнуло, полыхнула дуга – Кожевников отскочил, бросив держак.

– Что было-то?

– Мы же отвернулись.

– Кто хочет попробовать?

Попробовали – и я, и Белоусов.

Знал из теории, что контакта между электродом и свариваемыми поверхностями быть не должно – нужен маленький зазор, в котором возникает дуга. Дугу создать мне удалось, но сколько не бился – вместо навара в местах стыка появлялась выемка. Этак можно все дело испортить. И я отказался мнить себя сварным.

Забыл сказать, дело было на Бугре – здесь всё и все знакомы мне.

Подходит сосед Михал Иваныч Пьнзов – вечно пьяный и, кстати, сварщик.

– Нашли же время – все люди кино смотрят.

– Шел бы ты, мужик…, – смерил его взглядом Белоусов.

– Да-да, не мешай, – отмахнулся Кожевников.

И только я оказался умнее:

– Лучше бы помог, дядя Миша.

Дяде Мише польстило:

– Ну-ка, чего тут у вас?

Мало времени спустя он уже профессионально варил, спрятав за маской красный нос алкоголика.

Подходит другой сосед – Колыбельников Володя:

– Вы что, охренели? Ну-ка кончайте! Людям кино не даете смотреть.

Ни тон, ни слова его не были дружественными.

– Вари-вари, – сказал Пал Иваныч. – Разберемся.

Мы встали тремя мушкетерами против гвардейца Вовы. Он работал водителем в райисполкоме и всех нас прекрасно знал.

– Вы, райкомовские в конец оборзели. Думаете, на вас управы нет? А я вот найду. Скажу энергонадзору, что вы электричество тырите.

– Может, в глаз ему дать? – спросил Белоусов.

– Я пошел милицию вызывать, – отреагировал Колыбельников.

– Тебя и заберут, – подсказал Пал Иваныч.

Мне вспомнилась росянка – растение, способное заглатывать мелких насекомых.

– Я сейчас народ соберу – с вилами, лопатами…. Сколько ж можно вас терпеть?

– Надолго сядешь, – предупредил Пал Иваныч.

Я весь дрожал от возбуждения – хотелось драки. Сосредоточившись на ней, загнал на самые задворки сознания мысли о том, что ждет меня потом, в кругу соседей. Белоусов был спокоен. Пал Иваныч зол – по его вискам катились капли пота. Михал Иваныч бросил варить и сел курить, наблюдая.

Колыбельников ушел. Началось ожидание. Довольно долгое.

– Во сколько кончится кино? – спросил Белоусов.

– А, к черту! – вскипел Кожевников. – Давайте продолжать.

– А я все приварил, – сказал Михал Иваныч. – Кто мене заплатит?

Пал Иваныч растерялся – на такой исход он не настраивался.

– Бутылки хватит? – спросил я. – Сейчас принесу.

Ребята начали отсоединять и сматывать провода.

Когда вернулся я с бутылкой, спокойный и самоуверенный, у гаража сидел один Миша Пьянзов.

– Ну, что, соседушко, выпьем? – предложил.

Отказаться я не смог. И пристроились на лавочке у его дома – в соседстве дом Колыбельников. Дядь Миша закуски принес.

Только выпили по одной, вот они всей семьей, вышли и прощаются – Вова, Вовина жена, Вовин папа, Вовина мама….

Заметил меня Вова и сверлит взглядом, будто на дуэль вызвать хочет. В эту минуту мне больше всего хотелось, чтобы он решился на конфликт. Однако шофер райисполкома не спешил.

А я открыл еще одну сторону психологического состояния, когда ты без особых причин злишься на другого человека. Помимо вспышки гнева, жажды вдарить кулаком присутствует и поиск причин – тебе непонятно что к чему, откуда эта злость?

Вовик таки подошел:

– Скажи своему шефу, что он гнус.

– Сам ссышь?

Я стиснул зубы и, откинувшись на забор за лавкой, наблюдал, как играет желваками Вова. Наконец, нарушил он молчание:

– Ты был скромнее. Начальником стал охрененным?

– Совершено, верно, – ответил я. – А ты место свое знай. Образно говоря – брысь под лавку, маслопуп.

Вова был готов вцепиться в мою глотку. Но устоял.

– Если бы не твой зять, – сказал и прочь пошел.

– Если б не твоя сестра, – сказал я ему вслед, сам не зная для чего.

Возможно, нравилась – красивая была. Так ведь уж замужем.

– Вы о чем? – спросил Михал Иваныч.

– Так. О своем – партийном. Наливай!

Наконец луч света в темном царстве – я еду в Челябинск на две недели. Получил командировочные документы, деньги и – адью! Пишите письма мелким почерком, поскольку места мало в дипломате.

Короче, я еду на госэкзамены в университет марксизма-ленинизма.

Да нет, уже приехал!

Сдал командировочный, получил направление в гостиницу.

Многозвездочный отель «Южный Урал». Те, кому знаком Челябинск, знают – это почти на центральной площади Революции, одна остановка на троллейбусе до Дома Политпросвещения. Хотя пешком быстрее.

Меня определили в двухместный номер. Сосед уже присутствовал и спал. Судя по форме на плечиках в шкафу – курсант ЧВВАКУШа (Челябинское высшее военное авиационное краснознаменное училище штурманов). Шеврон указывал, что выпускник.

Определившись с койко-местом, пошел в пельменную обедать.

Хотелось погулять, хотелось спать…. Твоя мать!… Челябинск, здравствуй!

Вот сквер за памятником Ленину – фонтаны, чистые дорожки, ребятишки, молодые мамы, голубые ели…. О, как же ты красив, покинутый мной город!

Мне хочется встать пред ним на колени и попросить прощения.

В изнеможении от противоречивости чувств присел на скамью. Моя психосистема дала сбой. Мне нужно на кровать, в гостиницу, а сил не стало.

Эй, люди! позовите скорую!

На автопилоте пробрался в номер – разделся, бухнулся в кровать. Спать!

Когда открыл глаза, увидел устремленный на меня взгляд курсанта, сидевшего в трусах и полосатой майке в кровати напротив.

– Во флоте есть традиция – всех, кто спит в тельнике, к матрасу пришивают.

– Кто бы рискнул.

Ответ человека с самомнением, а может, агрессивного.

Курсант не стал ко мне прицениваться – встал, подошел и протянул весьма мускулистую руку:

– Николай.

– Анатолий, – я поднялся.

– Во флоте отслужили?

– Было дело.

– А я сегодня стану лейтенантом.

– Так почему не в части?

Николай чертыхнулся.

– Предков жду. Они на машине из Кургана едут. Здесь договорились встретиться, а их все нет. Я на построение опаздываю.

– Так езжай.

– А кто ключ им передаст? – я для них номер снял.

– Давай передам, если администратору не доверяешь.

Курсант оделся и умчался. Я спустился вниз, предупредил администратора: