— Ты верующая? — спросил он у нее, когда девушка потрясенно замерла возле него, осматриваясь по сторонам.

Она скосила глаза на схимника, стоящего в отдалении.

— Ты можешь говорить прямо, — грустно улыбнулся Владимир. — Он и так все видит и слышит. Наверное, и знает тоже, — недовольно скривился он.

— Да, — кивнула Клавдия, не отпуская его руку, — меня крестили и я хожу в церковь.

Помявшись, она все-таки спросила его:

— Что мне следует говорить им?

Мысленно Владимир хлопнул себя по лбу.

Она же вроде была обручена с Алексеем, таким же детективом, как и он сам, и при этом не знает таких элементарных вещей.

— Только правду, — максимально серьезно ответил он, глядя прямо в глаза девушке. — Старшие монахи снабжены специальными устройствами, которые позволяют выявить сказанную им ложь. Поэтому отвечай только правду, — надавил Боев на последних словах, надеясь, что девушка не начнет рассказывать священнику в исповедальне все подряд, в том числе и то, о чем ее не спрашивали.

Невозмутимо дожидавшийся окончания из беседы, схимник жестом пригласил их за собой, повернувшись в полной уверенности, что они подчинятся.

— Вова, — тихонько дернула его Клавдия, — слушай, а почему чем старше по званию монах, тем больше в нем механики?

— Все очень просто, — ответил Владимир, поглядывая по сторонам. — У монахов нет времени заниматься физической культурой, вот они постепенно и меняют свои мышцы и внутренние органы на механизмы.

— Ага, понятно, — глубокомысленно кивнула Клавдия.

Они втроем прошли мимо одного из подземных вездеходов, на борту которого неизвестный нацарапал чем-то острым надпись «Баба-Яга», сопроводим изображением ступы.

Все-таки люди всегда остаются людьми и совершенно не важно — механика в них или живая плоть. Правда Владимир все равно не мог избавиться от грусти, когда видел работающих в подземном гараже людей. Они отличались от обычных послушников, хотя среди них могли быть и они. Если белец всегда мог вернуться домой к жене и детям, то трудники часто жили прямо при монастырях.

Неожиданно ему пришла в голову простая мысль, а чем он отличается от них?

Да, он имеет свой личный дебаркадер, по случаю забранный им с автокладбища, куда выбрасывали всю крупную технику, но так ли он свободен?

Помотав головой, Владимир прогнал из головы досаждающие ему мысли.

Усталость и недосып начали сказываться, не иначе.

Передав их обоих с рук на руки паре широкоплечих рясофоров, схимник удалился.

Рясофоры от монахов отличались тем, что имели только разъемы на голове и руках, которыми они запускали большинство внешних устройств. Так, они с помощью выдвижных штифтов, идущих из тыльной стороны кисти, открыли им двери двух келий со своими санитарными узлами, включающими в себя душ. После чего рясофоры просто синхронно поклонились, оставив Владимира и Клавдию наедине.

Растерянно девушка взглянула на Боева.

— Надо полагать, они предлагают нам помыться, — слегка обозначив улыбку, заметил Владимир.

Неожиданно Клавдия покраснела и чуть слышно сказала:

— Я боюсь одна мыться.

В принципе логично, что Владимир отвечает за нее. Он волей-неволей втянул ее в эту историю, а значит, несет за нее полную ответственность, пусть даже им ничего здесь не угрожает.

— Хорошо, — согласился он. — Пойдем вместе со мной. Я даже разрешу тебе принять душ первой.

Улыбнувшись, словно Владимир только что удачно пошутил, Клавдия первой вошла в келью. Чуть помедлив, он прошел следом.

Из коридора он не мог рассмотреть нормально внутреннее убранство комнаты.

Как оказалось, он не много потерял. Низкая односпальная кровать, стол со стулом, тумбочка и узкий шкаф, встроенный в стену. Вот и вся обстановка.

Пока Клавдия принимала душ, Владимир тщательно отряхнул свою одежду, выйдя в коридор. Слыша сквозь тонкую дверцу льющиеся струи воды и нежный голосок Клавдии, что-то напевающей вполголоса, он посмотрел на свои карманные часы.

Уже полчаса, и похоже она там надолго.

Решив, что без разницы где именно он помоется, Владимир вышел из отведенного ему помещения и вошел в соседнюю келью. Через пятнадцать минут, посвежевший и отдохнувший, он вернулся назад к Клавдии. Та все еще принимала душ, судя по звукам, доносившимся из ванной комнаты, правда на этот раз без пения.

Осторожно пощупав поверхность кровати, он лег прямо поверх одеяла на жесткую поверхность.

Вокруг царила ошеломляющая тишина.

Странно, что Боев считал свой дебаркадер тихим местом.

Вообще он был тихим по сравнению с городом — там не было шума машин, людских разговоров, обычной уличной суеты, но и за городом не было настолько тихо. Даже на речке был слышен плеск волн и крики животных или пение птиц.

Здесь же ничего из этого не было.

Сами монахи разговаривали в полголоса, словно кто-то в этом месте только что умер. Механизмы работали практически бесшумно. Только шум воды доносился из-за двери и его собственное дыхание давали ему понять, что они здесь, что они все еще живы.

Теперь осталось обдумать, что именно ему можно рассказать схимнику Церкви.

Вот только ему ничего не приходило в голову.

Почему-то Владимиру вспомнился разговор с автоматоном, которого он встретил в подземном городе.

Ее тоже звали Вера, как и похищенную княжну, хоть она и выглядела один в один как его домашний автоматон.

Она тогда сказала, что люди никак не отличаются от машин.

Вот, казалось бы, перед ним пример человечности как она есть — священники, которые не допускают в свою среду автоматонов. Только, чем больше они отказываются от помощи автоматонов, тем больше сами становятся с ними схожими, и внутренне, и внешне, словно отрицание на самом деле первый путь принятия неизбежного.

А Катя, автоматон его начальника Екатерины Александровны Волконской?

Он не сомневался, что начни он тот разговор со своей непосредственной начальницей, та ни за чтобы его не отпустила, и была бы права в своем решении. Ведь именно так подсказывала элементарная логика. А вот ее механический двойник посчитал иначе, дав ему полную свободу действий. Можно сказать, что проявил человечность, присущую автоматонам гораздо больше, чем остальным людям.

Владимиру пришла в голову мысль, что возможно люди утратили часть своей истинной сущности, передав ее машинам.

Только в глубине души он знал, что это не так.

Можно было сказать, что он верил в это.

На этот раз схимник пришел вместе с монахиней.

Та была с обычным человеческим лицом, но Владимир не сомневался, что черная ряса монахини скрывала не менее смертоносные устройства, чем хламида схимника.

— Сестра присмотрит за девушкой, — сказал ему схимник.

Владимиру не оставалось ничего другого, кроме как согласно кивнуть.

На самом деле разрешения священникам не требовалось, но он решил сохранить лицо перед сильными мирами сего.

Проследив как монахиня уводит Клавдию дальше по узкому коридору, Владимир повернулся к схимнику:

— Теперь вам никто не помешает, верно?

Слегка склонив голову, схимник печально покачал головой:

— Мы ничего не собираемся делать с вами, молодой человек, — подчеркнул он разницу в их опыте. — Мы проверили твои слова. Да, ты действительно занимаешься делом Веры Бородянской. Впрочем, чего мы говорим в коридоре, пойдем.

Все так же, не оборачиваясь, схимник пошел по коридору в противоположную сторону и Владимиру не оставалось ничего другого как последовать за ним.

Они подошли к двери, больше подходящей для банковского сейфа, чем для обычной комнаты. Больше всего эта дверь напоминала ему проход в Нижний город. Значит, вот кто поддерживает там жизнь — это Церковь. Как он не догадался раньше?

Ведь стоило властям перекрыть воздух и плотно закупорить двери, как проблема с Нижним городом была бы решена. Но Церковь не просто давала работу людям из Нижнего города, она полностью контролировала его благополучие, не позволяя там развиться преступности или элементарно дать людям умереть от голода.