– Примерно, – неуверенно ответил Зифгрид, который вообще ничего не понял.

– Та-а-ак-с! – прогремел Точилка. – Стало быть, цель визита будет сформулирована мною следующим образом! «Для обсуждения природного феномена государственной важности!»

Зигфрид, сам того не желая, восхищенно стиснул кулачки – надо же, гордо звучит!

– Пожалуйста, сэр Точилка. будьте так любезны – запишите мне эту тему!..

Точилка усердно заскрежетал пером, а затем, по старой своей привычке, пустил в ход промокашку: шмяк, шмяк, шмяк! Готово! Конечно, в канцелярии был особый департамент коррекции, который был готов в любую минуту предоставить дипломированного специалиста по промокашкам в распоряжение любого важного дракончика, однако Точилка привык все делать сам.

– Дата визита! – провозгласил он и воздел перо к небесам. Зигфрид же, думая, что от него вновь требуют ответ, с готовностью провозгласил:

– Сегодня вечером!

Перо, которое Точилка уже начал потихоньку опускать вниз с тем, чтобы учинить в своем журнале запись, замерло на полпути.

– Скажите-ка! – только и смог выдавить он. – Скажите-ка! – повторил он, излучая неподдельный ужас.

– Ой, – начал догадываться Зигфрид, – король нынче занят?

– Расписание его дракошества чрезвычайно плотное! – заверил его сэр Точилка, все еще немного не в себе.

– Стало быть, нужно будет немного обождать? Я готов – я снял номер в гостинице, он еще целых три дня будет в моем распоряжении. Я могу подождать, сэр Точилка, только вот дело очень срочное: нельзя ли пораньше провести аудиенцию – скажем, завтра утром!

– Минуточку, минуточку, господин по имени Зигфрид! – воскликнул начальник канцелярии, поправляя очки и делая успокаивающий жест своею опытной лапой. – Спокойствие! Размеренность и спокойствие!

– Да? – настороженно спросил Зигфрид.

– Знаете ли вы, как делаются срочные дела?

– Как?

– Исподволь, юноша, исподволь! Размеренно и спокойно! А знаете, почему так?

– Ума не приложу… – смутился дракончик.

– Чтобы не наляпать! – торжествующе заключил сэр Точилка и с размаху шлепнул кулаком по столу. – Внимательность и усердие – эти важнейшие качества деловой личности вопиюще несовместимы со спешкой и хаосом, ею вызываемым.

– Но дело и вправду очень срочное! – запротестовал Зигфрид, понимая, куда клонит Точилка.

– Милый мой, – снисходительно возразил Точилка, – вы юны и неопытны. Поверьте, что даже самые срочные дела – самые успешные дела, начертанные золотыми чернилами на страницах нашей славной истории, – вершились вдумчиво и с толком. С расстановкой! Поэтому послушайте совет старшего товарища и не ломайте дров раньше времени! Однако же, принимая во внимание вашу юность и рвение (а рвение, как известно, входит в число добродетелей деловой личности, коль скоро оно сочетается с рассудительным и спокойным умом), я готов пойти на так называемые уступки и, оказав сочувствие вашей настойчивости, оказать вам следующую любезность! Я запишу вас на аудиенцию к монарху на третье число следующего месяца, мой юный друг! Да-да, не благодарите, – благородно отмахнулся Точилка, истолковав выражение Зигфридовой морды как проявление крайней признательности.

Однако Зигфриду было не до благодарностей.

– Третье число следующего месяца! – воскликнул он, – так это же через три недели!

– Именно, – закивал глава канцелярии, – через три недели и два дня, если быть точным.

– Но я не могу столько ждать! – воскликнул Зигфрид. – Мы все не можем – дела очень плохи!

Сэр Точилка оторопел. Как так? Этот заносчивый юнец воротит нос от сказочных, беспрецедентных условий, которые не всякому дипломату предлагаются! Вот чем воздается всякому, кто по доброте душевной снизойдет до помощи ближнему своему вопреки всяческим принципам и разумному распорядку дня! Вот что получаешь взамен, когда искренне хочешь помочь!

– Ну-ну! – прогремел Точилка, при этом интонация его не слишком изменилась, но в голосе едва заметно сквозила обида, – вот так раз! Вот так два! Вы, милый мой, видать нездешний и не можете со всею полнотою ощутить щедрость моего предложения, в коей, надо сказать, я сам начинаю раскаиваться! Тем не менее, я закрою глаза на вашу дерзость, и вот сейчас, – он опустил перо, – прям сейчас, – перо заскрежетало по бумаге, – все же запишу вас на указанную мною дату. Так! Третье число! – и он подул на свеженачертанную надпись.

– Однако же! – продолжил сэр, полюбовавшись украдкою на свой чудесный почерк, – однако же, на этом прошу нашу беседу считать оконченной и ставлю вас в известность, что более я такого обхождения не потерплю! – И видя, как опечалился Зигфрид, добавил. – И потом, что такого необычно приключилось с небесным светилом, коли никто кроме юного Зигфрида этого не заметил, а?

Точилка хитро прищурился сквозь очки.

Зигфрид, несмотря на пронзительную обиду и чувство ужасной несправедливости, твердо решился стоять на своем:

– Я буду говорить об этом с королем лично, – ответил он кратко и даже немного резко, потеряв всякую надежду сговориться с неуступчивым чиновником.

– Хм! Что же! Так и быть! Через три недели и два дня будьте у входа в тронный зал! В полдень, милости просим! – отрезал Точилка и взглядом дал Зигфриду понять, что прием окончен. Зигфрид молча поклонился и вышел. В душе его рокотала буря.

XIV

Зигфрид сразу понял, что с Точилкою каши не сваришь. Что-то в его физиономии, в его поведении – да в каждом его движении как будто умоляло оставить его в покое и не нарушать его размеренное существование даже намеками на всякие необычности и неприятности. Рассказывать ему правдивую историю было бы бесполезно – он мог и вовсе выставить дракончика за дверь и вместо аудиенции у короля назначить ему срок в подземных темницах.

Но теперь… Теперь все пропало! Три недели – это целая вечность. Что за это время произойдет со всем драконьим миром? Что будет с Плаксингтоном?

Зигфрид был предоставлен самому себе. Стражник, проводивший его до канцелярии, испарился по своим обязанностям, а каждый встречный смотрел на него в лучшем случае с прохладцей. Да и не было у дракончика настроения с кем-либо общаться. Нужно было что-то срочно придумать, но что тут поделаешь, когда вся королевская канцелярия стояла у тебя на пути. Время стремительно убегало – еще чуть-чуть, и все. Сколько он просидел у Точилки – час, а то и более? Так и день пройдет, а что потом? Кончится срок, отведенный ему Тибо. Он мог переехать в другую гостиницу, но вдруг ужасный серый дракончик все равно его отыщет? И потом, на что-то нужно было жить, где-то нужно было раздобыть деньги! Найти работу? Дожидаться назначенного часа, озабоченно поглядывая на небо, с каждой минутой тускнеющее все больше и больше, ожидая. что на пороге в любую минут мелькнет зловещее пенсне и фиолетовый шарф в клеточку?

Размышляя таким неутешительным образом, наш герой забрел до самого склона горы, прошел сквозь давно манивший его проем и оказался на крепостной стене. В любой другой день солнечные лучи замерцали бы на снежных пиках, а лес внизу показался бы пестрой, волнующейся массой с яркими осенними вкраплениями. Однако нынче все было неправильно и бесцветно, в каждом листике и камушке жила беспричинная, возмутительная серость. Близился вечер. Зигфрид смотрел на запад и по привычке щурился, ожидая, что закатное солнце защекочет глаза, а горизонт окрасится в сочную красную дымку. Но глазам оставались безразличны к молодому закату, а горизонт едва поманил розовым огоньком и потух, не успев воспламениться. А ведь еще так рано. Даже осенью не должно так рано темнеть!

Зигфрид вздохнул.

– Милорд! – раздалось за его спиной. – Господин Зигфрид!

Дракончик удивленно обернулся. Перед ним предстал лакей, облаченный в лазурную с черным ливрею королевского двора, церемонно откланявшийся и протянувший ему конверт с печатью королевской канцелярии.

Зигфрид неуверенно распечатал конверт и вытащил на свет небольшую бумажку – такую маленькую, что ее даже не пришлось складывать. Лакей, смиренно склонив голову, подождал, пока Зигфрид ознакомится с содержанием записки, а затем обратил на него вопросительный взгляд, услужливо вздернув свой тонкий изящный хвост. Зигфрид, даже не попытавшись скрыть своего изумления, перечитал бумажку еще три раза и вопросительно посмотрел на лакея.