Зигфрид недоверчиво переступил порог и обнаружил себя на вершине каменистого холма. Над головою высилась темная башня, по неровным камням которой плясали лунные блики, а вниз убегал крутой склон, вдоль которого сквозь валуны и редкие деревья вилась узенькая тропинка. У самой стены неподалеку от двери лежала его котомка.

– Что это значит? – потребовал Зигфрид. – Вы отпускаете меня?

Стражник ничего не сказал. Он так же молча притворил за собой дверь и четыре раза повернул ключ. Зигфрид остался один.

Все еще не веря в происходящее, он подошел к своей котомке и взял ее в лапы. Развернул, проверил содержимое. Все было на месте, даже древняя карта. Но что это – это не его! Записка!

Зигфрид аккуратно развернул небольшой кусочек пергамента и прочел:

«Тотчас же отправляйся в Медовый квартал.

Иди в таверну "Совиная мудрость".

Благоразумно представься Гилбертом Дульфи.

Опосля действуй. У тебя один день и одна ночь.»

Зигфрид почесал затылок. Решительно не хотелось никому доверять. Только вот стали бы злоумышленники освобождать его из собственного плена, вот вопрос. Или это какие-то другие злоумышленники? Зигфрид задумчиво повертел пергамент в лапах и еще раз посмотрел на записку. Первые буквы каждой из строчек сложились в имя: Тибо. Сунув пергамент в котомку, Зигфрид засеменил вниз по склону.

***

Темница возвышалась за чертой города. Могучие холмы усеивали подножие Царь-пика и расползались дальше, немного припадая к земле и утопая в долинах. На одном из таких холмов поскромнее древние драконы воздвигли зловещую башню с намерением содержать в ней преступников и прочих нежелательных лиц. Когда город разросся и обзавелся стенами, башню намеренно исключили за его пределы. Даже самые бедные дракончики старались строить свои жилища поодаль от недоброго места, а потому окрестности были немноголюдными и даже мирными.

Спустившись к подножию холма и поднявшись по соседнему склону, Зигфрид увидел Хныкельбург.

Могучая Гора королей владычествует на небосводе. Пики монаршей крепости кажутся маленькими и тонкими на фоне каменного гиганта, но Зигфрид знает, что это не так – это огромные, могучие башни.

Лунный свет орошает черепицы домов, скользит по трубам и штандартам, растекается по лачугам, что льнут к городской стене в бесконечной и тщетной попытке быть принятыми, утопает в разрозненных огоньках, которые полыхают здесь и там. Кому-то не спится этой лунной ночью. Дома обступают гору, как будто бы стремятся взбежать по ней в едином порыве и ждут лишь рассвета, чтобы продолжить свое восхождение. Призрачно-белое, молочное царство. Но Зигфрид знает, что у Хныкельбурга много цветов. Город многолик, горд пестр. Вскоре взойдет фальшивое солнце, но даже его слабого света хватит для того, чтобы заиграли витражи в соборах, чтобы заплясали блики на стеклах дворянских хором, чтобы черепица засияла сочной глиной.

Он вновь спускается и выходит на Мохнатый тракт. Стена все ближе. Дракончик подходит к городским воротам и пристраивается в очередь. Живая река не иссякает даже ночью – купцы провозят товар, чтобы успеть разместиться на прилавках до начала рабочего дня, чиновники спешат вернуться со своих лесных усадеб, чтобы успеть на утреннее заседание, студенты возвращаются в общежития Университета после кутежа в пригородных тавернах.

Зигфрид сливается с толпой, теряется в ней. Грустный дровосек, дракончик на скрипучей повозке, в которую запряжены два худощавых ослика, готовится пройти перед ним. С него требуют пошлину, он молча вешает нос и разворачивается обратно. Пошлина слишком велика. Зигфрида охватывает страх. Но все хорошо: пошлина за пеший вход – одна серебряная монета. У него есть эти деньги.

Он ищет Медовый квартал. Он хочет спросить у стражника у ворот, но не решается – у того слишком строгая, сосредоточенная морда. Он идет наугад, надеясь, что скоро у него хватит храбрости заговорить с незнакомцем.

Брезжит рассвет. Зигфрид словно пробуждается ото сна вместе с городом…

Медовый квартал нашелся сам – ярко-желтые стены его домов вспыхнули даже в неуверенном свете самозваной звезды. Здесь пекут пирожные, рогалики, пирожки – все, что драконьей душе угодно, все сладкое и питательное. Зигфриду даже не понадобилось разговаривать с прохожими – настолько очевидно ему стало, что он правильно разыскал адрес.

Город пробуждался. Дракончики высыпали на улицы и спешили по своим делам. Никто особенно не глазел по сторонам, но шел бодро, наверняка зная, куда ему нужно попасть и когда он оттуда уйдет. Время от времени дракончики сталкивались, но так же стремительно отряхивались и продолжали свой путь, не тратя время на ненужные извинения. Сколько дракончиков! Здесь все совсем не так, как в родном Плаксингтоне!

А вот и гостиница – Совиная мудрость. Немного поизучав вывеску (сова в монокле и возле чернильницы, с пером в одной лапе), Зигфрид шагнул внутрь.

Просторная зала уже кипела жизнью: постояльцы шумно заказывали напитки и с отрешенной раздраженностью начинали постукивать ложками о столы, когда утреннюю кашу долго не несли. За прилавком стоял худой, длинношеий дракончик и протирал стакан чистым полотенцем. Он вопросительно посмотрел на Зигфрида.

– Здравствуйте, – осторожно сказал Зигфрид.

Дракончик кивнул.

– Меня зовут Гилберт Дульфи, – продолжил Зигфрид.

– А-а-а, – протянул дракончик за прилавком, – я ожидал вас.

Зигфрид очень смутился. Не может ли так оказаться, что его с кем-то перепутали? Но Тибо не мог так ошибиться. Если записку и вправду написал он. Кстати, как пушистый шарик может написать записку? Зигфрид понял, что его молчание грозило стать невежливым, и выпалил:

– Я хотел бы снять комнату на день!

– На ваше имя уже забронирован и оплачен номер, господин Дульфи. Он будет в вашем распоряжении на протяжении трех дней и трех ночей. Желаете, чтобы лакей проводил вас? Позвольте отнести ваш багаж. Эй, Колокольчик! – и дракончик за прилавком свистнул, подзывая к себе лапой низкого паренька, совсем еще детеныша, которого, очевидно звали Колокольчиком.

Зигфрид не успел опомниться, как лакей выхватил у него котомку и скрылся с нею за дверью, ведущей на лестницу.

– Пожалуйте, ваша комната – номер двадцать девять, – сказал длинношеий дракончик, протягивая Зигфриду ключ с цилиндрическим брелоком. Зигфрид поспешил наверх.

Дверь номер двадцать девять уже была распахнута. Зигфрид, предчувствуя неладное, влетел внутрь и увидел свою котомку, лежащую ровно посередине просторной заправленной кровати, и Колокольчика, стоявшего перед дверью с выразительным взглядом.

– Когда я вырасту, меня будут звать Колокол, – поведал Колокольчик.

Зигфрид не умел общаться с детьми, поэтому он кивнул и почесал затылок. Колокольчик остался стоять на месте.

– Чаевые, сэр, – напомнил маленький дракончик.

– Зигфрид смутился, подошел к котомке и извлек оттуда грош. Колокольчик попробовал монетку на зуб, удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты. Зигфрид опустился на кровать. Неестественная белизна покрывала контрастировала с его котомкой, пожелтевшей от времени и скитаний, грязной и помятой.

Итак. Что теперь?

Зигфрид принял самое мудрое решение и спустился в общую залу перекусить. За завтраком он с интересом листал столичную газету. На последней странице приютился спортивный раздел, который содержал следующую статью:

«В матче за предпоследнее место турнира на призы королевского клуба по бадминтону сошлись дракончики Фредерик по прозвищу Вкривь и Вкось и Мольер, также известный как Смертоносная подача. Псевдоним последнего, противоречащий, на первый взгляд, статусу данного матча, не должен вводить читателя в заблуждение, ибо Альберт был наречен подобным образом после того, как пущенный им волан сразил до потери сознания некоего дракончика Бонифация, задремавшего на третьем ряду второго яруса десятого корта Клуба. Матч начался в присутствии аудитории из трех драконов и на момент написания статьи не завершился.