Во-вторых, сейчас наш герой, бросив наверх несколько случайных взглядов, был не на шутку ошеломлен следующим наблюдением: солнце, показавшееся ему непривычно тусклым еще в тот самый судьбоносный день дома, сейчас самым вопиющим образом побледнело еще сильнее. Зигфрид был в этом уверен, убежден со всей полнотой своей драконьей правды.

И так вышло, что от всех этих мыслей, разом нахлынувших на его несчастную голову, оная сильно разболелась и отказалась думать дальше. Дракончик чуть не заплакал.

– Нужно спешить, – только и смог выдавить из себя вконец обескураженный Зигфрид.

Удивительно, но этого хватило. Тибо нахмурил брови еще глубже и тоже посмотрел на небо.

– Мы сейчас опишем немаленькую петлю, чтобы выйти на дорогу, – только и сказал он, – больно уж мы углубились в южные дебри, а сейчас совершенно не продвигаемся вперед, а только лишь топаем обратно к Мохнатому тракту. Нужно срезать!

– Давайте, давайте срежем! – завопил Зигфрид, удивленный и не на шутку воодушевленный таким доверием со стороны своего спутника. Ему сделалось троекратно стыдно за все его недавние домыслы и теории. – Все очень-очень плохо, нам нужно во что бы то ни стало спешить, сломя голову! Вперед!

И Зигфрид подпрыгнул, взмахнув крыльями.

– Обожди! Голову сломать мы всегда успеем! – приструнил его Тибо. – Дай-ка я подумаю. Хм.

После нескольких минут напряженного планирования и прикидок, Тибо наконец молвил:

– Есть одна тропинка – там, где чаща не совсем густая. Можно по ней дерзко рвануть на северо-восток и добраться до самой окраины леса. Только вот есть одна беда…

– Что за беда! Не томите! – воскликнул измученный Зигфрид, голова которого совершенно перестала справляться с атакой тревог и терзаний, и уже несколько мгновений как отдалась в объятия естественной и всеобъемлющей паники.

– Беда в том, – снисходительно пояснял шарик, – что тропинка эта ныряет прямиком в заброшенную деревню – ту самую, что была на твоей карте. Вот туда мне особенно не хотелось бы соваться.

– А почему нельзя пуститься прямо через трущобы? – чуть не рыдал Зигфрид. – Мы же сейчас именно так и идем!

– Уважаемый, – спокойно отвечал Тибо с плохо скрываемым чувством собственного превосходства и бывалой искушенности, – мы идем по самой что ни на есть настоящей тропинке. Пусть неопытному путешественнику она и покажется необычайно заросшей, случайным образом выбранной между стволов, заброшенной – иными словами, непригодной для осознанного использования… Пусть так! Я все равно заверю тебя, мой драконий недотепа, что любое отклонение от этого неброского пути приведет к погружению в непроходимую, мутную, вяжущую глушь, выбраться из которой – задача не из простых даже для такого матерого следопыта как я. Так что, Зигфрид, изволь не путать трущобы и труднопроходимую местность. Ты еще не бывал в настоящих трущобах!

– Хорошо, хорошо, – Зигфрид был готов согласиться с чем угодно. – Так что же нам делать, если через деревню идти нельзя?

– Хм! – опять призадумался Тибо. – Хм! Ежели мы поспеем к деревне до заката, быть может, все обойдется! Нечисть обычно спокойнее себя вдет днем… Хм! Так, сколько у нас времени, хотелось бы знать? – и он, как и Зифгрид минутами ранее, посмотрел наверх, сквозь ветки, чтобы оценить положение солнца на небосводе.

Зигфрид еле удержался от того, чтобы спросить, а не показалось ли Тибо, что солнце нынче не в меру тусклое. Но он не решился разоблачить свои мысли, а сам Тибо оставил яркость светила без комментария. Зато он отметил другое:

– Сейчас, наверное, часа два после полудня. Если поспешим, можем успеть до семи пересечь деревню. Я думаю, можно рискнуть.

Зигфрид недолго думая согласился, и они тут же пустились в путь. Вначале они немного вернулись назад до памятного пенька (то был необычный пень, так как из него уже начал пробиваться новый росток, который в эту осеннюю пору был больше похож на палку), где Тибо вновь глубоко задумался, а затем, шурша опавшими листьями и обгоняя солнце, они устремились на северо-восток. Вскоре деревья вновь обступили их непреодолимой грядой, и небеса пропали из виду. Стало решительно невозможно определить, как долго осталось до заката, и Тибо, стараясь не показывать охватившую его тревогу, упрыгал вперед. Зигфрид едва поспевал за ним. Силы оставляли дракончика, который, должно быть, впервые в жизни умудрился пропустить не только обед, но также и ланч, и завтрак. Голод, что ранее скромно держался в тени беспокойных мыслей, теперь, когда от дракончика требовалось лишь одно – бежать и ни о чем не думать, предательски выдвинулся на первый план. Ох, как хотелось кушать! Как-то раз Зигфрид попытался вытащить сухарь на бегу, но из этой затеи не вышло ничего путного – он лишь ударился коленкой о посох и чуть не упал.

Тибо неумолимо сверкал между деревьями впереди, а Зигфрид не решался окликнуть его и попросить о привале. Они перемахнули через тщедушную лесную речку – почти ручеек, – миновали неглубокий овражек, устланный желтовато-зелеными и еще не совсем пожухшими листьями, а потом так же стремительно вынырнули на полянку, похожую на ту, где они повстречали лесных великанов. Здесь тоже был колодец – несколько поменьше, чем первый, что и немудрено, ибо за первым надзирал вождь Пунтли собственной персоной. Здесь Тибо наконец-то сжалился и позволил Зигфриду вдоволь напиться и наполнить фляги студеной водицей, а потом даже разрешил дракончику съесть один сухарь. Сам Тибо при этом не взял в рот ни крошки. Честно признаться, на его гладкой бархатистой шерстке не было видно ничего, кроме глаз и густых-прегустых бровей, и Зигфрид никак не мог взять в толк, как же этот шарик говорил и питался. «Интересно, он вообще ест когда-нибудь?» отрешенно подумал Зигфрид, дожевывая кое-как свой сухарь.

А Тибо лишь тревожно смотрел на небо, отмечая, как далеко успело укатиться солнце за время их отчаянного броска, а также прикидывая, сколько еще беспокойных миль предстояло преодолеть двум странникам.

Не успел Зигфрид отдышаться и как следует насладиться этим отменным, изысканным сухарем, а Тибо уже вновь припустился вперед изо всех сил, и дракончику ничего не оставалось, кроме как броситься вслед за своим таинственным проводником. И вновь бешеная гонка сквозь ветви и кусты, бесшабашные прыжки через корни, маневрирование между корягами и шелест опавших листьев. И вновь тьма вековых крон, надвигающаяся со всех сторон, прячущая фальшивое солнце от взволнованных взглядов.

– Полянок больше не будет до самой деревни, – ненароком бросает Тибо вполоборота. – Нужно спешить!

Вперед, сквозь хлысты упругих веток, по неровной земле. Поспеть до захода солнца.

Вот только где ты, чужая звезда? Не закатилась ли ты уже за далекий горизонт? Не бросила ли ты на произвол судьбы двух беспокойных путников?

Что это? Неужели просвет между стволами? Неужели там, за пределами леса, день еще догорает в своей закатной агонии? Неужто успели?

Они бросаются вперед с удвоенной силою, забывая про голод и усталость, отрицая свое изнеможение. Зигфрид спотыкается на каждом шагу, но он усиленно работает посохом и сейчас бежит как никогда. Скорее бы, скорее бы миновать эту злополучную деревню!

Деревья расступились, и они оказались на опушке. Вернее, решил Зигфрид после более внимательного наблюдения, опираясь из последних сил на посох и чудом держась на ногах, это тоже была полянка, только необычайно громадных размеров: ее противоположный берег утопал где-то в дали сиреневой дымки, а по правую и левую руку лесная стена простиралась еще на добрые полмили в каждую сторону, убегая в вечерний туман и замыкаясь там, вдалеке, за полупрозрачной завесой. Тени вечернего леса ласкали небольшую деревню, которая уютно расположилась в этой тихой гавани, позабытой всем миром. Дома жались друг к другу посередине поляны, образуя два ряда с улицей посередине, а несколько строений попроще приютились на окраине, почти у самых деревьев, отбившись от общего единения и с завистью косясь окнами на все вокруг. Деревня расползалась во все стороны.