— Так точно. Это называется ядерный синтез.

— И где же его можно сделать?

— Например, внутри звёзд.

При этих словах все коротко глянули на небо — на невысокое августовское Солнце. И тут же отвели обожжённые зрачки обратно на воду.

— Да-а-а... Свет от Солнца летит до Земли через ледяной вакуум космоса примерно восемь минут. А потом ещё через километры атмосферы. Но даже после этого он способен ослепить или обжечь. Вот она — сила, способная создать материю. Каждый атом, из которых состоят ваши тела, был выкован в звезде. Помните об этом, когда вдруг чего-то испугаетесь. — После этих слов и Иван, и кадет, и бесы, и партизаны начали внимательно осматривать свои руки, словно пытаясь разглядеть работу космической кузницы. — А что касается элементарных частиц... Хм...

Я снова ненадолго задумался, подыскивая достаточно простые слова, которые могли бы дать им понятие о столь сложных вещах. Всё внимание ошарашенных столь простыми, но столь очевидными истинами пацанов, было вновь приковано ко мне. И это было неправильно. Чем дальше мы следовали вниз по течению, активнее следовало смотреть по сторонам.

— Пожалуй, с основами квантовой механики мы познакомимся как-нибудь потом... Надеюсь. — Оглянувшись, я указал на левый берег. — Вон, уже почти приплыли. Будьте внимательнее. И забирайте понемногу влево. Вон там вроде можно удобно высадиться.

Лодка медленно начала приближаться к небольшому пляжу, отделённому от развалин кварталов Щукина узкой лиственной рощицей. Которая уже начала подозрительно рано желтеть.

— А там нет радиации? Деревья-то чё-то как вокруг аномалии... — Сержанту Петрову эта желтизна тоже внушила вполне резонные опасения.

— Иван, прибор!

В ответ на приказ, юный сталкер немедленно извлёк из своей поклажи небольшой дозиметр — один из тех, которыми был снабжён его бункер. И направил раструб в сторону приближающегося берега.

Раздались тихие редкие щелчки.

— Стрелка вроде в зелёной зоне. Это же типа норм? — Паренёк показал мне экранчик устройства. — Но чё-то близко к жёлтой.

— Сорок микрорентген в час... — Я разглядел показания и прокомментировал. — Это ещё не выше нормы, но уже многовато даже для мегаполиса... Тем более, что он уже давно мёртв... На берегу всем надеть костюмы. Как тренировались.

— Окей...

Когда лодка тюкнула в песок носом, все пацаны попрыгали на берег и принялись доставать бункерные ОЗК из чехлов. Только Че поднялся во весь рост в лодке, рассматривая берег сквозь прицел карабина.

— Шутник... — Остановив взгляд на зарослях высокой, но пожухлой травы, он привлёк к ним моё внимание. — Смотри туда.

Приглядевшись, я не сразу понял, на что именно он показывает. И только шагнув ближе, разглядел в траве скелеты, похожие на те, что встречались на противоположном берегу.

Вот только костяки, которые мы видели на стороне Строгино, хоть и были с переломами или расколотыми черепами от крупнокалиберных попаданий, но всё-таки целые. И в истлевшей одежде они часто валялись на берегу, вытянувшись в полный рост.

А тех, кто не успел переплыть реку и остался здесь, явно разорвали на части. Ноги в обрывках штанов валялись вдалеке от тазовых костей. Руки — отдельно от плеч и лопаток. Позвоночники разломаны надвое, а грудные клетки распахнуты, словно крылья.

И ещё в этих кустах не было видно ни одного черепа.

Закрепив лодку, остальные подростки присоединились к нам с Че через минуту. И, заметив россыпи переломанных костяков, все притихли.

— Э-ге-е... Этих точно не из Строгино расстреляли... — Разглядывая переломанные старые костяки, Яр перетянул автомат с плеча на грудь. — Всё-таки правильно мы с пацанами в Москву решили не соваться.

— «Мы решили»... — Чуть слышно проворчал Шамиль. — Больше всех рвался. Хорошо хоть меня послушал...

— Да чё ты опять начинаешь...

— Тихо! — Я поднял руку, прислушиваясь к обстановке. Хотя, кроме бесов, всю дорогу отпускающих в адрес друг друга шпильки, теперь никто не стремился что либо заявить или поделиться очередным очевидным наблюдением.

Я сразу предупреждал, что приключение будет не из лёгких. И не из приятных. Узнав, кого мы ищем внутри Курчатника, Че согласился сразу. Фидель и Рауль как обычно — не отставали от него ни на шаг. Иван всегда горел жаждой исследования. А бесы, похоже, изо всех сил хотели доказать девчонкам, что если кто и отправится на опасное задание с самим Шутником — то только самые крутые из них.

Узнав, что случилось с Кирой, поучаствовать в экспедиции захотели и многие девушки. Но я слишком плохо их знал, чтобы быть уверенным в ком-то из бывших ос. Да и в моём плане не было места слишком большому количеству ролей.

И вот теперь даже отважные и дерзкие мальчишки, окрепшие духом за месяцы катаклизма сильнее, чем иные взрослые за десятилетия мирной жизни, робко притихли при виде последствий весеннего исхода щукинских. А иначе, как исходом, я это назвать не мог.

Каждый из них уже не раз видел последствия того или иного зимнего побоища. Да и сами пацаны в чём-то подобном успели поучаствовать в полный рост. Даже Иван. И их давно не удивляли брошенные без похорон скелеты с пулевыми отверстиями в черепах, с перебитыми минами ногами или с рёбрами, раздавленными колёсами боевых машин. А Весенний Мор богато «украсил» пригороды останками тех, кто так и не смог найти нужное лечение от очередной заразы.

Но ни одно скопление истлевших тел не было похоже на это растерзанное кладбище.

Пока притихшие пацаны разглядывали изломанные останки, я продолжал прислушиваться к окружающему молчанию. И не смог различить каких-либо других звуков, кроме негромкого плеска речных волн, шума желтеющих крон да шелеста павшей листвы, которую слабый ветерок гонял по железнодорожным путям. Несколько ржавеющих полос отделяло тут прибрежные посадки от городского массива.

— Похоже, что щукинские первыми поняли на собственной шкуре — кто теперь наш настоящий враг... Ты видел в центре что-нибудь подобное? А, Вань?

— «Улица академика Ермольевой»... — Прочитал на ближайшем указателе глазастый Иван и встрепенулся, когда понял, что вопрос был к нему. — А? А! Не-а... Ну, то есть... Видел много мёртвецов, конечно. Вокруг Павелецкого вокзала, например... Но они там целые были... Ну... Почти все... Хотя и валялись по всякому...

— Павелецкий вокзал раньше назывался Саратовским. — Сержант Петров вдруг выдал неожиданный факт. — А кто такая академик Ермольева? Ну, в смысле, чем знаменита?

— Создатель многих антибиотиков. Как-то раз сама себя заразила холерой, чтобы доказать эффективность холерного бактериофага... — Отведя взгляд от кучи костей на паренька, я увидел, что он не особо хорошо понял мои слова. И поспешил внести ясность. — Бактериофаг — это вирус, который заражает бактерии и убивает их. Холерный бактериофаг убивает возбудителя холеры.

— И чё в итоге? Доказала? — Полюбопытствовал Яр.

— Да. Быстро вылечилась. И потом разработки её команды спасли тысячи жизней.

— Эх... Весной бы сюда этого... Бак-те-ри-о-фа-га? — Убедившись, что выговорил сложное слово правильно, бесёнок продолжил. — Даже в Зеленограде полгорода дристало дальше, чем видело... А чё тут творилось...

— Любопытно... — Неожиданно подал голос Че. — Насколько я понял, с нами провернули примерно такой же фокус. И теперь нам нужно пролезть прямо в логово этой новой заразы. Совсем как вирусу-бактериофагу, который внедряется в тело холерного вибриона, чтобы его уничтожить...

— Да. Только вирус после этого тоже погибал. Ведь он был выведен искусственно, а не эволюционно. И не был заточен на продолжение своего рода. А нам нужно оттуда потом всё-таки выбраться... — Я обернулся к пацанам. — Кто остаётся с лодкой? Есть добровольцы?

С одной стороны, это было явно безопаснее, чем проникновение в неизвестность курчатовского центра. Но с другой — атмосфера берега, усыпанного изуродованными останками явно никому не внушала спокойствия. И перспектива того, чтобы остаться здесь в одиночестве, не могла быть намного предпочтительнее.