— Мне казалось , что ему даже если ногу отпилить — он не особо расстроится.
— Да я шучу... — Рассеяно махнул рукой кадет со шрамом. — А вот Змей там теперь ходит пипец какой злобный! Свирепый стал как насекомое!
— Интересный эпитет... Я запомню. Ему лицо-то заклеили? А то Ульяна малость перестаралась, по-моему... Не подох бы раньше времени.
— Вообще-то я хотела ему кое-что другое отрезать! — Прильнув в противоположном углу к своему смуглому парню, юная красотка обворожительно улыбнулась в свете тусклого фонарика, зарядившегося за день на солнце. — Но раз этот мудак нужен живым, то хоть так...
— Так чё у него с лицом-то? — Юрок явно очень хотел убедиться в том, что пацан, посмевший грубо коснуться его ненаглядной, всё-таки получил сполна.
— Да перевязали всю морду как у мумии. Медиков-то нормальных там щас нет. Все у кроля. Зашить некому, клея тоже уже не найти. Шрам будет теперь. — Петров невозмутимо закинул в рот ещё кусок мяса. — Почти как мой.
— А он у тебя, кстати, откуда? — Полюбопытствовала Кира и мельком глянула на меня, скользнув взглядом по подбородку. — Тоже с отморозками какими-нибудь подрался?
— Да, долгая история...
— Да мы вроде не торопимся? — Она снова вопросительно глянула на меня.
— Нет. Ещё полчаса-час, не раньше. Пока остальные подтянутся.
— Ну вот видишь, не торопимся! Давай, рассказывай!
Кадет снова застеснялся. Набив рот тушёнкой, он явно изо всех сил старался оттянуть момент повествования о своих подвигах. И я в очередной раз убедился в том, что все они не только привыкли к армейской дисциплине, но и воспитаны людьми старой закалки. Среди которых хвастливые рассказы о собственных достоинствах — неприемлемый моветон. У большинства других людей я, до недавнего времени, наблюдал скорее наоборот — принцип «сам себя не похвалишь — день зря». А скромность считалась чуть ли не постыдным недостатком.
— Давай я расскажу. Ты жуй пока. — Сонный Белый протёр глаза, поднялся и уселся на ароматных хвойных ветках поудобней. — Короче, это ещё в январе было. Почти сразу после того, как всё началось... Ну или закончилось, тут как посмотреть. Мы тогда ещё в старой школе жили, в Солнечном. Еда кончалась уже, вода пока была, но уже снег топить приходилось. Хорошо, хоть, что он чистый был. Без людей - никто не топчется и не ездит, ни пыли, ни выхлопов. Нападало тогда сугробов, конечно... Ну в общем, отправил нас Кит на вылазку по квартирам пошарить...
— Кит? — Кира тоже устроилась поудобнее в предвкушении хорошего рассказа. Информационный голод в обесточенном мире теперь делал захватывающими даже обычные пожизнёвые байки. И хороший рассказчик, как и на протяжении многих тысячелетий до этого момента, теперь был на вес золота.
— Старшина Владимир Китов. Командир нашей школы. Ну, точнее он тогда ещё не был командиром... Но кроме него никто толком не понимал, чё вообще делать теперь. Многие по домам разбежались, кто местный, из Саратова. Кто-то вернулся потом, когда поняли, что дома в одиночку ловить нечего, кроме пиздюлей... Но тогда же было как... Фиг кто вообще знает — может со дня на день прилетит какой-нибудь МЧС или военные там... Никто не хотел отвечать потом за кражи и всё такое. В отличие от гопников всяких, конечно... Те ломанулись мародёрить — только в путь! А Кит тогда всем сказал, что если типа чё — говорите, что это всё я. Ну, то есть он. Типа вы ни при чём,я вас подговорил и заставил хаты и магазины грабить. Взял на себя сразу ответственность, короч. И заодно распределил тех, кто готов был сходить в рейды. Объяснил, где лучше и что искать. Например то, что надо сразу идти на последние этажи самых высоких домов, потому что гопота туда часто вообще не доходила — ведь уже на первых куча жрачки и алкашки была. Тогда ещё ленились... Ну и вообще объяснял, как не напороться на лишние неприятности...
— Но у вас, судя по всему, это не особо хорошо получилось.
— Ну да... — Белый пожал плечами и с загадочной улыбкой покосился на приятеля. — Ленинские тогда в основном на Третьей Дачной тёрлись, возле рынков. А центровые в Солнечный ещё не заглядывали — далеко всё-таки от центра. Мы тогда вообще не знали, что они там уже всех нагибают в Кировском... Короч, наш район в принципе, можно сказать, пустовал. Особенно рано с утра, пока вся гопота с похмелюги где-нибудь валялась. Кит нас как раз в такое время и отправлял на рейды. Плюс пока с утра ещё темно было — то сразу было видно, где кто-нибудь уже прописался. Потому что костры тогда всё время жгли — и в окошках угли красным слегка светились. Без отопления-то в панельках как не кутайся — к утру окочуришься... Вот в такие подъезды мы тоже не совались, чтобы лишних приключений на задницу не найти.
— Толково, чё. — Согласилась Кира. — А мы зимой по дачам в основном тусили. Там где камины есть или печки.
— Саратовские дачи — это не московские. — Улыбнулся Белый. — Мы тут офигели, честно говоря, от вашего комфорта. Наши дачи в большинстве — это какой-нибудь сарай из говна и палок. И уж точно без камина. Я вот ненавидел на свою ездить, когда совсем маленький был... Сначала в автобусе битком, потом километров пять по жаре пешкодралом... А вечером — обратно также, только с полными вёдрами какой-нибудь картошки или яблок... Смотря какой месяц. Но понимал, конечно, что без неё родители меня тупо не прокормят. Они-то вообще все выходные там проводили. То поливают, то пропалывают, то собирают, то сажают... Не, ну есть, конечно, и норм дома загородные. Многоэтажные, со всеми удобствами. И даже камины, вроде, были в некоторых. Но такие варианты ленинские и комса быстро расхватали.
Остальные саратовцы, сидящие вокруг нас, выразили полное согласие с рассказом белобрысого кадета, кивая в ответ на каждое предложение. Среди них явно не было тех, чьи родители владели настоящим загородным домом, а не просто шестью сотками с вагончиком и туалетом.
— Хм... Тут так-то в основном цветочки да деревья... — Девчонка махнула рукой за окно, как бы иллюстрируя свои слова. Хотя все клумбы и сады в этом посёлке сейчас напоминали какой-нибудь пейзаж времён Первой Мировой Войны.
— Во-во! А у нас — огурцы, помидоры, картошка, лук, всякие кабачки, дыни...
— Дыни? В Саратове растут дыни?
— А чё? В Москве не растут?
— Только в магазинах.
— Хм... Да на некоторых дачах только бахча и росла нормально. Настя вон говорит, что земля у нас почти везде сухая и бедная. Не удобришь, не польёшь — и вместо огурцов в итоге какие-то писюльки вырастают. А дыни и арбузы всегда норм растут, лишь бы жара была и солнце.
— Круто... Дыньки бы щас поела, конечно... А кто такая Настя? — Кира всё-таки решилась на уточняющий вопрос. Хотя и про ленинских, центровых и загадочную «комсу» мне тоже хотелось узнать подробности. И ей, наверняка, тоже.
— Она у нас островными фермами заведует... Так уж повелось... Прикольная девчонка, из Балаково. Но щас не об этом! — Белый снова с улыбкой глянул на своего боевого товарища, явно готовясь перейти к сути его подвига. — Так вот, значит, попёрлись мы тогда в январе в рейд с утра пораньше. Холодно — жесть! На улицу выходишь — как в космос! Но зато всё то, что люди на новый год наготовили — так на столах и заледенело. Ну, то что они сами не успели сожрать, конечно... Набрали тогда прям в одном подъезде кучу котлет замёрзших, отбивных, курятины, пару тазиков салатов всяких...
— Некоторые подробности можно и не рассказывать! — Не смотря на гневные интонации, Кира всё-таки улыбалась. — А то я щас тут слюной насмерть захлебнусь!
— Хе... Окей. Ну вот, значит, спускаемся. Тяжело, но радостно. И тут внизу какое-то хныканье. Не то малой какой, не то девчонка. Так вот Скар сразу и подорвался. Пакеты бросил и поскакал по пролётам как сайгак! А пакеты порвались — и вся эта заморозка вниз следом за ним с лестницы посыпалась!
— Ну и?
— Ну и там в натуре внизу девчонка хнычет. Она тогда, походу, уже следом за нами в подъезд залезла. Пряталась ото всех и голодала. И вдруг перед ней прямо целый дождь из хавки валится. А следом — вот этот герой на всех парах! — Белый кивнул на своего приятеля. — «Чё-кого здесь спасать», типа того!
