А люди, которые все про всех понимают и ничего хорошего не ждут, кроме кислой спеси, ничего произвести не в силах. И Мандельштам заблуждался, и «высокая себестоимость этих заблуждений» тоже очевидна. А не заблуждаются, и не имеют иллюзий, и не хотят со всеми сообща и заодно с правопорядком существовать только хлыщи, о чем Пастернак и сказал:

К гордыне и одиночеству надо прийти, а если это априорно, то этому недорога цена.

Джон Эрнст Стейнбек — американский прозаик, военный корреспондент, автор многих известных всему миру романов и повестей: «Гроздья гнева», «К востоку от рая», «О мышах и людях», «Зима тревоги нашей» и др.

Лауреат Пулитцеровской премии 1940 года и Нобелевской премий по литературе за 1962 год, полученной «за реалистический и поэтический дар, сочетающийся с мягким юмором и острым социальным видением».

Джон Стейнбек действительно довольно интересная фигура в американской прозе, в том смысле, что абсолютно не типичная. Может быть, он один из самых моих любимых прозаиков именно потому, что он как-то не принадлежит ни к одному вроде бы оформившемуся направлению. Ни к южной готике, к которой принадлежит Фолкнер, и собственно, ему положено, потому что он так-то, формально говоря, южанин, но он калифорниец, и Калифорния, как всегда, это единственный штат, который с самого начала был против Конфедерации, это сказалось в его творчестве. С другой стороны, не принадлежит он и к традиции американской университетской литературы, вроде Сола Беллоу, видите, я все перечисляю нобелевских лауреатов, такая интеллектуальная ироническая нервная проза из жизни американских профессоров или сексуально озабоченных евреев, таких вот, в общем это далеко не Вуди Аллен, условно говоря. Я надеюсь, в этих моих словах никто не увидит никакого антисемитизма, а всего лишь отсылку к роману «Герцог» или «Декабрь декана».

Ну что делать, я эту литературу не очень люблю. С третьей стороны, он не похож совершенно на Хемингуэя, с его культом мачизма и такой социальности все-таки, потому что без этого, без этой составляющей, Хэм бы, я думаю, не состоялся и в Испанию бы уж точно не поехал. Он как-то наособицу, и надо сказать, что из всех американцев Стейнбек в XX веке наиболее нормальный человек, он наиболее человечен. Он именно поэтому так был ужасно близок советскому мировоззрению, может быть, именно поэтому он не избежал одного из самых обычных, самых частых соблазнов — соблазна лоялизма. Он, конечно, был против Маккарти, и он, конечно, считал маккартизм самой гнусной эпохой в Штатах XX века. Но Вьетнамскую войну он в какой-то момент поддержал. Он поддержал ее очень осторожно, очень сдержанно, но на этом он потерял все свои советские тиражи, за которые ему, я думаю, и так не платили, и он перестал в странах соцлагеря издаваться на долгие десять лет. Но дело даже не в этом, он потерял значительную часть, значительную долю симпатий своего американского читателя, потому что в Америке отношение к Вьетнаму было примерно как в России к Афгану. Но были в России те люди, которые горячо поддерживали Афган, которые говорили, что если бы не мы, туда вошли бы американцы, и вообще армии надо воевать, и если мы империя, то мы должны бороться за зоны влияния. Он по другим соображениям это сделал, он действительно считал, что Америка должна во всем мире как-то продвигать и защищать антикоммунистические идеалы, во всяком случае, бороться против социализации Вьетнама. И он, конечно, передумал, потому что его сын поехал туда воевать, и, читая письма сына, он незадолго до смерти опять выступил с антивоенным заявлением, но ужас в том, что Стейнбеку, как всякому человеку таких простых и гуманных взглядов, гуманитарных, ему всегда соблазнительно взять сторону власти. Я не знаю, чем этот парадокс объяснить, наверное, тем, что это такая старая добрая мораль, и мы должны объединяться, мы единая страна, на этом Трамп играет все время. Обыватель всегда патриот. Я, честно говоря, с ужасом узнал о том, что Стейнбек, когда он ездил в Россию, ездил в Восточную Европу, сам добровольно предлагал свои услуги Центральному разведывательному управлению для того, чтобы… Это тоже было проявлением патриотизма. Но это как если бы, мы знаем, что Юлиан Семенов, тоже, кстати, большой прогрессист и либерал в каком-то смысле, но он работал прямо по заданию Юрия Владимировича, он мог с Юрием Владимировичем обговаривать какие-то вещи, он мог с ним решать свои проблемы, мог ему позвонить в любой момент. Да, Андропов его считал своим эмиссаром в кругах интеллигенции.

Вот в Стейнбеке главное, конечно, не то, что он предлагал свои услуги ЦРУ, но то, что он, защитник простых и добрых ценностей, иногда оказывался в таком положении, ну тут ничего не поделаешь. Конечно, XX век, по мысли Стейнбека, был веком заблудившегося автобуса, и конечно, его роман «Заблудившийся автобус», который многие считают самым неудачным, я считаю лучшим. Наверное, потому, что это первая его книга, которую я прочитал, когда в «Новом мире» был напечатан его перевод в семидесятые годы, я дитем прочел эту очень увлекательную книгу про то, как заблуждаются хорошие люди, про то, как Чикой, водитель хорошего автобуса старого, заблудился и чуть было все в этом автобусе не возненавидели друг друга. Но в конце концов они все-таки вернулись вроде бы на правильную дорогу и к правильным ценностям, но при этом ужас того, что мы потеряли дорогу, что мы не знаем, где мы, эта главная метафора этой глубоко символической книги.

Фильм «Гараж», разумеется, тоже именно об этом. Хотя, надо сказать, кстати, что и в том, и в другом фильме машина выступает символом ценности, и старый добрый автобус, на котором написано Sweetheart, «Любимая», который водит Чикой, это тоже. Он старый, он покрашен заново серебряной краской, но это только подчеркивает все его выпуклости и трещины. Но там висит «Матерь Божья Гваделупская», там висит детская боксерская перчаточка, напоминающая о детстве, и там висит такая игрушка, изображающая красавицу, и когда Чикой на них смотрит, он понимает, что они его не спасут, но глаз его радуется, там сказано.

Я думаю, что Стейнбек — единственный писатель XX века, из больших, по крайней мере, из нобелиатов, который с редкостным упорством писал про хороших людей. И даже злодеи у него — это не те иррациональные злодеи, которые наслаждаются злом, а это такие простоватые жертвы обстоятельств. Конечно, в России он был известнее всего благодаря The Grapes of Wrath («Гроздья гнева»). Во вторую очередь благодаря The Winter of Our Discontent («Зима тревоги нашей», цитата это из Шекспира), который тоже большинство считало неудачей, потом, оказалось, великая книга. Но лучшие его вещи, такие как «О мышах и людях», «Квартал Тортилья-Флэт» или, скажем, лучший его роман, с его собственной точки зрения, «К востоку от рая», действительно грандиозная книга, — все это немножко про другое. Во всяком случае, это не про социальный реализм. Это про человеческую природу, основа которой, как ему казалось, это сочетание двух качеств: решимости, то есть силы внутренней, этой экзистенциальной готовности решать, и все-таки доброжелательности, все-таки любви. Он верил глубоко в то, что у человека есть моральный выбор, это главная мысль «К востоку от рая», потому что там они все время же повторяют это описание легенды про Каина и Авеля, и то, что на древнееврейском там сказано: ты можешь, от тебя зависит, как ты сделаешь, так и будет. Свобода воли для него действительно ключевой постулат. Но человек должен верить в то, что у него есть силы изменить мир, это очень американская вера.

И, кстати, «Гроздья гнева», сколько бы ни говорили о социальной, да почти социалистической природе этого романа, который описывает разорение хорошей, порядочной семьи во время Великой депрессии, идея «Гроздьев гнева», она все-таки не в этом. Идея даже не в том, что капитализм губит человечество, сопровождается кризисами и не дает социальной справедливости, ключевая идея «Гроздьев гнева» — это идея человеческой солидарности. Надо сказать, что Стейнбек, в отличие от Фолкнера, для которого человек человеку, скорее всего, волк, он был абсолютно подвинут на идее солидарности, он свято верил в то, что люди, объединяясь, способны двигать мир, преодолевать судьбу и так далее. На основе этого его убеждения, собственно, и написана «Зима тревоги нашей», где человек как раз главным своим капиталом считает все-таки чистую совесть и поддержку семьи, потому что если семья тебя поддерживает, ты через все можешь пролезть. Многие, кстати, говорят, что «Зима тревоги нашей» — это история о том, как человек разбогател и утратил суть. Да не про это роман, понимаете. Это не «Кролик разбогател» Апдайка, это история про то, что мы выберемся из любой бездны, если с нами будут наши, если за нас будет семья, это в общем роман, который этого героя совершенно не осуждает. Ну да, он там совершил несколько поступков, которые не очень укладываются в его моральный кодекс, но по большому счету, это один из самых обаятельных героев Стейнбека, это последний его большой роман. Пока с тобой твои, то все у тебя получится, это история о том, кстати, и «Гроздья гнева» об этом, история о том, что люди, объединяясь, способны побеждать любые обстоятельства, и «Квартал Тортилья-Флэт» об этом же.