- Не надо!

- Рощицу дубовую, вокруг каждого дуба по алой ленте повяжу!

- Себе оставь!

- Да что ты хочешь?! - рассердилась господарыня.

- Камням этим цены нет - говорит Ясичка, и ведь не врет. - Поэтому хочу за них золотое яблоко. Не отдашь - уйду. Здесь честный торг, все подтвердят.

Все вокруг закивали, зашумели. Честный торг - не нравится цена, не бери. Даже дед Лойко закивал, а он с кем только не торговал. За спиной его жена встала, бабка Рада, расправила вороные крылья - при ней не словчишь.

- Яблоко, - тянет господарыня, думает. Толка с того яблока - всё укатиться норовит, так себе диковина, а камни - вот они. И при людях не отберешь - ославят по всей земле, никто потом торговать-меняться к ней не приедет, зачахнет ведь со скуки. - Забирай!

Вытянула господарыня перо из крыла, отдала Ясичке, та свое протянула. Полетели оба перышка по ветру. Решили дело.

Ясичка под самый вечер к дому добежала, запыхалась вся. Еле успела до приезда родителей горшок в печку поставить да Яносику кулаком погрозить, чтобы молчал.

Мать только повздыхала, что Ясичка мизинец сильно обморозила, кто ее такую замуж возьмет, отругала, что половики не вытрясла. Потом все равно подобрела, подарки отдала: Яносику два пряника - розовый и голубой, лошадку деревяную, и Ясичке платок - на будущее. Яносик один пряник сам съел, вторым все-таки поделился. И спать все пошли.

А над деревней луна стояла. Круглая, золотая - как яблоко.

Через год вышла Ясичка вечером на горку, подставила ладони - скатилось в них золотое яблоко, что целый год деревне счастье приносило. Опустила Ясичка ладони - и яблоко дальше покатилось, прямо на поляну к Годовому деду.

- А он? - спрашивал шепотом, чтобы не разбудить взрослых, Яносик.

- Все яблоки по карманам разложил и пошел на новое место.

- А мы теперь как?

- Придумаем что-нибудь, - сонно обещала Ясичка. И засыпала.

Вот он, наш герой. Маленькая точка в черном зимнем небе. Но если на нее смотреть, не отрываясь, то мы очень скоро обнаружим, что точка эта всё увеличивается, а значит, приближается, то есть, скорее всего, падает, и вероятно, прямо на нас. Бежим!

Когда поднятый этим падением снег ложится обратно, и воздух проясняется, мы можем подойти поближе - только осторожно. В снежной воронке лежит непонятное существо. Давайте посмотрим повнимательнее, мы таких встречали, и не раз. Только обычно они мирно стоят в зимних дворах, иногда придерживая одной рукой метлу, иногда на голове у них вместо ведра красуется старая шляпа, а лицо может быть, вопреки классике, расписано всеми цветами радуги. Тем не менее, снеговика трудно с кем-то спутать. Но откуда здесь взялся именно этот?

Федор был снеговиком новой формации. То есть, формация была самая обычная: три шара, установленные друг на друге, нос-морковка, глаза-угольки, но вот функционал!

Раньше ведь как было: у Деда Мороза для каждого дела полагался отдельный снеговик. Кто подарки раскладывал, кто письма читал, кто там елочки снегом кутал, чтобы не мерзли. Снеговики не устают, но ведь надо и новостями обменяться, мороженое погрызть (рядом с Дедом Морозом мороженое, увы, было доступно только в таком состоянии).

Потом пришло глобальное потепление, и Федор выучил новое слово: многозадачность. Это означало, что теперь каждый оставшийся снеговик должен был выполнять сразу несколько функций. Так Федор, помимо личного секретаря Деда Мороза, стал у дедушки еще телохранителем и кучером.

Как ни странно, быть телохранителем Федору нравилось гораздо больше, чем быть кучером. Кто в здравом (да в каком угодно состоянии!) будет нападать на Деда Мороза? А вот кучерское мастерство было делом сложным. Как секретарь, Федор готовил маршрут, как телохранитель - проверял, все ли в порядке с санями и конской упряжью, как кучер - трясся всю ночь, то сдерживая коней, то наоборот, подгоняя их. При этом он постоянно сверялся с планом поездки и вычеркивал места, где они побывали - надо было обязательно сдать отчет секретарю, когда вернутся (то есть, тот же Федор присваивал документу личный номер и подшивал в папку).

Федору очень нужна была третья рука. Казалось бы - бери подходящую ветку и втыкай, куда надо, но традиции… но ни на одной открытке такого никогда не рисовали… но дети испугаются (тут Федор хмыкал: он был уверен, что детей мало чем можно напугать).

Именно о третьей руке он тоскливо подумал, падая вниз. Потому что ей-то он бы смог уцепиться за сани и удержаться во время особо крутого виража вокруг фабричной трубы. Но нет, выпал, Дед Мороз только сочувственно крикнул: “Держись, Федор! На обратном пути заберу!” и поторопился дальше.

Дедушка был человек хороший, а Федор - снеговик разумный. Он знал, что тут бы успеть всех по списку облететь, некогда ему будет про Федора помнить, надо самому добираться домой. А Федор за пару дней пешком дойдет.

Но пока идти никуда не хотелось. Федор смотрел в звездное небо и тихо жалел себя. А ведь наверняка ему в этом году полагалась медаль - большая, красивая, с надписью “За беспорочную службу”, когда теперь до нее дойдешь. Как же неловко вышло: одной рукой он держал список с адресами, а второй выпустил вожжи, потому что…

Потому что.

- Простите, - раздался вежливый голос откуда-то снизу, - мы уже на месте?

Федор поднялся, поправил средний шар, проверил ведро на голове - держится ли.

- Вылезай, - строго сказал он, - я тебя сам не вытащу.

Сугробы вздыбились что те тектонические плиты (про них рассказывал самый древний снеговик, Аполлинарий, который вместе с ледниковым периодом катался по всей Европе, пока Дед Мороз не приставил его к делу), и на свет показался мешок с подарками.

- То есть, дедушка сейчас еще и без подарков уехал, - сказал Федор.

- Нет, - поправил его Мешок, - нас же трое у него. Один маленький, чтобы в форточки пролезать, второй - на всякий случай.

- А ты?

- А я кататься люблю, - доверительно сообщил Мешок, - дедушка иногда еще меня берет, если “душа сюрприз просит”, так он говорит.

Этот Мешок был старым, заслуженным, древнее Федора. Говорили, что он страдает забывчивостью, путает подарки, но Дед Мороз все равно не хочет отправлять его на пенсию. Именно за Мешок Федор ухватился второй рукой, потому что ему показалось, что тот сползает к краю саней.

- Кому же мы будем дарить подарки? - удивился Мешок, оглядевшись. - Здесь никого нет.

- Именно, - хмуро согласился Федор. - Пошли искать.

- Это просто поразительно, - не замолкал Мешок, следуя за Федором. Он, хоть и казался неповоротливым, двигался довольно быстро, от избытка эмоций размахивая золотыми кистями на завязках. - Сколько лет живу, но такого… Федор, а вдруг кроме вас с нами никого не осталось?

- Вот же фонари светятся.

- А они разве не сами по себе растут? Поразительно… Ой, елка!

Елка красовалась посреди утоптанной поляны - видимо, днем вокруг нее водили много хороводов. Ее украшало несколько бумажных гирлянд и пластиковые шары, уже облупившиеся.

Федор с Мешком стояли на краю поляны, под укрытием заснеженных веток. Так что когда Федор увидел скачущую по поляне к елке тень, то вовремя успел пригрозить Мешку, чтобы тот их не выдал своими охами.

Белка - а это была именно она, - добежала до елки, моментально взбежала по стволу и принялась носиться по веткам, стуча лапой по шарикам. Выбрав самый (“спелый?” - подумал Федор) симпатичный, она ловко отцепила его от ветки, зажала в зубах петельку, на которой он висел, и уже не так быстро принялась спускаться вниз.

- Зачем ей такой? - удивился Мешок, когда белки уже и следа не было. - Они же не очень красивые…

- Есть такое слово - клептомания, - сообщил скрипучий голос.

Федор с Мешком обернулись и ахнули.

- Еще елка… - прошептал Мешок, - поразительно.