Их короли воевали друг с другом и становились святыми, их святые носили меч на поясе и спорили с королями. Я знаю много историй, даже те, что вы, люди, забыли накрепко! Хочешь послушать о вале, который воздвиг король Дании: огородить целый полуостров от вражеских набегов? Хочешь, о городе, где жить могли только викинги, и как их помощи искали конунги Севера? Хочешь, о крае света, куда доплыли несколько смельчаков, и о том, что они там увидели? Эге, да ты уже спишь!

Мальчик виновато потер глаза, но Ветер только рассмеялся.

- И правда, на сегодня историй довольно! Пора доставить тебя домой. Держись, мы полетим еще быстрее!

Они промчались сквозь звездные вихри, и вдруг Ветер остановился, так что мальчика на его плечах встряхнуло. Впереди крутились в небе разноцветные всполохи, красивее, чем фейерверки на праздник. Под ними бушевал ураган, он звенел и ревел, вспенивая волны.

- Троих братьев ты уже видел, - сказал Западный Ветер, - вот он, четвертый. Северный Ветер! Притащил на своем хвосте северное сияние, ишь, как переливается!

- Что он делает?

- Нашел себе какой-то корабль и треплет его вовсю. Не успокоится, пока не потопит.

- Помоги им! - взмолился мальчик.

Западный Ветер тихонько погудел, раздумывая, и сказал:

- Не люблю я связываться со старшим братцем! Но да больно далеко он забрался и разошелся на ровном месте. Запомни: ни за что не разжимай рук. Я могу не успеть тебя поймать.

И они кинулись вперед.

Лицо мальчика обжигало ледяным дыханием Северного Ветра. Он не мог расслышать, о чем спорят братья, их голоса сейчас были для него лишь свистом и воем. Снежинки секли его по щекам, а руки мгновенно закоченели. Внизу боролся попавший в беду корабль, слышно было, как кричат матросы и хлопают паруса. Красный флаг с белым крестом совсем истрепался, но капитан стоял твердо и громким голосом отдавал приказания. Ветра кружили и кружили, то нападая друг на друга, то отскакивая. Наконец, Северный Ветер налетел на брата и ударил в грудь со всей силы. Мальчик не удержался и полетел вниз. Он увидел, как приближается к нему море - черное, зеленое, синее, в жемчужной и серебряной пене, и закрыл глаза.

Когда он их открыл, в окно светило солнце, младшие братья с сестрами смеялись и что-то громко рассказывали за стеной, а на пороге детской стояла мать и улыбалась.

- Долго же ты спал, соня! - сказала она. - Посмотри, что за корабль пришел в порт!

Мальчик осторожно подошел к окну. Корабль с потрепанным красным флагом с белым крестом становился на якорь. Ветер дул так, что флаг развернулся во всей красе. Мальчик распахнул окно, не слушая протестующего возгласа матери, и глубоко вдохнул свежий воздух.

- Это Западный Ветер, мама, - сказал он радостно, - он вернулся!

Городок Редбрук увяз в лете, как лягушка в патоке. Ветер изредка шевелит самые верхушки сосен, внизу лежит и никуда не двигается душный воздух. Лесопилки работают еле-еле: хозяева чувствуют, что от такой жары работникам наплевать и на похвалы, и на угрозы. Вчера миссис Ван Хутен упала в обморок посреди главной улицы, и сотрясла этим все устои. Тем, кто не носит две пары нижних юбок и корсет, приходится чуть легче.

Мистер Донахью закрыл лавку и сидит на крыльце. На улице ад, в комнатах - "Ад и Израиль", как описывает его отец Финли, так что лучше сидеть на ступеньках, не шевелиться и смотреть, как солнце катится вниз. Делает оно это медленно, словно издеваясь над мистером Донахью, но тот тоже умеет ждать.

- Пива бы, - вздыхает он почти про себя, и перед ним встает бутылка мутного стекла с божественным напитком внутри. Он почти слышит, как с щелчком отлетает крышка, как тянется из горлышка горький запах хмеля.

Запах? Но вот же он наяву. И мистер Донахью встает и идет, едва сознавая, что делает, как мстительная мумия из кино, которое у них тут недавно показывали.

На заднем дворе распахнута дверь в погреб. Вот куда надо было идти с самого начала, мелькает в голове у мистера Донахью. Темно, холодно, лежишь себе в покое и в ус не дуешь. Он спускается по приставной лестнице: ленивая мысль - неужели воры? - уплывает прочь; никакие воры сейчас ни на что не способны, а вот пиво, пиво…

Бутылка мутного стекла стоит на бочке. Бутылка открыта, мистер Донахью прямо чувствует, как тянется из нее и забирается ему под язык горький запах хмеля.

Он хватает бутылку, и тут золотой сон грубо прерывается. Кто-то захлопывает дверь погреба и задвигает засов.

- Эй! - кричит мистер Донахью, к которому в прохладе начинает возвращаться здравый смысл. - Чего вы хотите?

- Здравствуйте, мистер лепрекон, - слышится детский голос.

***

- Девочка, - кричит мистер Донахью полчаса спустя, - выпусти меня! Сколько можно объяснять, я не лепрекон!

Он проклинает жару, из-за которой все сидят по домам и не видят, что творится у него на заднем дворе. Где все любопытные старушки? Где мальчишки, которых он гонял со своего забора?!

Эвис-Мевис сидит снаружи у подвального окна и ждёт.

- Возмутительно! - кричит мистер Донахью. - Все в городе меня знают, у меня табачная лавка, это безобразие!

- Ты - лепрекон, - говорит Эвис-Мевис. Ей нельзя ошибиться. - Я поймала тебя, теперь ты должен исполнить три желания.

Эвис-Мевис десять. Выпученные глаза, волосы криво заплетены, двух передних зубов нет. Платье подарили дамы из Комитета. Оно хорошее, только большое, на вырост, и пятно на юбке не удалось отстирать. Зато на карманах оборки, она вечно их теребит, и они отрываются. Мама ругалась и пришивала по-новой, но недавно папа увёз маму за новым младенцем, а вернулся один, и снова запил. Поэтому Эвис-Мевис очень нужен лепрекон.

Лиззи О’Нил в школе всё ей рассказала. Эвис-Мевис еще удивилась: почему никто не думает про мистера Донахью? Он рыжий, невысокий, денег у него куры не клюют. Лиззи сказала, что лепрекона можно поймать на пиво или мед, и Эвис-Мевис стащила одну бутылку у папы. Может, он и не заметит.

Мистер Донахью ещё возмущается, потом просто громко дышит: тяжело, со всхлипами. Ей его не жаль.

- Мне нужно три желания, - повторяет Эвис-Мевис.

- Зачем? - голос из подвала теперь совсем другой. Холодный и старый.

- Мне нужно десять долларов.

Тогда она отдаст долг в лавке и купит леденцы Тиму и Дэнни. Близнецам три года, они все время шумят и замолкают только когда получат сладкое.

- Ещё?

- Работа для папы. Чтобы у него всё стало хорошо.

- Твоего папу выгнали со всех окрестных лесопилок, а последние два раза ещё и побили за воровство.

- Неправда! - теперь Эвис-Мевис сама кричит. Она раскачивается и не может остановиться. Когда она, наконец, успокаивается, то видит, что в дверь погреба просунуты две помятые бумажки по пять долларов. Она падает на колени, хватает их и прячет в карман.

- Я сейчас открою!

Она хватается за засов и тянет изо всех сил.

- Можно выходить, - говорит она темноте. - Вы - мой самый лучший друг, мистер лепрекон. Мне даже не надо пока третьего желания.

Мистер Донахью стоит на крыльце и смотрит, как Эвис-Мевис бежит домой. Она крепко сжимает десять долларов в кулаке. Завтра она пойдёт в лавку!

- Я никому не друг, - говорит мистер Донахью.

Вечером отец увидит деньги, даст Эвис-Мевис затрещину и заберет их. Он пойдёт в хижину у пруда, где Чарли Нокс продаёт свой самогон и заводит пластинки. Поздно ночью он выйдет оттуда и ему почудится, что вместо луны на воде рассыпаны монеты. В пруду его утром и найдут.

Троих детей сразу взять никто не захочет. Эвис-Мевис дамы из Комитета определят в помощницы портнихе за еду и жилье. Дэнни усыновит какой-то проезжий фермер и увезет далеко-далеко, а Тима отправят по железной дороге в приют.

Мистер Донахью смотрит, как Эвис-Мевис бежит домой, а вокруг неё вьется радость, такая же нескладная, как она сама. Он ругается сквозь зубы.