— Отвоюем, милая, — поцеловав меня в висок, промолвил Артем, — вернем, а там уже будешь сама решать, как поступить. Мне тоже надо работу стабильную найти, все-таки скоро прибавление, — провел он кончиками пальцев по животу, а я блаженно закрыла глаза, радуясь, что теперь нахожусь в безопасности. Не надо опасаться тычков, обид, унижений. В объятиях Артема — надежно, в них мой дом и моя дальнейшая жизнь.

— Мне долго снился этот кошмар, а еще, — сглотнула я, боясь говорить, но, наверное, все же стоило рассказать этот сон, который раз за разом заставлял пот катиться по спине.

— Что еще? — встревоженно произнес Артем.

— Наверное, для меня одной слишком много событий, а может все дело в гормонах, но долгое время, закрывая глаза, я почти каждую ночь видела одну и ту же картину, — я поправила прядь волос, устало выдохнув.

Да так и было, начиная с ноября, а это практически месяц, каждую чертову ночь Морфей крутил мне один и тот же фильм. Глупый, дурацкий и одновременно страшный. Я видела себя со стороны, ощущала все так остро, и понимала, там, в мире грез, что мне нет места в жизни Артема. Что я лишняя для всех. Закрывая глаза, я каждый раз панически боялась увидеть все это вновь. А воспаленный мозг все подбрасывал и подбрасывал эти жестокие картинки, словно из категории восемнадцать плюс, где я была главной героиней в трагическом амплуа.

— Расскажи, — вкрадчиво попросил Кузьмин, придвигаясь ближе ко мне. Положил руки на мое плечо, приобнял, желая, чтобы я ощутила его тепло. Мне потребовалось мгновение, чтобы сделать глубокий вдох. Видимо, требовалось все-таки озвучить все, чтобы навсегда уже избавиться от своих страхов.

— Холодные капли били по плечам, скатываясь прозрачными бусинами вниз. Порыв промозглого ветра безжалостно трепал волосы, заставляя то и дело убирать мокрые пряди с лица. И надо бы по-хорошему уходить, убегать, растворяться в этой злой осени подобно утренней дымке тумана, но я никак не могла сдвинуться с места. Стояла и смотрела на светлые окна твоей квартиры. Они приковывали взгляд, манили меня. И в этот вечер, когда в душе зияла дыра с обуглившимися краями, словно в грудь попал пороховой заряд, я, в который раз пришла в чужой двор. Пришла и замерла напротив третьего подъезда, обессилено поднимая голову вверх.

— Нашего подъезда, — произнес Артем одними губами. Я молча кивнула, продолжив:

— С неба срывался поток, обрушивая на редких прохожих всю мощь тяжелых облаков. Чтобы не разрыдаться я прикусила губу, почувствовав привкус металла во рту. Теплая струйка крови смешивалась со слюной, а я лишь крепче обхватила себя за плечи, чтобы не упасть в грязь, забившись в истерике. Последние несколько недель, ведь как бесконечный день сурка. Все повторялось, за малым исключением, когда собственный муж оказывался не пьяным и не пытался меня укорить в том, что его жизнь катилась под откос. Заливая собственные неудачи алкоголем, валяясь на диване, он никак не желал понимать, что наш брак разваливался, как картонный домик, выброшенный под октябрьский дождь.

— Но что тебя больше всего пугало в этом сне?

Я на мгновение замерла, стараясь унять дрожь в голосе.

— В окне мелькнул женский силуэт и я, кажется, заскулила, словно маленький обиженный щенок. Открыла рот, пытаясь дышать глубже, потому что легкие обожгла резкая боль, но все было тщетно. Горечь вперемешку со вкусом крови стремилась наружу, пытаясь вырваться из меня черным дымом. Это было глупо — приходить сюда, к чужим окнам и смотреть, не отрывая взгляда. Но и домой возвращаться не хотелось. Там было холодно, мерзко, а некогда любимый супруг с каждым днем все больше походил на чудовище из ночных кошмаров.

— Они не чужие, эти окна. Оль, они наши. Здесь наш общий дом. Наш маленький рай.

— Я знаю, любимый, но там, словно был другой мир, параллельная реальность, которая пугала настолько сильно, что сводило все мышцы. Как-то внезапно для самой себя я оказалась немым свидетелем, застрявшим на пепелище собственной жизни. Жизни, которая получилась слишком тяжелой для маленькой хрупкой женщины с глазами цвета неба.

— Жуть какая, — тряхнул головой Артем, крепче сжимая меня в объятиях.

— Это еще не конец, — тень улыбки скользнула по моим губам, я крепче вцепилась в его кисть и решила, что мне необходимо просто выговориться, чтобы перешагнуть это все, оставив прежнюю жизнь позади. Перевернуть страницу, прочесть эпизод.

— Внутренний голос требовал уносить ноги, и, я, послушав его, ринулась прочь, лишь бы не видеть эти окна, в которых горел такой уютный свет, окна квартиры, где мне не было места. Навстречу выскочил автомобиль, так неожиданно, что я едва не оказалась на капоте иномарки. Водитель не поленился открыть окно и обложить меня матом, наверное, заслужила, но слезы застилали глаза. Я совершенно не видела дороги, просто бежала, а тонкий шарфик, размотавшийся на шее, подобно змею, тянулся сзади лентой по грязному асфальту. Мужчина что-то прокричал, яростно скаля зубы. Обозвал меня идиоткой, курицей слепой. И я его понимала, очень понимала. Ведь действительно дура. Самая настоящая. И я снова тонула в безнадёге, в отвращение к самой себе. Жалости, будь она проклята!

— Да уж, чего только нам не подкидывает наш мозг порой. Но мы переживем это. Столько уже ведь прошли за каких-то пару месяцев. Тимка привык к тебе, считает мамой почти. Кстати, надо решить вопрос с Томой. Она совершенно забыла о нем.

— Да, знаешь, если Тамара… — я осеклась, не зная, как озвучить свое предложение Артему.

Потупила взор, щеки, наверное, даже покраснели от смущения, а Кузьмин не торопил, дожидался, пока наберусь храбрости, чтобы сказать то, что так давно родилось в моем сердце.

— Артем, — на выдохе все-таки озвучила я свое тайное желание, — мне бы хотелось усыновить Тимоху.

Кузьмин даже глаза шире распахнул и рот раскрыл, а я палец выставила указательный, приложив его к губам Артема, и улыбнулась.

— Тсс, подожди, не перебивай. Знаю, что это не очень хорошая идея и вообще. У ребенка есть мама, но… если вдруг Тамара заикнется об этом, знай, я не буду против твоей единоличной опеки над ним. Мне бы хотелось стать ему мамой.

— Я счастлив, — срывая поцелуй с моих губ, пробурчал Артем, не дав мне закончить свою речь.

Мне было, что еще добавить и даже очень немало, но устоять против его ласк было гораздо сложнее. Потому просто обвела его шею руками, позволяя себя целовать. Горячие губы касались кожи лица, а я едва не мурлыкала, отпуская на волю все то, что таилось в моем сердце. Боль и счастье, надежды и горечь от несбывшейся мечты. Я отпускала все, что было в моей прошлой жизни, такой далекой, где, кажется, и я-то была какая-то иная, словно подделка. А вот настоящая сейчас была рядом с Кузьминым, в этой маленькой кухне, где на столе стоял давно остывший чай.

Как мы и предполагали, после разговора Артема с Олегом в нашу жизнь ворвались перемены. Они были подобны весенним ветрам и несли только благо, хотя поначалу, конечно, заставили понервничать. Кузьмин оберегал меня, как только мог, но все равно я умудрилась попасть на сохранение и две недели пролежала в больнице. Переживала, конечно, как мужчины справятся без меня, но Кузьмин уверял каждый день, что они с Тимкой сыты и довольны. После того, как врачи сжалились и все-таки меня выписали, видимо, им надоело ловить мои грустные взгляды с немой просьбой отправить меня домой, жизнь потекла в размеренном русле. Я работала, Артем тоже подыскал себе занятие. А потом неожиданно события посыпались одно за другим. Я не успевала бегать по инстанциям, пытаясь разгрести все. Сначала нас спокойно развели с Андреевым. Это казалось чем-то нереальным, но впереди ждали еще более сокрушительные новости.

— Ей обязательно туда ехать? — нахмурив брови, поинтересовался Артем. — Ты же понимаешь его реакцию на нее, к тому же, — задержал взгляд Кузьмин на моем животе. — Я боюсь.

— Не волнуйся ты так, — отмахнулся Сергеев, отхлебывая горячий кофе, сидя на нашей кухне, — они даже не пересекутся. Никаких очных ставок, просто подпишет бумажку, и я ее отпущу. Кстати, — обратился он ко мне, улыбнувшись, — блинчики объедение, завернешь мне с собой?