— И что будем делать? — взглянула я на Тимофея, тяжело вздохнув. — Пять раз набирала его номер и все бесполезно. Телефон не отвечает.
— Я не знаю, — подняв на меня свои большие глаза, в которых плескалась лазурь, ответил Тимофей. — Домой уже хочется, поздно и темно.
— Тим, у меня будут проблемы и большие, если я сама попытаюсь отвести тебя домой… Все-таки позвоню твоей маме, может, она заберет сегодня.
Мальчуган опустил плечи, явно показывая, что мое предложение его не радует, но выхода другого у меня не было. Не оставаться же нам ночевать здесь. Наверное, стоило позвонить заведующей, сообщить об инциденте, но мне дико не хотелось выставлять Артема нерадивым родителем. Стараясь договориться с собственной совестью, я все же набрала Тамаре, но равнодушный голос автоответчика сообщил, что абонент в настоящее время недоступен.
— Кажется, у нас большие проблемы, — медленно произнесла я, поглядывая на часы.
Стрелки показывали почти восемь вечера, на улице покачивался фонарь на ветру, а я мерила шагами помещение группы, решая, как все-таки поступить. Да, по регламенту я должна была совершить определенные действия, но сердце вторило о другом. Возможно, будь Кузьмин для меня обычным мужчиной, «шапочным» знакомым, я бы поступила верно, а так… Я просто не смогла, представила, каково будет Тимофею и все сжалось внутри. Душа заныла от горечи и жалости. Я присела перед мальчиком, протянула руку и сгребла его в объятия. Слышала стук маленького сердечка и с ума сходила, словно чувствовала его страх. — Ладно… — тряхнув головой, промолвила я, стараясь вернуть уверенность своему голосу, — что-нибудь придумаем. Иди, собирайся, я сейчас подойду.
Тимка вцепился в мои плечи, прильнул к груди и боялся разжать маленькие пальчики, опасаясь, наверное, что я его обману. Все в этот миг ушло на второй план, а я на толику секунды ощутила себя кому-то нужной. Вот так, по-настоящему необходимой.
Мы шли под зонтом, скорее даже бежали. Не произнося ни слова, двигались к дому Кузьминых, гонимые ветром. Он задувал под пальто, а мне не верилось, что мы смогли вот так просто выскользнуть с территории сада. Охранник нас просто «прозевал», делая обход.
Не знаю удача это или нет, но тогда, сжимая теплую детскую ручку, я верила, что худшее позади. Рассчитывала, что передам Тимофея отцу и спокойно вернусь домой, мечтая, вновь встретить Артема.
— Темно, — произнес мальчик робко, поднимая голову на окна квартиры.
Я тоже взглянула и совсем, кажется, растерялась.
— И впрямь, куда мог запропаститься твой папа? Друзья, родственники?
— Нет, — замотал головой Тимка, — он никуда не собирался.
Оставалось лишь недоумевать, потому, как быть дальше я теперь точно не знала, а советоваться уже и не с кем. Раньше надо было думать!
Капли дождя продолжали скатываться с купола зонта, а я вертела головой, точно флюгером, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то.
— Я останусь на улице? — понаблюдав за мной, поинтересовался Тим.
— Что ты, Тимофей, конечно, нет. Ты же не щенок бездомный. Переночуешь у меня, а завтра… — выдохнула я через рот, зажмурившись на секунду. — Завтра мы поедем к твоей маме.
Тимка шмыгнул носом, вот уж куда, а к родной матери он, похоже, не хотел. Это меня удивляло, но задавать вопросы я посчитала неуместным в такой ситуации, выбора-то у нас и так не было. Я даже не задумалась о том, что скажет муж, если я приведу чужого ребенка домой, отчего-то мне было плевать в этот момент на его реакцию. Она являлась для меня незаслуживающей внимание, такой маленький нюанс, на который я не хотела обращать внимания. Одно знала точно — я не брошу мальчика. Если надо будет — укрою его своим пальто и заночую на лавке в парке под этим чертовым зонтом.
— Простите, Бога ради, а червонца не найдется? — осипший голос постороннего человека заставил вновь вернуться в реальность.
Я отшатнулась в сторону, крепко держа Тимофея за руку. В свете фонаря лицо мужчины казалось зловещим. Опухшее, грязное, вдобавок от его одежды разило дешевым алкоголем и сигаретным дымом. Я поморщилась и только головой мотнула, показывая, что денег у меня нет. Их и вправду не было, так, сущие копейки на еду.
— Жаль, — прокряхтел он, зевнув. — Кстати, будьте осторожнее. Ходите тут по ночам да с ребенком. Вон средь бела дня одного чуть не убили. Мужик, — поднял он вверх указательный палец, — а вы девушка. Хрупкая и молодая.
— Кого чуть не убили? — пискнул Тимка, выглядывая из-за моей спины.
— Да Темыча. Хороший мужик, мировой. Друг мой детства, — смахнул мужчина рукавом то ли слезы, то ли капли дождя с лица, а у меня внутри все застыло.
Я ощущала, как затрясся Тимофей, сжимая сильнее мою ладонь, как он зашмыгал носом и не верила своим ушам. Я отказывалась воспринимать слова этого уличного безумца, не до конца узнав в нем Гену Селезнева. Все внутри протестовало, возмущалось и боялось. Этого просто не могло быть. Не могло и все.
— Да что я вам тут рассказываю, вон Сонька все лучше знает, она-то скорую вызывала.
— Сонька? — кажется, произнесла я по слогам.
— На четвертом живет, прям над ними, — отрапортовал мужчина и скрылся в ночной мгле.
Я смотрела в его удаляющуюся спину и отказывалась что-либо понимать. Просто поставила какой-то блок себе, отодвигая как можно дальше все эмоции. Списывая все на дождь, всю нервозность, бред этого бродяги и всю жестокость мира. Наверное, будь я одна — бросилась бы на стену, завыла, катаясь по полу, но рядом был ребенок и кто-то обязан сохранять спокойствие, пусть хотя бы и притворное.
— Пошли к Соньке. Тим, — потянула я его за руку, — все с папой в порядке. Мало ли что мог наговорить этот дядя. Не удивлюсь, если ему уже мерещится.
Буквально волоком потащив за собой мальчика, я вошла в подъезд, радуясь, что кто-то выломал домофон к чертовой матери.
Поднявшись на нужный этаж, с остервенением принялась стучать в дверь квартиры, замечая, что дрожь в руках не получится скрыть ничем. Нам открыли быстро, видимо, хозяйка кого-то все же ждала, и, увидев нас, бросилась обнимать Тимофея.
Мне показалось, что еще чуть, и она просто раздавит его в объятиях.
— Тимка, как же мы теперь без отца-то!
— Меня зовут Ольга, я воспитательница, — с места в карьер начала я, понимая, если не прервать ее причитания, то ничего стоящего мы сегодня не услышим.
Сонька сразу же отлепилась от Тимофея, взглянула на меня оценивающе, хмыкнула и начала свой рассказ. Меньше всего мне хотелось, чтобы детские уши слышали эти подробности, но Соньке, похоже, было безразлично, поэтому она не скупилась на детали кровавой расправы.
— Крепись Тимка, — выдала она в завершении рассказа, потрепав пацана по макушке. — Бедный мой Артем. А сколько сил потребуется на восстановление, — скупая слеза скатилась по ее щеке, упав на грудь, а мне вдруг стало тошно, что захотелось вырваться из этого каменного плена. — Меня не пустили сегодня к нему, сказали, раз не жена, то и делать нечего. Ха, не жена, так это пока что… — фыркнула она, а я, прикрывая рот ладонью, ринулась вниз.
— Мы пойдем, — на ходу выдавила я из себя, стараясь дышать ровнее.
— Подождите, — взмахнув рукой, выкрикнула Соня. — Ключ-то возьмите, у меня запасной есть.
Она громыхнула ящиком комода, а потом перегнулась через перила и бросила его нам в руки. Ловко подхватив ключ, мы рванули с места. Не знаю, как Тимофею, а мне необходим был глоток воздуха. Только добежав до дверей квартиры Кузьминых, он рухнул на попу, усевшись на коврик, а я примостилась рядом.
— Не верьте ей, — произнес тихо мальчик, — она папе не жена и даже невестой не была.
А мне было все равно, кем она приходится ему. Губы еще помнили вкус поцелуя Артема, а сердце готово было разорваться от боли. Той жестокой боли, что принес сегодняшний вечер. Я только глаза прикрыла, желая раствориться в воспоминаниях и ощущениях, что подарило мне утро. Осеннее утро, где рядом со мной был мужчина, который так некстати перевернул мою жизнь.
