— Все в порядке, Артем, — попыталась она выбраться. — Правда, не стоит беспокоиться.
— Врать-то не надо. Я не слепой, вижу, в каком у тебя порядке все. Прекрати, Оля, давай поговорим, да, я посторонний, и, возможно, прав нет у меня на это, но мне не все равно.
— Почему? — выскользнув из моих рук, изогнула она бровь, ожидая ответа.
— Сложно объяснить, — пожал я плечами, хотя понимал, что для меня, кажется, все просто, а вот в ее глазах выглядеть уж совсем обнаглевшим типом не хотелось. — Да, мы не знаем почти друг друга, но всегда можно познакомиться ближе. Хочешь я расскажу о себе что-то, — начал я бубнить, как старый недовольный жизнью дед. — Артем Кузьмин, тридцать четыре года, разведен, вредных привычек не имею…
— Прекрати, — хихикнула Оля.
— Нет уж, слушай дальше. Закончил местный педагогический, работал физруком в школе, потом ушел на шабашки, имею спортивный разряд…
— Хватит, — щелкнула она пальцами у меня перед носом, звонко рассмеявшись.
Я к тому времени уже присел на диван, поэтому ей пришлось слегка наклониться, подавшись вперед. В нос ударил аромат ее волос, светлых, как спелые колосья пшеницы, я жадно втянул этот цветочный запах, а потом… Дурак я, да и только. С разгромным счетом проиграл своим внутренним демонам.
Меньше всего я желал ее напугать, но инстинкты взяли свое. Бесполезно бороться с влечением, если уж тянет к человеку, то хоть руки себе отруби, а все равно толку не будет.
Обхватив ладонью затылок Оли, я притянул девушку к себе. Кажется, она даже не успела сообразить, а мои губы уже коснулись ее. Она вздрогнула, но не оттолкнула. А я, опираясь на подлокотник дивана, привстал, помогая себе другой рукой.
Мне нравилось касаться ее губ своими, нежно, осторожно, будто бы боясь спугнуть, я целовал Олю, а внутри меня все кричало, то ли от счастья, какого-то дурного, пьяного, то ли от горечи, что она все равно чужая.
Но мне нравилось прижимать ее к себе, чувствовать ее тепло, биение сердца Ольги, мне доставляло удовольствие то, как она касалась моего лица кончиками пальца. Так робко, невинно, словно боясь причинить боль. А я углублял поцелуй с каждой секундой, понимая, что мне ее так мало, что я хочу Олю всю и полностью. Хочу, чтобы она осталась здесь, рядом со мной, но ведь такого не бывает. Может, в женских романах только, что так любила читать Тамарка по вечерам, в романах, но никак не в жизни. Не в моей жизни.
Я слышал собственный пульс в висках и сходил с ума. Впивался губами в Олины сладкие губы, манящие, как плоды вишни. Целовал, пробовал, смаковал их вкус, как можно дольше растягивая удовольствие до момента, когда воздух окончательно закончится в легких. И она отвечала. Сначала неуверенно, потом сама уже тянулась ко мне. Царапала плечи, сминая свитер, утопала в моих руках. И хотелось кричать во все горло… Но все закончилось слишком быстро, словно кто-то разрушил эту магию.
— Артём, — сделав глубокий вдох, произнесла Оля, не поднимая на меня глаз.
Ей было неловко, стыдно, и бог знает, какие мысли блуждали в то мгновение в ее голове. А я уперся своим лбом в ее лоб, переводя дыхание. Обхватил ладонями плечи Оли, стараясь удержать, не дать выскользнуть, исчезнуть.
— Я замужем, — добавила она: — Это неправильно, нельзя.
— Оля, — на выдохе прохрипел в ответ, стараясь восстановить дыхание. — Я бы мог попросить прощения за это, но не буду. Потому что мне не стыдно, хотя, наверное, должно. Ты чужая женщина, а я идиот, живущий в крохотной коморке с сыном, передвигающийся на костылях, но только…
— Прекрати, — шмыгнула она носом, — пожалуйста, не надо, — едва не плача, вырвалась Ольга из кольца моих рук.
Отскочила на небольшое расстояние, взглянула так, что впору волком выть от боли. Горечь застряла комом в горле, я смотрел на нее и не знал, что делать. Черт, нет, конечно, первым порывом было — схватить ее за руку, прижать к своей груди, уткнувшись носом в светлую макушку, и просто позволить ей услышать стук моего сердца.
Мне казалось, что это самое правильное, что может быть, но я отдавал себе отчет, что своим поступком, своей несдержанностью лишь загонял ее в угол. Мало ей муженька с поехавшей крышей, тут я еще такой напористый. Ладно бы еще представлял собой что-то достойное, а так… Конечно, глупо на что-то рассчитывать, хорошо, что хоть не залепила пощечину, хотя, наверное, была бы права.
— Оля, постой, — поднял я руку ладонями вверх, желая лишь одного, чтобы она перестала дрожать. Слезы текли ручьями по ее щекам, оставляя влажные дорожки, а мне головой хотелось биться о стену. — Не уходи, Оля, я обещаю, что не трону тебя, — попытался я сделать шаг к ней, но пошатнулся и пока пытался сообразить, за что ухватиться, она ринулась в коридор.
Я только слышал, как щелкнул дверной замок, и квартира погрузилась в мрачную тишину. До одурения было паршиво на душе, оставалось лишь обхватить ладонями виски, сжав их до боли. Вновь и вновь я растворялся в одиночестве комнат, проигрывая в голове это время, минуты, что она была так близко, давая возможность быть частью, случайной частью ее жизни.
— Нет, так дело не пойдет, — минут через пятнадцать произнес я сурово, — это ж надо было мозги растерять из-за бабы, да мало ли их на свете, — бурчал вслух, словно пытался уговорить сам себя, что все пустое, и моя тяга к Ольге только глупое влечение. Вполне естественное, но нелепое все же.
И вообще всегда можно найти альтернативу, ну хотя бы подняться двумя этажами выше к Соньке, она — одинокая, хозяйственная, видная женщина. Да и я, кажется, ей нравился. По крайней мере, отсутствие части ноги ее никогда не смущало.
Только почему-то от этих мыслей тошно стало так, что желудок узлом скрутило. На миг ощутил себя предателем, таким же форменным козлом, как и этот Андреев.
Поднявшись наконец-то с пола, я прошел в коридор, уже хотел дверь захлопнуть, как услышал шаги. Вышел на площадку с робкой надеждой, что Оля… Нет, она не вернется, это действительно дурацкая мысль.
— И чего застыл-то?! Снова мигрени мучают?! — знакомый голос раздался сверху.
Я нахмурился, поднял взгляд и покачал головой. Данька Сергеев. Сколько лет мы знакомы?! Кажется, двадцать. По крайней мере, я его помню еще безусым мальчишкой, в вечно драных джинсах и растянутой майке. Он всегда любил мотоциклы и мечтал стать военным. Так или иначе, но своего добился. В последнее время мы виделись редко, бывало, что слухи лишь доходили от общих знакомых, а тут он зачастил к моей соседке.
Сергеев спустился вниз на пару ступенек и протянул мне ладонь. Скрепив встречу рукопожатием, я улыбнулся, попытавшись переключиться.
— Какими судьбами? Давненько не видно тебя было.
— Работа, — пожал Даниил плечами, — да и семья, сам понимаешь.
— Понимаю. Тамарка сына отдала мне. Вот теперь вдвоем вечера коротаем.
— Отлично ж, все лучше, чем ты собирался пса заводить, — съязвил майор, — хотя жена тебе нужна. Вот уж точно не заскучаешь.
— И почему-то тебе верится, — фыркнул, наверное, от зависти, потирая подбородок.
Кожа ладоней еще хранила аромат духов Ольги, и меня даже передернуло от этого. Внутри вновь засвербило неприятно, но я постарался отмахнуться от тягостных ощущений. Хотя беспокойство росло, ну, куда она могла убежать?! Домой? На работу?
Если в сад, то хорошо, вечером нам все же придется встретиться.
— Конечно, я — мужик опытный, — ткнул Сергеев себя в грудь пальцем.
— С каких пор ты стал подкаблучником?! — хмыкнул я, переводя взгляд на пакет в его руке. Даниил усмехнулся и покачал головой:
— Все ты замечаешь. Ну да, — цокнул он языком, — ждем вторую дочь. Ксюшку воротит от всего, только молоко пьет. А баба Зина слегла, на рынок не ходит вторую неделю, приходится самому. Спасибо, что ей сестра привозит из деревни.
— Ага, — засмеялся я, — точно спасибо, что не тебя заставили корову доить.
Сергеев хмыкнул, а мне пришла мысль в голову. Не знаю правильно ли я поступал, прося его об одолжении, но почему-то казалось, что он точно уж поймет и не станет осуждать.
