— Тише, Афина, — все также строго, но с небольшой мягкостью в голосе проговорил он. — Я научу тебя слушать себя. Научу доверять мне. После этого осмотра ты лучше узнаешь себя. Ты должна мне поверить. Прямо сейчас.

Я отчаянно замотала головой, но Армин ласково обхватил мое лицо ладонями.

— Я не отпущу тебя, пока ты мне полностью не подчинишься, — спокойно заявил он, но хотя бы уже без капли суровости. — Успокойся. И давай начнем осмотр.

Армин погладил меня по волосам и мягко прошелся губами по моему лицу.

Я снова почувствовала в нем врача и мне стало капельку легче. Врач никогда не навредит своей пациентке. Тем более, если эта пациентка дорога ему. Я не могу утверждать, что Армин любит меня, но то, что он по-прежнему заботится обо мне — это сто процентов.

Я порывисто выдохнула и кивнула.

Ведь расстаться с Армином я всегда успею. Но вдруг сейчас я откажусь от чего-то очень важного в своей жизни? Я хочу через это пройти. Хочу, даже если мне не понравится. Но выводы можно будет сделать только после. Сейчас — это бессмысленно.

— Вот и умничка, — коварно произнес он и склонился над моим телом.

— Сейчас ты лишена практически всех своих возможностей, — начал Армин, огладив мне шею. — Ты не можешь видеть, говорить, не можешь управлять своим телом. У тебя есть возможность только мыслить и дышать.

Мое дыхание стало сбивчивым и тяжелым, но я внимательно слушала моего Господина.

— Я хочу, чтобы ты научилась думать, Афина, — продолжал он, спустившись ладонями мне на грудь. — Умение думать и принимать выбор — это самый необходимый навык для человека. Это то, что отличает нас от животных. Ты можешь быть заключена в самые ужасные условия, можешь быть загнана в ловушку, из которой нет выхода, можешь быть лишена всего, включая контроля над собственным телом, но пока в тебе остается способность мыслить — то ты можешь изменить абсолютно все.

Как на странно, но я мгновенно успокоилась от речей моего Господина. Он говорил таким тягучим ласковым тоном, что, несмотря на свой обнаженный вид, мне стало тепло.

— Так тебе приятно? — он обвел мои полушария пальцами и снова накрыл грудь ладонями.

Я угукнула, так как шарик-кляп не позволял мне сказать что-либо.

— Ты согласна, что тебе приятно и в физическом, и в моральном плане? — снова спросил он и чуть сжал мне грудь.

Я снова угукнула, уносясь мыслями куда-то в даль.

— А так? — продолжал завораживать меня Армин и зажал пальцами мою острую вершинку.

Я согласилась, а затем тоже самое сделала еще раз, когда Армин чуть скрутил мне вершинку.

— Видишь? Нам обоим это нравится, — подытожил он. — И в том, что я сделал нет ничего плохого.

Он спустился ладонями на мой живот.

— А теперь представь, — снова заговорил он, — что прямо сейчас за моей спиной стоит твоя мама…

Я аж дышать перестала от представшей картины в моей голове. Меня заполнило возмущение, протест и даже самой от себя стало противно. А еще очень неприятно от того, что Армин вообще мог такое сказать. Зачем?!

— … будет ли тебе также приятно? — закончил он свой вопрос.

Я возмущенно замотала головой, яростно мыча свой отказ.

— Не бойся, — он коснулся губами моей груди. — Она никогда не узнает и не увидит подобных вещей. Это только для нас. Ни для кого больше. Но теперь ты понимаешь, как выглядит общественное мнение.

После его слов, мне стали резко неприятны любые прикосновения моего Господина.

— Есть такое понятие в квантовой физике «эффект наблюдателя», — Армин перестал меня касаться. — Электроны могут вести себя по-разному в зависимости от того установлено ли за ними наблюдение или нет. С человеком тоже самое. Пока ты точно понимаешь, что тебе хорошо — тебе хорошо. Но когда вмешиваются наблюдатели, ты начинаешь осознавать: то, что тебе до этого момента ощущалось приятным, теперь таким не кажется. Ты делаешь выбор: слушать себя или наблюдателя.

Я задумалась над словами Армина, а мое возмущение прошло само собой.

— Сегодня днем ты повела себя также, — продолжил он, спустившись губами к ребрам. — Ты временно потеряла зрение, но видела в эти дни намного больше, чем обычно. Ты была более собранной, осознанной, чуткой. Но едва ты прозрела, как для тебя словно перестали существовать люди. Даже те, которые тебя очень любят. «Наблюдатели» уводят тебя от твоих мыслей. Неважно, будь это хоть твоя мама или я, но ты должна всегда в первую очередь спрашивать себя: хорошо ли тебе? Нравится ли это тебе? Как бы ты себя чувствовала, если бы знала, что никто за тобой не наблюдает?

Странно: я почувствовала себя так спокойно и естественно, словно я не была сейчас вся закована, обездвижена и лишена зрения и голоса. Именно сейчас я чувствовала себя даже лучше, чем днем, когда я была полностью свободна.

— Будь честной с собой, Афина. Только с собой, — попросил меня Армин. — На самом деле я всегда даю тебе выбор. Если я делаю что-то против твоей воли, значит, я точно уверен, что тебе это пойдет на пользу. Я всегда спрашиваю: больно тебе или нет, хорошо или плохо, я всегда прошу озвучить твое мнение, чтобы знать, что чувствуешь именно ты.

Я полностью расслабилась на столе. Мне стало так легко дышаться, что даже кляп мне нисколько не мешал. Но все же Армин осторожно вытащил его у меня изо рта.

— Как ты себя сейчас чувствуешь? — спросил он, склонившись к моим губам.

— Мне так хорошо, — тихо прошептала я.

У меня было ощущение, как если бы я проснулась утром в мягкой постели, а не была до сих пор прикована ремнями к операционному столу.

— Это твой выбор, Афина, — заключил Армин. — Я не применял к тебе никакой гипнотерапии. Никаких звуков, чтобы сосредоточить тебя на моих словах — ничего. Сейчас, отбросив все, что мешает, ты наконец смогла себя услышать.

— А что дальше? — растеряно спросила я.

— А дальше ты будешь моей, — Армин оставил короткий поцелуй на моих губах. — Только моей. Я никогда не отпускаю то, что люблю…

Армин накрыл мои губы своими и завладел моим ртом, а я все также не могла шелохнуться и покорно принимала ласку моего Господина.

Меня окутало приятное доверие, не просто к Армину, а происходящему в целом. Словно ничего сложного со мной больше не могло произойти пока рядом мой Армин.

Мужчина все глубже проникал в меня языком, пока я не почувствовала удушье. Совсем чуть-чуть. Не могу сказать, что мне было страшно или неприятно от этого. Просто слегка закружилась голова.

— Я дам тебе немного свободы, — прошептал Армин мне в губы. — Но если будешь себя плохо вести, то снова лишу.

Я ничего не ответила, пытаясь снова коснуться губ Армина, но он не давал мне этого сделать.

Затем он развязал мне глаза и приказал:

— Смотри только на меня.

Я кивнула, завороженно глядя на мужчину. Однако я не могла не заметить, что мне стало немножко страшно. Я снова осознала, что я на операционном столе и что ко мне вернулся страх медицинской атрибутики.

Страх усилился ещё больше, когда Армин звякнул чем-то железным об поднос.

— Господин Армин? — с тревогой в голосе спросила я. — Мне страшно. Можно… не делать этого?

— Чшшш, — одновременно ласково и властного прошипел он. — Я не делаю ничего пугающего. Тебе не будет больно, обещаю. Смотри только на меня, и даю слово: после этого тебе станет так легко и хорошо, как никогда ещё не было.

Я нервно сглотнула, но все же решилась ещё потерпеть. Может мне это действительно поможет?

— Это, — Армин показал мне странную штуку: что-то типа массажёра с ручкой и вращающейся частью, — ролик с мелкими иголочками.

От слова "иголочки" у меня беспокойно забилось сердце.

— Я проведу один раз, — предупредил он. — И ты мне честно ответишь: больно тебе или нет. Но только честно. Как я тебя научил.

Не дожидаясь моего согласия, Армин провел этой штукой мне плечу, а я зажмурилась от страха.