— Последний год в наших королевствах не было войн, и мы сидели дома без дела. Это был самый трудный и несчастный год моей жизни. Каждое утро моя милая дочка подбегала ко мне и с надеждой спрашивала: «Папа, а у нас сегодня хлебушек?»

И часто я отводил от нее глаза, и моя любимая дочка, все понимая, шла в угол и там тихо плакала, чтобы я и моя несчастная жена не слышали ее плача. Мои братья, я не вернусь домой. Если вы не убьете меня сегодня ночью, то я стану грабить караваны, нападать на богатых людей и, скорее всего стану душегубом, запятнав несмываемым позором свою рыцарскую честь. Но я не смогу посмотреть в глаза своей маленькой ягодке, если вернусь к ним без подарков и денег. И в следующий раз, когда моя дочка спросит о хлебе, я перережу себе вены, не в силах вынести эту боль. Уж пусть лучше меня, как зверя, поймают мои товарищи и четвертуют мое тело, чем так страдать будет мое сердце.

Если бы эти слова рыцарь Орли произнес год назад, то все рыцари, в негодовании, набросились на него и его смерть была бы мгновенной. Но теперь многие рыцари одобрительно загудели.

— Я задолжал ростовщику деньги, — с места стал говорить герой кровавого боя на реке Гоаш, рыцарь Шарлон, — и когда я вернусь домой, то меня ждет долговая яма. Я знаю, что буду сидеть в этой грязной луже, питаясь объедками из свиных корыт. И каждый день к ее краю будет подходить этот мерзкий пройдоха, и рассказывать, что он этой ночью вытворял с моею женой и дочерью. Я лучше убью эту гниду, и потом проткну себе сердце, чем буду терпеть такое унижение.

И опять из рядов послышались возгласы одобрения. Те же рыцари, у кого еще были доходы на пропитание, молчали и угрюмо смотрели перед собою, зная, что если они возвысят свой голос, пытаясь пристыдить бедных рыцарей, то могут и не дожить до сегодняшнего заката Солнца. В тронном зале повисло тяжелое молчание. Среди рыцарей находился самый старый рыцарь, Дарон, шутник и балагур, который неоднократно, своими нестандартными решениями, спасал целые войска и одерживал победы там, где одержать их было невозможно. И теперь рыцари обратились к Дарону, как к последней надежде на спасение, которой в их случае быть не может.

И как спутник, который с упованием смотрит на последний тлеющий уголек, из которого еще можно разжечь большой костер и согреться, сохранив себе жизнь, так и взоры рыцарей обратились на Дарона, в иллюзорной мечте спасти свои жизни и честь своих жен и детей.

Долго молчал Дарон и такая тишина была в тронном зале, что казалось, его окружают бездыханные тела рыцарей. Наконец, разгладился лоб Дарона, распрямились его уста, и в глазах появился огонек надежды. Как верующие уповают на бога, так и рыцари ждали слов рыцаря. Дарон провел ладонью по подбородку и начал неуверенную речь.

— Мои братья, у нас был неудачный поход. И все мы теперь находимся в затруднительном, а некоторые в ужасном, положении. Но разве есть наша вина в том?

— Нет, нет, — раздалось несколько голосов.

— Не слышу, — сказал Дарон.

— Нет, — хором ответили рыцари.

И по залу пробежало мощное эхо: «Нет, нет, ет, т…»

— Что? — и Дарон поднес руку к уху, как будто пытался расслышать далекий тихий шум.

Рыцари встали и тронный зал сотряс гром: «Нет нашей вины!»

— Король Магнус, упустил младшего сына короля Ронри. Зачем травить королей, если ты не можешь удержать маленького щенка? А стражники говорят, что пропустили младшего Ронри только потому, что у него было кольцо королевы.

— Мразь, шлюха, — послышались со всех сторон разъяренные голоса рыцарей.

— Мы не по своей вине не захватили богатства короля Ронри. И не наша вина в том, что наши карманы пусты. Богатства короля Ронри пролетели мимо нас. Но в подвалах этого замка тоже есть золото и драгоценности, — Дарон замолчал и посмотрел на рыцарей.

— Внизу, у нас под ногами, лежит большой город. В нем много богатых домов купцов, ростовщиков и землевладельцев. В лавках портных полно дорогой одежды, а у ювелиров есть золото и драгоценные камни. В западной стороне города есть постоялый двор для караванов, и он под завязку забит товарами, — и Дарон опять многозначительно замолк.

До рыцарей стали доходить слова Дарона и зыбкое молчание было ему ответом. Рыцари понимали, что это бунт. Убийство короля навсегда запятнает их честь.

— Основное войско король оставил в замке Ронри, и сейчас его город охраняет городская стража. Это деревенские парни, обленившиеся от безделья, которые кинжалы используют только для забоя скота, и отрезания голов петухам и уткам. Нам ничего не стоит перебить их. Мы знаем, что короля Магнуса обвиняют в отравлении семьи Ронри. И скоро замок осадят войска его рыцарей и союзников. Магнус, — впервые Дарон не назвал его королем, — попытается договориться с советом рыцарей, настаивая на том, что ведьмы оклеветали его. Но рыцари не уйдут, пока не получат свое. Они разграбят город и набьют свои карманы деньгами и золотом, а их сумки наполнятся подарками для жен и детей.

Тишина в зале была такая, что звенело в ушах. Наступала кульминация: или рыцари собираются и едут домой с пустыми карманами или бунт и убийство сюзерена, что навсегда ляжет позором на их репутацию.

— Бунт, — кто-то впервые произнес это слово, — убить короля. Мы заберем то, что по праву принадлежит нам, — неслось со всех сторон. Когда гул с рядов рыцарей достиг накала, Дарон поднял руку и все тут же замолчали.

— Пусть, кто «за», — он не сказал за что, — поднимут руку, чтобы все были свидетелями, кто и как голосует.

Рыцари стали поднимать руки. Все больше и больше рук вздымалось вверх и те, кто еще не поднял руки, почувствовали, что наступает настоящий кровавый бунт, и тех, кто против, не оставят в живых. Постепенно все рыцари подняли руки, и все засвидетельствовали голосование остальных.

— Дверь в спальню короля охраняют два рыцаря. С одним из них я был во многих походах и уверен, что он не будет нам препятствовать. А второго, если что, придется убить.

И рыцари толпою направились в спальню короля. Впереди шел рыцарь Дарон. Когда дошли до двери королевской спальни, то Дарон кивнул своему другу, а тот кивнул ему в ответ. Второй рыцарь поднял руки и раскрыл ладони, показывая, что в его руках нет оружия.

— Кто отрубит голову королю, тот первый оприходует королеву, — кинул Дарон на ходу.

Дверь в спальню раскрылась и перед рыцарями предстала картина: на одной половине кровати в луже черной крови лежал король, а на другой половине, обнаженная королева с окровавленным кинжалом в руке, с ужасом смотрела на короля. Король Магнус был еще жив, он еще двигал губами, но от них уже не исходил звук. У него была пронзена печень- это была смертельная рана и минуты жизни короля были сочтены. Дарон выхватил из ножен меч и отрубил королю голову.

— Он уже умирал, и я прекратил его мучения, — произнес Дарон, — совесть моя чиста.

Двое рыцарей подбежали к королеве, выбили из ее руки кинжал и привязали ее по ногам и рукам к громоздкому креслу, положив под живот подушку, чтобы приподнять нижнюю часть тела. Мало кто из рыцарей видел такое великолепное женское тело.

— Уважаемый Дарон, вы помогли королю безболезненно умереть, и первая очередь ваша, — показали рыцари на королеву.

Дарон, как заправский кобель подошел к королеве сзади и положил свою руку ей между ног.

— О, мокрая. Магнус ее раззадорил, но еще не успел вставить. Ну что же, мы сделаем эту работу за него, — с горестным видом произнес Дарон.

Рыцари вокруг радостно заржали.

А из-под кровати, широко открытыми глазами, на них смотрела мертвая голова короля Магнуса. Если бы кто-нибудь из этих рыцарей присел на корточки, чтобы посмотреть на это прекрасное зрелище, то он заметил бы слезу, стекающую вниз по гладкой коже румяного лица славного короля Магнуса. Неужели его королева двигает ягодицами навстречу движениям его убийцы. Нет, нет, нет, конечно же такого не могло быть.

С первыми лучами Солнца, мы можем увидеть верхние этажи замка короля Магнуса, а на крыше замка два прикрепленных флагштока. Но сегодня, вместо флага гордого короля и знамени его непобедимого войска, мы увидим на флагштоках две нанизанные на них головы: короля и его молодой королевы. Их неподвижные глаза смотрели на разоренный город, по которому носились рыцари, сдирая с горожан все что-нибудь ценное, забегая в дома и вынося от — туда всякую утварь, одежду и обувь. А те, кто пытался оказывать им сопротивление, лежали в лужах собственной крови, в назидание остальным, быть повежливее. По всему городу слышался плач девушек и радостные рассказы рыцарей о былых сражениях, пока они стояли в очереди, чтобы овладеть следующей красавицей. И тут же, вокруг этих очередей, бегали отцы, мужья или старшие братья этих несчастных, уговаривая рыцарей, чтобы те дали их дочерям, сестрам и молодым женам немного передохнуть.