Увидел младший брат, что одолевают враги, взял серебряный рог и затрубил. А турки уже взобрались на стены и теснили защитников крепости. И вдруг, словно из-под земли, появился старший брат-богатырь со своей дружиной. Пять минут прошло, десять — и турки побежали. Не могли они выстоять против силы воинов-богатырей.

Рассвирепел паша, узнав, что старший брат пришел на помощь. Но хитрый визирь посоветовал ему, не теряя времени, обрушиться на оставшуюся без защиты другую крепость. Снова забили барабаны, помчалось неприятельское войско к крепости старшего брата, полезли турки на ее стены. Но внезапно те, кто был впереди, в ужасе отпрянули и, бросая оружие, побежали назад. На крепостной стене в заколдованных доспехах стояли братья-богатыри.

Много лет не могли турки взять эти две крепости. Но постепенно гибли славные защитники, и наступил день, когда братья остались одни. И тогда турки снова пошли на штурм — сразу на обе крепости. Но никто не лил смолу с высоких стен, никто не встретил нападавших.

Три дня и три ночи искали турки братьев-богатырей, обшарили все уголки крепостей, но так никого и не нашли. Тогда они объявили по всей стране, что братья убиты. Однако народ не верил туркам. Старики говорили: настанет час, выйдут из подземелья братья-богатыри и сполна заплатят захватчикам за народное горе…

…Долго сидели Строев и Бурцев у старой крепостной стены. Трудно было без волнения смотреть на камни, — каждый из которых, умей он говорить, мог рассказать так много интересного. И только случайно глянув на часы, Бурцев ахнул, и все заторопились к машине…

Рабочий день в большом универсальном магазине подходил к концу. Продавец фотоотдела Хромов взглянул на часы и, не спеша, начал расстегивать синий халат. Фотолюбители, жившие в этом районе столицы, хорошо знали Илью Макаровича Хромова. Если нужно было посоветоваться, если не ладилось дело с новым увеличителем, если никак не удавалось сделать цветной снимок облаков, — шли к Илье Макаровичу. Знали: Хромов поможет. И он действительно всегда находил время терпеливо объяснить, дать дельный совет, порекомендовать новый состав проявителя. К нему с одинаковым уважением относились и мальчишки, щелкающие что попало дешевенькой «зеркалкой», и солидные фотокорреспонденты — обладатели шикарных аппаратов «Киев».

Книга жалоб, висевшая в фотоотделе универмага, давно уже превратилась в «книгу благодарностей». В самом деле: только за последние два года в ней было сделано почти семьдесят записей с восторженными отзывами покупателей о продавце Хромове. Работники универмага поговаривали: на следующих выборах в местные Советы надо выдвинуть кандидатуру Ильи Макаровича: и торгует он отлично, и покупатели его уважают, и общественник хороший.

После работы Хромов вышел на улицу и, придерживаясь левой стороны, медленно пошел навстречу людскому потоку. Время от времени он перехватывал нежные взгляды молодых женщин. Высокий, лет тридцати пяти с приятным открытым лицом, он невольно привлекал внимание.

Хромов умел хорошо одеваться: отлично сшитый костюм подчеркивал его стройность, ширину плеч.

На углу улицы Герцена Хромов остановился. Здесь он всегда поджидал автобус. Несколько минут Илья Макарович скучающе посматривал по сторонам, потом не спеша подошел к доске объявлений «Мосгорсправки». Десятка четыре объявлений заполняли витрину, тускло освещенную двумя небольшими лампочками.

Взгляд Хромова лениво переходил с одного объявления на другое… «Меняю квартиру…», «Продается фикус…», «Срочно нужно пианино…».

И вдруг лицо Хромова неожиданно изменилось. Исчезла ленивая и благожелательная усмешка, глаза внимательно вчитывались в каждую букву, вновь и вновь пробегали простое, ничем, казалось бы, не примечательное объявление. На стандартном бланке «Мосгорсправки» было напечатано: «Куплю радиоприемник “Минск” выпуска 1955 года, звонить по телефону Б-1-72-33 с шести до восьми вечера».

Уже давно прошел автобус, а Хромов все еще стоял у витрины объявлений. Только сиплый гудок второго автобуса вывел его из состояния задумчивости.

Хромов жил в небольшой квартире одного из новых домов на Калужском шоссе. В свое время Илья Макарович потратил немало усилий, чтобы сделать квартиру уютной. Тахту покрывал большой китайский ковер с изображением сказочного дракона. На тумбочках, изящно задрапированных бархатом, застыли бронзовые статуэтки. На письменном столе красовалась высокая, с фарфоровой подставкой, лампа. Голубой абажур окрашивал комнату в мягкие, приятные для глаза тона.

Но в этот, вечер Хромову было не до уюта, царившего в его квартире. Он даже не вытер ноги о новенький половик в передней. Илья Макарович снял и небрежно бросил пиджак на диван, затем, вытащив из шкафа чемодан, принялся укладывать вещи. Их было немного: костюм, плащ, смена белья, полотенце… Потом, опустив занавески и проверив, закрыта ли дверь, Хромов подошел к бронзовой статуэтке, сильным движением отбил фигурку «девушки» от основания, на котором она стояла. Быстрым движением он вынул оттуда пистолет и три обоймы.

Покупатели не узнали бы сейчас Илью Макаровича Хромова. Лицо его было сосредоточенным, движения — быстрыми. В глазах, вместо обычной доброжелательной готовности, светилась решимость. Впрочем, то, что делал Хромов, меньше всего напоминало бегство. Наоборот, со стороны казалось, человек получил долгожданный отпуск и спешит куда-нибудь в солнечный Крым.

Закончив укладывать чемодан, Хромов открыл средний ящик письменного стола. Среди многих фотопленок, аккуратно уложенных в коробки из-под папирос, Хромов выбрал одну. В ней не было ничего примечательного. Четырнадцать снимков — какой-то человек прогуливается по саду, тот же человек сидит у стола, снова человек возле бассейна. И только один снимок был сделан крупным планом. Стоило внимательно присмотреться, и в глаза бросались: прямой нос, густые брови, длинные белые волосы…

Днем по дороге на работу Хромов подошел к киоску «Мосгорсправки». Приветливо улыбаясь, он протянул сидевшей за окошком девушке объявление и смятую трехрублевку…

На работу Илья Макарович пришел точно в положенное время. Незадолго до обеденного перерыва он пришел к директору и положил на стол заявление с просьбой о предоставлении отпуска. На вопросительный взгляд директора Хромов доверительно ответил: «Понимаете, жениться задумал, нужно съездить»… Директор с удовольствием поздравил Илью Макаровича и тут же написал на заявлении: «оформить».

Остаток дня Хромов работал особенно хорошо. Покупатели подолгу задерживались в фотоотделе. У такого продавца — любезного, знающего и культурного, хочешь не хочешь, а обязательно что-нибудь купишь…

На следующее утро в витрине «Мосгорсправки» у автобусной остановки на углу улицы Герцена появилось новое объявление: «Продается радиола “Урал", выпуска 1956 года. Звонить по телефону К-2-58-63». Но человека, давшего это объявление, уже не было в Москве — несколькими часами раньше он вылетел в Тбилиси.

— Спи, Термо, спи! Уже третий час ночи…

Разноцветные — один зеленый, другой карий — глаза собаки смотрели вопросительно на Строева. Пес как бы хотел сказать: «А ты почему не спишь?»

Строев вздохнул и снова принялся за письмо. Две первые страницы «личного характера» были написаны очень быстро: стоило только подумать о Людмиле, и слова приходили сами собой. На этом следовало бы поставить точку. Но Строеву захотелось пересказать услышанную накануне легенду. И вот — третий час ночи, а все получается не так.

Строев с досадой отложил ручку, откинулся на спинку раскладного стула и, закрыв глаза, попытался вспомнить рассказ Гаришвили. «…Только две самые неприступные крепости еще держались»… Мысли путались, и лишь усилием воли Строев заставил себя сосредоточиться. «…Увидел младший брат, что одолевают враги, взял серебряный рог и затрубил». Внезапно возникла мысль: «А почему — затрубил? Ведь проще, скажем, зажечь огонь…» Строев попытался отогнать навязчивую мысль, но она упорно возвращалась. И возвращалась не одна — появлялись вызванные ею новые мысли.