Литмир - Электронная Библиотека
A
A

После этого жена его стала совершенно невыносимой: она грозила разводом, однако не переставала следить за ними и устраивать безобразные сцены. Камилла даже подумывала о том, чтобы ее отравить, однако все же решила, что игра не стоит свеч. Сид обещал, что жена больше не будет ей досаждать. Конечно, втайне она мечтала выйти замуж за него, и даже их неравенство со временем перестало ее волновать, однако оставался еще и муж Камиллы, и можно было даже не надеяться, что он войдет в положение и покинет этот мир в качестве жеста доброй воли. По правде сказать, танна Камилла рассматривала возможность отравить и его, однако это было, во-первых, чересчур опасно, во-вторых, недостойно имени ее предков, и в конце концов, ей было его жаль, не чужой все же человек. Подсчитав количество своих врагов и просто мешавших ей людей, которым спасло жизнь ее благородство и добросердечие, танна Камилла ощутила законную гордость за себя.

К счастью, танна Сорина очень удачно запуталась в платье и свалилась с лестницы, и они с Сидом зажили спокойно – до недавнего времени.

Его носило неизвестно где больше двух месяцев, и по возвращении он даже не счел нужным толком ничего ей объяснить, отделавшись туманными общими фразами о тайном и страшно важном поручении короля. Камилла кипела, как оставленная нерадивой хозяйкой кастрюля с супом, однако помня о тщетности прошлых попыток устрашить негодяя немилостью или воззвать к его совести (ввиду ее полного отсутствия), она предпочла излить свою ярость иным способом: наябедничала Сиду на изменника Дамиани, после чего обрушилась на проходимку Эртега:

– Подумать только, поначалу я, как и все при дворе, считала ее простушкой, – она разразилась длинной обвинительной речью, в которой были тщательно перечислены все военные преступления захватчицы и узурпаторши. Охваченная негодованием, она уже практически забыла о присутствии любовника: – А в последнее время она словно нарочно пытается лишить меня всех моих…друзей, – она немного запнулась, ведь не упоминать же в присутствии Сида про поклонников. Впрочем, к ее друзьям все вышесказанное относилось в равной мере. Вспомнив об этом, она совершенно вышла из себя: – Предатели проклятые! А ведь они наперебой уверяли меня, что я красивее ее!

– А что еще они могли тебе сказать? – пожал плечами Меченый.

Это было последней каплей. Она взвилась, как от удара кнутом.

– Стало быть, вы полагаете, что она красивее меня? Раз она вам так нравится, можете идти к ней, я вас не держу – произнесла она ледяным тоном.

За то время, что они были вместе, ей практически ни разу ни удалось с ним поссориться: мерзавец либо начинал ее целовать, и они оказывались в постели, либо, ни произнеся ни слова, он забирал свою шпагу и ретировался. На этот раз он выбрал последнее. На пороге он задержался, чтобы сказать ей:

– Не ссорься ты с этой девкой, Камилла, она тебе не по зубам, – в его голосе звучало искреннее беспокойство, отчего она умилилась, но, разумеется, виду не подала, гордо вскинув голову, – чего ты вообще на нее взъелась?

Глядя на закрывшуюся за любовником дверь, она вдруг задумалась о причинах своей ненависти к Эртеге, но так и не смогла отдать себе в них полный отчет. Дело было не в зависти или ревности: звезды зажигались и гасли на небосклоне брельского двора каждый день, Камилла научилась относиться к этому философски. Та же непонятно откуда взявшаяся жена Нелу при всей своей красоте и нарастающей популярности не вызывала у нее никаких дурных чувств, она даже питала к ней некоторую (довольно умеренную, впрочем) симпатию. Однако Далия Эртега была особым случаем: Камилла прониклась к ней неприязнью, перешедшей в ненависть с самого первого мига, как будто чувствуя в ней какую-то смутную и необъяснимую угрозу всему своему существованию.

И вот не прошло и дня с этого злосчастного разговора, как ей сообщили, что Меченый дрался на дуэли с Дамиани из-за проклятой Эртега (о, это уже четвертая дуэль, в восторге закатывали глаза доброжелатели) и был заключен в Пратт! Ничего, она вырвет этой кобре все ее ядовитые зубы, клятвенно пообещала себе Камилла.

Карета альды Монтеро остановилась у особняка на улице Ферери. Через несколько минут к ней подошел дворецкий в лиловой ливрее, и молча поклонился и отдал конверт, скрепленный красной печатью.

Она обратила внимание на бурную деятельность внутри обычно погруженного в молчание особняка. Из окон раздавались веселые голоса и виднелись силуэты сновавших туда-сюда слуг. Навстречу ехала телега с бочками воды, свернувшая к черному входу. Дворецкий проследил за ее удивленным взглядом и произнес.

– Принц возвращается на следующей неделе, – после чего еще раз поклонился и вернулся в дом. Карета тронулась, и Камилла уставилась на письмо. Она провела пальцами по печати и подумала, что стоит немного подержать ее над паром, и она послушно отклеится. Некоторых вещей лучше не знать, она была достаточно опытна, чтобы усвоить это, но с каждым разом письма искушали ее все сильнее.

Проезжая мимо площади, Камилла увидела столпотворение вокруг старухи, каким-то образом забравшейся на постамент памятника Телю-завоевателю. Она велела кучеру остановиться и сходить узнать, в чем дело. Через несколько минут тот вернулся и доложил, что старуха – это недавно появившаяся пророчица Орфена, а говорит она, как водится, что мир погряз в грехе, что кара господняя близко и прочая. И про Трианскую дьяволицу вспомнила, куда без нее, – развел руками кучер. – Говорит, мол, все, пришло время, Трианский дьявол уже здесь, в Морени.

«Королю уже стоит запретить распространять эти байки, – подумала Камилла. – Да и как им самим только не надоело постоянно пугать себя?»

В этот миг толпа у фонтана раздвинулась, и Камилла увидела, как двое мужчин ведут старуху к ее карете. Толпа двинулась за ней. Кучер, в ожидании ее приказаний, занес кнут, готовясь к отступлению. Пророчица остановилась в нескольких шагах от Камиллы и вытянула костлявый палец с длинным грязным ногтем.

– Трианская демоница уже здесь, рядом! – объявила она, глядя на Камиллу своими белесыми глазами. – Горе тебе, твои дни сочтены! Скоро она заберет твою жизнь, да, да! Твоя смерть близка, тело твое обречено, подумай о душе!

– Гони! – в ужасе закричала Камилла, откинувшись на подушки. Кучер взмахнул хлыстом, лошади рванули с места. Вслед уносящейся карете летели вопли пророчицы: «Трианский дьявол убьет тебя!»

7

Что такое война, Сид Рохас узнал в двенадцать лет, отправившись в миритский Винэ в качестве оруженосца капитана Сартимосы, друга его недавно скончавшегося отца. «Наше дело правое, – объявлял ему при каждом удобном случае Сартимоса, свирепо вращая глазами, – эта земля за триста лет стала нашей, там живут наши люди, и мы выбьем этих проклятых любителей селедки с нашей земли! Создатель и правда на нашей стороне!» Надо полагать, что триста лет назад миритцы говорили своим воинам что-то подобное, однако то ли у Создателя имелось какое-то свое мнение относительно урегулирования земельных претензий, то ли он действительно, как утверждали нечестивцы, всегда оказывался на стороне больших армий и умелых полководцев, но невзирая на правоту, их с позором вышибли из Винэ, как это ранее произошло с миритцами.

Вскоре началась Первая Базасская война, в которой они, разумеется, воевали за Лорна, но и она не принесла роте капитана Сартимосы желанной победы. «Хватит нам есть хлеб скорби и пить вино поражения, – объявил ему капитан, – пора убираться отсюда подобру-поздорову. Поедем в Ниссорию, в Лесен, там должна начаться славная война, и наши шпаги придутся весьма кстати».

Сид был вне себя от счастья. В Ниссории обретались лучшие в мире фехтовальщики, а в Лесене находились лучшие в Ниссории фехтовальные школы. Ему не приходило в голову, что часть этих лучших в мире фехтовальщиков окажется его врагами, и данное обстоятельство может стать для него фатальным, поскольку сам он ни в какой фехтовальной школе не обучался, ни в хорошей, ни в плохой. Впрочем, четыре года войны не прошли даром, и ему удалось сохранить свою шкуру почти целой. От ниссорийского периода его жизни ему осталась основная масса его шрамов да привычка три раза в день читать про себя покаянную молитву: человек, которого могут прирезать в любую минуту, должен содержать в порядке свои дела со Всеведающим, в особенности, если он нарушает его заветы с той интенсивностью, с каковой это делал Сид Рохас.

14
{"b":"817554","o":1}