— Спасибо, — поблагодарил Березуцкий.

— Не за что пока, — нахмурился Микушев.

Березуцкий проводил его до калитки. Николай Петрович залез в газик, хлопнул дверцей, помахал Березуцкому рукой, и машина помчалась по переулку. Спешил Микушев в комитет по физкультуре. Оттуда он решил связаться по рации с турбазой и предупредить Мезенцева, если он там, чтобы немедленно выезжал на своем мотоцикле к развилке дорог и задержал зеленую «Волгу» с номерным знаком ТНЖ 07-53. Но это во-вторых. А во-первых, беспокойные мысли одолевали Николая Петровича Микушева, пока он расхаживал у полок, заполненных томиками английских книжек. Он тут же подумал о газете на английском языке, найденной на месте происшествия, и о заметке об альпинистах в этой газете, и о том, что заметка эта была подчеркнута синим карандашом.

«Английский... альпинизм...» — глухо думал Микушев и отгонял тяжелые думы, но на душе у него было тревожно, и он подбадривал шофера — «Быстрее!».

Связаться с турбазой им удалось довольно быстро. Микушев попросил радиста передать, что если инспектор Мезенцев все еще находится в базовом лагере, то пусть немедленно едет на своем мотоцикле на развилку дорог, и, если встретят зеленую «Волгу» номерной знак ТНЖ 07-53, то пусть задержат ее. Она похищена у гражданина Березуцкого.

Рация долго молчала. Потом пришел ответ.

— Что значит — «беспокоятся»? — удивленно воскликнул Микушев. — Его что, нет на турбазе?

— Запросите, что у них там с Березуцким, — попросил Микушев радиста.

Ответ на запрос пришел немедленно.

Едва не опрокинувшись, на бешеной скорости развернулся мотоцикл на повороте. Но лишь выскочил на прямую дорогу, как помчался еще быстрее.

«Развилка здесь совсем рядом. Успею или нет? — думал Федя. — И что это за зеленая «Волга»? Угнали у Березуцкого? А где сейчас Леня Березуцкий — почему не вернулся на турбазу? Сказал, что надо срочно съездить домой. Зачем? Завтра утром альпинисты «снимаются», а его нет».

На турбазе Мезенцеву удалось побеседовать со многими ребятами. И с кем бы он ни заговаривал, все в один голос заявляли: Леня — парень замечательный, на редкость искренний и отзывчивый. Только замкнутый немного и сверх меры скромный.

«Скромный, как девушка» — так охарактеризовал его капитан команды, плотненький здоровяк Альберт Косачев. Когда же Мезенцев спросил его, не знаком ли он случайно с Аллой Акининой, Альберт лукаво улыбнулся: «А как же!» Что значит «а как же», Федя уточнять не стал. Но Косачев сам расшифровал восклицание.

— Песню из кинофильма «Вертикаль» помните? — спросил он и лихо насвистел мотив, а потом пропел:

Альберт задумчиво вздохнул и махнул рукой:

— И что только Ленька нашел в этой Акининой, в пустоцвете этом? А ведь Леню любит Рая, и все тут об этом знают.

И он рассказал Мезенцеву о Рае Гусевой, студентке из медицинского института. Поговаривали, что она в альпинистскую секцию записалась, чтобы быть подле Березуцкого. И теперь вон мечется по турбазе, беспокоится, где Леня и не стряслась ли с ним беда. «Да и мы думаем — уж не случилось ли чего?» — проговорил Альберт.

Рая, меж тем, узнав, что Мезенцев едет в город, стала его упрашивать взять ее с собой. Федя мельком глянул на нее — фигурой она выдалась угловатой, лицо некрасивое. А глаза большие, хорошие — вот-вот расплачутся.

— Поехали! — торопливо сказал Федя.

Но тут прибежал запыхавшийся радист и, путаясь, передал Мезенцеву сообщение от Микушева. Что случилось, Федя толком не понял, но одно он определил ясно — зеленую «Волгу», которая может появиться здесь на дороге, надо задержать. Он извинился перед Раей, что так случилось и что взять ее с собой не может, завел мотоцикл, уселся на седле и, крепко ухватившись за руль, помчался по тряской горной дороге.

Проехав с полкилометра, он с высоты увидел эту развилку и, напряженно всматриваясь, разглядел внизу на дороге машину зеленого цвета, но то был самосвал, а похищать самосвал вряд ли кому в голову придет. Вообще-то, горная дорога здесь почти пустынна, изредка лишь промелькнет машина, вот как этот самосвал. Промелькнет, и опять тишина...

Ну вот и развилка. Здесь одна дорога поворачивала в горы и где-то километров через пятьдесят смыкалась с большим шоссе, а вторая дорожка вела на турбазу. И поскольку по этой второй дороге Федя приехал, то оставалось лишь предположить — либо зеленая «Волга» миновала развилку, либо еще где-то на пути к ней. Надо ехать навстречу, что Федя и сделал. Он круто развернул мотоцикл и помчался по дороге.

Высоченные вершины вздымались по обе стороны. А вот и самый опасный участок — крутой разворот над пугающе-глубоким обрывом. Дальше — совсем легкая езда. Дальше дорога ровно, будто след от трассирующей пули, чиркнула вдоль равнины. Но странное дело — прямая на равнине дорога, казалось, и у обрыва не сворачивала в сторону, а устремлялась прямо, создавая впечатление, что над пропастью перекинут мост. В этой иллюзии и заключалась опасность для шофера-новичка.

Федя медленно проехал у обрыва и облегченно вздохнул — пронесло и слава богу! За поворотом, недалеко от пропасти, он остановил мотоцикл, потому что услышал гудение. Огляделся. Сзади обрыв, а перед ним простиралось спокойное и ровное, как стол, плато и на нем прямая линия дороги на горизонте, смыкающаяся с горами и словно уходящая в туннель, хотя никакого туннеля не было, как и здесь, у обрыва, не существовало моста. Лишь в одном месте плато пересекал неглубокий сухой ручей, со стороны которого доносилось гудение. Оно нарастало, и вот Мезенцев увидел, как задрав нос, выскочила на пригорок машина и понеслась навстречу ему.

— Стой! — закричал Мезенцев и, развернув мотоцикл поперек дороги, соскочил с него, закричал сильнее и замахал руками.

— Сто-ой!

Но зеленая «Волга» набирала скорость, шофер сигналил изо всей мочи. Федя увидел номер ТНЖ 07-53 и побледнел. Он глядел на мчавшуюся на него машину, но с дороги не уходил. «Волга» приближалась, отчаянно сигналя. Тогда Федя выхватил из заднего кармана пистолет и прицелился по колесам.

— Стой! Полетишь в пропасть к чертовой матери!

Он уже хотел было выстрелить, но в это время «Волга», чуть сбавив скорость, резко метнулась в сторону — видимо, шофер хотел развернуться. Вздыбив пыльное облако, машина прошипела по песчанику, дробно стуча, перескочила через груду камней и тут уже, потеряв скорость, тяжело стукнулась об огромный валун.

Подбежав к машине, Мезенцев увидел, что шофер жив. Это был парень лет двадцати трех, двадцати четырех, лицо худое, бледное, губы разбиты, над левой бровью из небольшой ссадины сочилась кровь.

С трудом открыв дверцу, Федя помог парню выбраться из машины, усадил его на лежащий невдалеке валун. И тут только он внимательно разглядел его лицо. Как он был похож, однако, на человека, портрет которого по рассказу киоскерши нарисовал художник!

— Где мои очки? Я плохо вижу, — парень близоруко сощурился на Мезенцева.

Подойдя к машине, Федя заглянул в кабину — осколки стекла валялись около сиденья.

— Разбились очки, но это ерунда. Хорошо, что сам цел остался, — сказал Федя, поднимая пустую оправу. — Почему не остановили машину, когда видите, что перед вами милиция? Чуть не снесли меня. И пришлось бы дважды отвечать — за угон...

Тут он остановился, внимательно оглядывая парня, сидевшего на валуне.

— Я не угонял машину. Она — моя, — тихо произнес парень. Вынув из кармана платок, он то и дело прикладывал его к поврежденной брови. — А вообще, лучше бы мне разбиться...