Она пошуршала фольгой, распаковывая сладкий сырок, и начала рассказ:

- Родила я Даньку, положили нас послеродовую палату. Со мной соседка – армяночка, черненькая такая. И сынок у нее, понятное дело, тоже чернявый родился, да еще и волосатый весь: ручки ножки, плечики – все в черном пушке, даже на личике бакенбарды.  Утром заходит детская медсестра и говорит: «Готовьте деток, будем по одному забирать к окулисту, на специальном аппарате глазки проверять». Первого соседкиного проверили, а потом и Даньку повезли. Армяночка меня просит: «Пригляди за моим малым, пожалуйста, я пока на процедуры схожу». Она в родах порвалась сильно и ходила в процедурку, ей на швы каким-то прибором светили. Тут как раз муж звонит, что уже под роддомом стоит, с сыном приехал знакомиться.

Она обвела нас глазами и улыбнулась:

- Я, как видите, сама натуральная блондинка и муж у меня такой же – белобрысый, светлокожий, еще и растительности на теле практически нет. И вот заходит он в палату, а мы там вдвоем с соседкиным чернышом. Говорю мужу:

«Познакомься, это Данечка! Смотри, какой красавчик, а главное – вылитый ты!»

Муж как этого чернявого волосатика увидел, побледнел весь, глаза вытаращил и дрожащим таким голосом интересуется:

«А п-п-почему он такой черный?»

Я черныша на руки взяла:

«Да не знаю, у меня прабабушка из Абхазии была, может это повлияло. А вообще, какая разница».

Муж еще больше побледнел:

«А это точно наш сын, ты уверена, что именно его родила?»

Я вздохнула и говорю:

«Точно не скажу. Я так в родах намучалась – одна, никто даже спинку не потер и водички не принес. Поэтому сил, чтобы ребенка пристально рассматривать, не было. Родила и родила. Кто знает, может, и перепутали».

Тут он вообще расстроился:

«Какой же я дурак, что на роды не поехал. Теперь всю жизнь сомневаться буду. И как маме внука показывать не представляю – она же не поверит, что он от меня».

И тут как раз открывается дверь, и медсестра завозит Даньку. «Успокойся, - говорю мужу. – Вот твой сын, знакомься».

Он испуганно так:

«А этот чей?»

«Соседкин, она на процедуры ушла».

Таня Белая глотнула чаю и закончила весело:

- Зато теперь муж говорит, что ни за что одну меня на роды не отпустит. Будет строго смотреть, чтобы ребенка не перепутали.

- Здорово ты над ним подшутила, - рассмеялись мы.

Что удивительно – история имела продолжение.

Я лежала в дородовом отделении и случайно встретила в коридоре Таню Белую. Она была уже без живота.

- На роды? – улыбнулась она.

- Да, согласилась я. – Сорок недель.

- А я уже отстрелялась. Дочка, Ульяна, 3600. Сегодня нас домой выписывают. Я в дородовое забежала полотенце забрать – забыла в душевой.

- И как, муж на родах был? – вспомнила я наш разговор. – Проследил, чтобы ребенка не подменили?

- Ой, там такой прикол вышел, - рассмеялась она. – Муж, молодец, все время со мной был, помогал очень. И вот, наконец, родила я свое сокровище, кладут мне дочку на живот, а она – черненькая!

- Вот это да! – изумилась я. – Как так? Муж сцену ревности не устроил?

- Так у меня действительно прабабушка была из Абхазии, - улыбнулась Таня. – И дочка – вылитая муж: глаза, брови, носик, даже форма черепа его. Только брюнетка. Муж ни секунды не усомнился, что Ульянка его. Только посмотрел на меня долгим взглядом и говорит:

«Скажи мне честно, тот черненький мальчик, он чей был? Может, ты двоих родила, да постеснялась признаться?»

«Да нет, один Данька был, ты же видел, мы на УЗИ вместе ходили».

«Жаль, - вздохнул муж, - а то было бы у меня два сына, а не один».

- Я теперь, понимаю, зачем ты за полотенцем прибежала,  - расхохоталась я. – Примета такая есть – если в роддоме что-то забудешь, то обязательно сюда вернешься. Вот ты и решила подстраховаться, а то муж еще за одним сыном отправит.

- Да я, в общем-то, и не против, - улыбнулась Таня. – Это только в родзале все мы кричим, что больше ни за что. А вот три дня прошло, и я уже не возражаю против еще одного захода. Тем более…

Она сделала таинственное лицо:

- Полотенце я так и не нашла.

Утром мы шумной беременной толпой высыпали на завтрак.

Наш любимый столик был около окна, мы начали выставлять на него разнообразные баночки и судочки – всех нас подкармливали из дома.

В столовую медленно вошла Тамара Аркадьевна и поковыляла к столику напротив.

- А чем нас сегодня общепит порадует? – Таня Белая потянула носом воздух. – Кажется, опять какао.

- Манная каша, какао и бутерброд с сыром, - прочитала меню Маша.

- Фу, - скривилась Таня Черная. – Терпеть не могу манку, в ней вечно комочки.

- А я, наоборот, обожаю, - мечтательно улыбнулась Маша. – В садике всегда добавки просила. Кстати, можно, я твою порцию съем?

- Да, пожалуйста, - отмахнулась Таня Черная. – Мне и так вареники доедать надо.

Маша поставила перед собой две тарелки и, зачерпнув ложку каши, отправила ее в рот.

- Объедение! – восторженно прокомментировала она и потянулась за следующей ложкой. – Но как по мне, немножечко чего-то не хватает. Может, сладости?

Маша открыла баночку с клубничным вареньем и щедро ливанула его в кашу. Размешала ложкой, попробовала:

- О, так еще лучше! Но слегка недосолено.

Она вытащила из судочка крошечный маринованный огурчик и порезала его в кашу.

Мы с улыбкой наблюдали за ее действиями:

- Ну как?

- Самое то! – отозвалась Маша и начала уплетать за обе щеки.

Тамара Аркадьевна скривилась и демонстративно пересела к нам спиной.

- А я ела копченую колбасу с апельсинами, - весело призналась я. – Так вкусно казалось, что и не передать.

- А я ветчину сахаром посыпала, - смущенно поведала Таня Белая. – А как-то муж пожарил яичницу с салом и луком, так я ее сгущенкой полила.

- А я, девочки, - Маша приканчивала вторую тарелку улучшенной каши. – Сейчас бы на десерт съела белую шоколадку и закусила ее вяленым помидорчиком! Моя мама такие вяленые помидоры делает – язык проглотишь!

- Вы что не слышите? – Тамара Аркадьевна возмущенно посмотрела на буфетчицу тетю Нину. – Они же надо мной специально издеваются! Я после операции, мне нужно хорошо питаться, а эти делают все, чтобы меня стошнило!

- Да они не нарочно, - улыбнулась тетя Нина. – Беременным вечно хочется чего-то этакого. Я сама была беременной: нарвала в саду малины, залила квасом, сверху укропчика…

- Прекратите немедленно! – рявкнула Тамара Аркадьевна. – У вас тут полный бардак! Почему эти куры моченые едят в общественной столовой посторонние продукты?

- У нас же не ресторан, - обиделась тетя Нина, – чтобы с собой еду приносить запрещалось. Вон и микроволновка стоит, чтобы разогревать. Пусть кушают девочки, им нужно. А если вам так неприятно – садитесь от них подальше или приходите на завтрак чуть попозже, когда они поедят.

Тамара Георгиевна швырнула тарелку с недоеденной кашей на поднос и вышла из столовой.

- Девочки, вы тоже сильно ваши пристрастия не показывайте, - попросила тетя Нина. – Огурцы с вареньем можете и в палате покушать. Видите же – женщина нервная, на взводе.

- Не любит она беременных… - задумчиво проговорила Таня Черная. – Мы с ней случайно на коридоре столкнулись, она так злобно на мой животик посмотрела, что я испугалась, как бы не сглазила.

- Да, - согласилась Маша. – Нас с Дианкой тоже самками брюхатыми и проститутками обзывала. Но знаете что…

Маша наморщила лоб:

- Меня третий день не покидает ощущение, что я ее откуда-то знаю. И голос знакомый, и внешность, но где мы с ней встречались – хоть убей, не помню.

Следующий раз мы столкнулись с Тамарой Аркадьевной возле смотрового кабинета.

- Я требую уважать мои права! – гневно высказывала она лечащему врачу Ирине Ивановне. – Телевизор всем пациентам положен или только избранным?