Я как бы успокаивающе взял Алексея за плечо и быстро заговорил:

– Эй-эй, остынь, родной. Ну зачем же так? Давай нормально поговорим!

По-прежнему что-то вещая на «гневном», он мимоходом отдёрнул плечо. Но высвободиться не вышло: я резко усилил хватку. В это же мгновение я подшагнул и втащил ему в челюсть с локтя.

Пока Алексей тряпичной куклой оседал на асфальт, я придержал его за плечо, чтобы он ненароком не расшиб дурную голову. Встретившись с землёй, он тут же попытался встать, но вестибулярный аппарат отказался с ним сотрудничать. Он покачнулся и остался в полулежачем положении, приподнявшись на локтях. Его лицо ничего не выражало, потерянный взгляд, казалось, лишился всякой мысли.

Я сел рядом с ним на корточки:

– В общем так, Лёша. По ситуации я уже сказал: обсуждай всё с Юлей. Не бойся – она понятливая. Теперь по поводу остального. У меня сложилось впечатление, что для тебя прибухнуть и побыковать – норма жизни. Это будит во мне некоторые опасения. Так вот… Лёх, если узнаю, что ты в каком-то подобном угаре поднял руку на Юлю, я тебя поломаю. Посыл ясен?

Он пробурчал что-то невнятное.

Я улыбнулся:

– Вот и славно, – и легонько пошлёпал его по щеке: – Да ты не куксись, всё у вас будет хорошо.

«Ну, какое-то время…» – добавил я про себя, встал и зашагал обратно в кафе.

Когда я подошёл к столу, Юля с Ингой уже доедали свои салаты.

– О, ты вернулся! – вскинула брови Инга.

– Конечно. А вы что думали?

– Мы думали, ты сбежал, чтобы не платить за счёт. Хотя это вызвало ещё больше вопросов, ведь еда осталась тут, – пошутила Юля. – Заболтался со знакомым?

– Со знакомым – как раз нет… – ответил я, почёсывая затылок. – Слушай, тут такое дело… Я на обратном пути твоего парня встретил.

– Лёшу? – удивилась Юля. – Он что, приехал?

– Ага. Подвыпивший слегка, весь такой взвинченный. Увидел нас вдвоём в кафе, распереживался.

– Блин… Он на улице?

– Пока да, наверное.

Юля положила на стол деньги за свой ужин, схватила сумку и подскочила.

– Извини, давай мы как-нибудь потом… – обратилась она к Инге.

– Да брось. Я всё понимаю, – ответила та. – Увидимся.

Пропуская Юлю мимо, я сказал:

– Из кафе – направо. Встретишь его где-то на пути до ближайшей улочки. И осторожнее: он реально не в настроении. Звони, если что вдруг.

– Хорошо, спасибо. Пока, – произнесла она, как скороговорку, и вышла из кафе.

– Вот такие дела… – бессмысленно подытожил я, садясь за стол.

Там меня ждал сочный бифштекс с яйцом пашот и тушёными овощами. Ну наконец-то – ужин. Как же долго я к нему шёл…

Слегка прищурившись, Инга посмотрела на меня и спросила:

– А почему у тебя щека красная?

– Левая? Это мне Лёха пощечину влепил.

– Оу…

– Да всё ок, не переживай. В итоге мы с ним договорились.

Она усмехнулась.

– А я не переживаю. Я, скорее, удивилась.

– И чему же? – без особого интереса спросил я, разрезая бифштекс.

– Думала, ты и здесь обманешь.

Я оторвал взгляд от тарелки:

– То есть ты всё ещё думаешь об обмане? И это после того, как мы были настолько близки?

Передразнивая меня, Инга драматично подняла брови:

– Да, представляешь?

С наигранной печалью я покачал головой:

– Как это бесчестно. А ещё сделала вид, что тема закрыта, и даже извинилась.

– Просто решила не развивать тему при Юле.

– Хоть в этом подсобила… Ладно, кроме шуток. Ты же сама убедилась: дыры в груди нет. Так в чём проблема?

– Да, ты в порядке – это я поняла. Но ты точно что-то скрываешь. Я такие вещи хорошо чувствую.

Не в силах больше ждать, я закинул в рот кусок бифштекса и прикрыл глаза от удовольствия, чувствуя, как вкус сочного мяса обволакивает язык. Кажется, после моего объединения с мистической жижей я стал как-то иначе относиться к еде. Даже если не учитывать ночные помутнения рассудка, я в целом стал есть больше и охотнее. При этом организм, будто награждая меня за повышенное потребление, усиливает мои вкусовые ощущения. Мол, ты только ешь, дружище, и будет тебе счастье. Возможно, это временный эффект, но даже если он со мной навсегда, то я определённо не расстроюсь. Единственный очевидный минус, который маячит где-то на горизонте, – серьёзный рост расходов на еду.

– Хорошо чувствуешь, значит? И я много чего чувствую, – ответил я после недолгой паузы. – Но всегда допускаю, что я субъективен.

– Обычно я – тоже. Но не в такие моменты, как этот. – Инга смотрела на меня так, словно изучала диковинную зверушку, которую она встретила впервые. – Знаешь, как для меня выглядит твой рассказ об аварии? Как будто ты пляшешь в маленькой комнатке, полностью занятой слоном, и с непринуждённой улыбкой делаешь вид, что тебе совсем не тесно.

Поджав губы, я медленно закивал:

– Моё почтение. Красочность этого сравнения меня убедила… Признаюсь: мне есть что скрывать. Но разве это не нормально? Мы ж едва друг друга знаем. Тебе не кажется, что ты чересчур требовательна к человеку, которого видишь второй раз в жизни?

Инга закатила глаза и длинно выдохнула.

– Ладно… Хорошо. Ты прав. Просто… Не знаю почему, но я подумала, что рядом со мной произошло что-то необычное.

– Например?

– Даже не знаю… Может, какой-то таинственный заговор. Вдруг вас двое? Парень, которого я встретила в магазине, умер, а ты занял его место. Или… ты чудесным образом исцелился, как, не знаю, оборотень. Или, наоборот, тебя кто-нибудь исцелил, и ты сам впервые столкнулся с чем-то сверхъестественным.

– Ого, – я удивлённо приподнял брови. – Ты в такое веришь?

В задумчивости отведя взгляд, Инга пару секунд молчала, потом ответила:

– Не то чтобы верю… Но, когда я встречаю что-то необъяснимое, меня это очень вдохновляет. И я пытаюсь передать это чувство в творчестве. Хотя дело даже не в необъяснимом. Как бы это сказать… Дело в обратной стороне, своеобразной изнанке обыденности.

– Вот оно что… – протянул я, почти опустошив тарелку. – А психологией и всякой эзотерикой ты заинтересовалась тоже поэтому? Типа, внутренний мир человека – изнанка того, как он ведёт себя на людях и так далее.

На лице Инги отразилось искреннее изумление:

– Как ты узнал? Я и Юле-то об этом не рассказывала…

– Просто предположил, что в этих твоих интересах может быть что-то общее, – пожал я плечами и запил ужин апельсиновым соком. – Как бы то ни было, кажется, я наконец тебя понял. А то всё гадал, чего ты так прицепилась к этому штырю.

Она нахмурилась:

– Понял, но рассказывать всё равно не будешь, да?

– Может, как-нибудь потом.

– То есть мы ещё встретимся?

После вопроса я вдруг понял, что этому «как-нибудь потом» действительно неоткуда взяться. Мы случайно встретились благодаря Юле, после чего так же случайно остались наедине. У меня нет никаких контактов Инги и перспектив снова ненароком встретить её – тоже.

Я решил рискнуть:

– Как насчёт свидания?

– Неожиданно… Я думала, ты, ну, знаешь, любишь эти…

Со скучающим выражением лица я выдохнул через сомкнутые губы. Когда я пересказывал свою версию событий вечера пятницы, специально подробно разъяснил, как оказался в магазине и что не собирался ничего приобретать с тех злополучных полок. Но, видимо, так просто от этого теперь не отмыться.

Вдоволь насладившись моей реакцией, Инга подняла раскрытые ладони:

– Ладно-ладно, прости. Не смогла удержаться. Так свидание – это условие? Ну, для того, чтобы ты перестал секретничать.

– Как-то не очень звучит. Я, конечно, хотел бы что-нибудь пообещать, повысив свои шансы, но… Нет, это не условие.

– Хороший ответ… Но раз уж мы об этом: Юля тебе не рассказывала, какой у меня взгляд на отношения? Она вообще что-нибудь рассказывала?

– Только, что ты творческая личность. За ту пару минут, что мы обсуждали тебя по пути в кафе, она даже твоего имени назвать не успела.