— Для парня, который охотно верит, что он Антихрист, твой скептицизм зашкаливает. — Она не могла не поддразнить его.

Он улыбнулся.

— Трудно поверить в легенды, когда не видишь никаких знаков. И, несмотря на то, что считал культ, мои испражнения не подарок от Повелителя Ада, требующее церемонии перед утилизацией.

Изобель хихикнула.

— У тебя было интересное детство.

Он поморщился, когда открыл дверь и заглянул внутрь.

— Если можно так выразиться. А каким было твоё? — Он потащил её в комнату, уставленную пьедесталами и картинами на стенах.

— Версию, которую я рассказываю обычным людям, или правду?

Он остановился и посмотрел на неё.

— Обычно я люблю ложь, но мне любопытна правда.

— По правде говоря, мы с сестрой большую часть нашего детства учились дома. Но начали, не как обычные дети в семь, а с рождения. К двум годам я уже читала. К шести — умножала. В юности мы изучили основные величины, которым дети обучаются в школах: математику, английский язык, естественные науки. А ещё посещали курсы по политике. Перегибали палку, да, но готова поспорить, что многие богатые люди так поступают. Да, но это лишь поверхность нашего образования. Нас учили, как подкупить чиновников и не попасться. Как шантажировать политиков, чтобы они выполняли требования. Искусство тонкой манипуляции, чтобы заставить других делать то, что мы хотим.

— Это чертовски круто. Мои уроки по управлению миром сводились к — «просто делай это».

Изобель рассмеялась.

— Думаю, если ты лидер, то всё сработает. Мои уроки были больше посвящены влиянию на тех, кто занимает руководящие посты. Потом были занятия по зельеварению, ботанике, изучению Криптозоидов.

— Крипто… что?

— Криптозоиды, существа, считающиеся мифом и в то же время реально существующие, прячутся под носом у человечества.

— Ты имеешь в виду единорогов и фей?

— Эльфы и драконы, демоны и многое другое. Некоторые вымерли или исчезли из-за людей. Другие прячутся на землях, принадлежащих фейри. Третьи — в тайных мирах.

— Ты говоришь так, будто это правда, но я остаюсь скептиком, который скажет: где доказательства?

— Я их видела.

— Откуда ты всё это знаешь и в то же время кажешься такой нормальной? — спросил он.

— Я выросла в семье ведьм и колдунов, — поправила она. — Далеко не нормальная.

— Значит, ты занимаешься магией?

Она сморщилась.

— Не совсем так. В отличие от деда, матери и сестры я ничего не могу. Вот почему они думают, что могут мной командовать и считают слабачкой.

— Они ошибаются. — Услышав столь рьяное заявление, она испуганно посмотрела на Криса. — Ты просто чудо. Я видел, как ты отбивалась от этих зомби. И ты надрала мне задницу.

От его похвалы она улыбнулась.

— Отец научил, как защитить себя, когда все поняли, что я не унаследовала силы матери.

— Отец был таким же, как ты.

— Наверное. Ну, я не знаю. Папа редко колдовал в моём присутствии, но было видно, что он силен. Люди подчинялись ему.

Однажды она спросила маму, в чём мастерство отца, но та стала грустной, и Изобель обняла её. По прошествии времени, это уже не казалось важным. Она не унаследовала ничего из того, чтобы там мог отец.

— Ты говоришь так, будто он ушёл.

— Да и нет. Папа исчез, когда мне было около одиннадцати, и теперь его призрак бродит по нашему дому.

Крис не сомневалась в том, что она может видеть своего отца, и только кивнул.

— Он за тобой присматривает. Круто.

Да, круто, а то, что он принимал это спокойно, согревало.

Они перебрались с выставки изобразительного искусства к экспонатам, взятым у музея Египта. Керамика и статуи. Древние пергаменты с иероглифами. Древние вещи давно умершей цивилизации.

Они остановились перед саркофагом. Крис ещё держал Изобель за руку.

— Я немного завидую твоему воспитанию. — Его слова прозвучали с тоскливой нотой. — По крайней мере, у тебя была семья. Когда моя мама попала в тюрьму, у меня никого не осталось. В приёмных семьях я не задерживался. От меня были одни неприятности. И я не мог вписаться, отказывался следовать их правилам.

— Ты надеялся, что твои выходки привлекут внимание отца.

Он рассмеялся, но в смехе слышалась лишь горечь.

— Наверное. Ну, вот он я, ребёнок, которому сказали, что у него есть судьба. На протяжении веков, люди предсказывали, что я Антихрист. В детстве после такого чувствуешь себя сильным.

— Но? — надавила она, чувствуя, что это ещё не всё.

— Но, так ли это? Посмотри на меня — работаю на кладбище, даже в колледже не учился; не знаю, кто мои родители. Почему именно я должен править чем-то?

— Из-за крови.

— Что?

— В правительстве политики выбираются голосованием. Подобно конкурсу на популярность, и не имеет ничего общего с достоинством. Глупый метод. — По крайней мере, так утверждали её учителя. — В прежние времена такой демократии не существовало. Те, у кого было богатство встают у руля. Но до этого, до того, как человечество захватило планету, те, кто обладал властью, истинной властью, управляли всем. Они правили не из-за голосов или денег. Они правили потому, что в их жилах текла кровь. Даже сегодня гены решают нашу судьбу.

— Для тебя, возможно. Ты знаешь, от кого родилась. Я же? Мне казалось, что и я знаю. Но это ложь.

— И?

— Что значит «и»? Если мама солгала мне о том, что она моя мать, то она, вероятно, солгала и об отце. Если да, то я не Антихрист.

— Но ты всё равно важная персона. — Она сжала его пальцы и заставила повернуться к ней. — Кто-то из обычных людей не смог бы вышвырнуть меня и Эву из дома. Особенно Эву. Надо было видеть удивление на её лице. — Никто не мог надавить на её сестру.

— А что, если это была случайность? Что если я никогда не смогу…

Услышав сомнение в его голосе, такую грубую и искреннюю правду, она приподнялась на цыпочки. Как Изобель могла подумать, что этот мужчина груб и недостоин её? Внешняя дерзость скрывала того, кто ищет сам себя и ответы. Она коснулась губами его губ и прошептала:

— Ты особенный. Я так думаю. — Изобель запечатала заявление поцелуем. Она хотела, чтобы поцелуй был ободряющим. Мягкое прикосновение, чтобы сказать: «Я здесь и верю в тебя», но он обернулся гораздо большим.

Крис обнял её, сильно, но не раздавливая. Затем приподнял так, чтобы ей не пришлось тянуться, позволяя ему вести в поцелуе, с пылкой страстью. Он раздвинул её рот языком, странность, которая быстро забылась в вызванном жаре, чувственной страсти, разливающейся в Изобель. Желании.

Оно жгло её изнутри.

Крис не обращал внимания на верёвки, которые отделяли египетский саркофаг, и прижал её к нему спиной. Он встал между её ног, прижимая к сердцевине, и потёрся о её грудь. Изобель вздохнула.

— О, Крис, — простонала она и он зарычал.

— Я так сильно хочу тебя. Хочу сделать тебя своей.

Забавно, но она тоже его хотела. Она поцеловала его сильнее, пытаясь показать, как сильно он её возбуждает. Но люди не поняли огня, разгоравшегося между ними. Кто-то попытался прервать их криком:

— Снимите номер, извращенцы.

Услышав это грубое восклицание, Крис оторвался от Изобель и зарычал через плечо.

— Валите.

Да, проваливайте. Они не видят, что Изобель и Крис заняты.

Крис снова повернулся к ней, и в глубине его взгляда горел огонь, который почти гипнотизировал.

— Может, пойдём куда-нибудь в более уединённое место?

Осмелится ли она?

Изобель поцеловала его. И в этот момент саркофаг позади них заскрежетал.

Бам. Бум. Кряк.

Крису очень не хотелось обращать внимания на грохочущий гроб, потому что желал бесконечно целовать Изобель, и она почти сказала, что переспит с ним.

Но…

— Мне кажется или кто-то пытается выбраться? — прошептала она ему в губы.

— Да.

Любая другая девушка, вероятно, закричала бы, упала в обморок и в панике бросилась бежать. Но не его уточка. Изобель просто вздохнула.