Сказать, что я был сильно заинтригован, значит не сказать ничего. Я был переполнен нетерпением, и кровь в предвкушении невероятного приключения быстрей бежала по моим жилам.

Однако к путешествию в «тайное святилище» следовало подготовиться. Жрецу требовалось выполнить некоторые таинственные ритуалы и запросить одобрения у «вышестоящего начальства» – богов и духов. Мне же в ожидании поручили поститься несколько дней, очищая плоть и душу, чего я поначалу не собирался исполнять, но спустя некоторое время передумал. Отчасти смене моего умонастроения способствовало известие, что на севере Мадагаскара зафиксировали вспышку чумы.

Увы, побежденная на планете чума по-прежнему обитает на Мадагаскаре, и ее вспышки случаются в 20 веке с регулярностью эпидемий гриппа в Европе. (*) Сезон заболевания длится с октября по март и в основном поражает сельские районы. Местные жители уверяли меня, что в этом факте нет ничего страшного, но я всерьез опасался, что карантин распространят и на другие территории. Не хотелось бы, чтобы моя столь тщательно готовящаяся (и столь желанная!) поездка в настоящий пещерный храм с древними письменами, оказалась сорванной. Желая подстраховаться и внутренне подсмеиваясь над собой, я решился изменить свои пищевые привычки и перешел на рис, хлеб и воду.

(Сноска. Чума на Мадагаскаре была относительно спящей до 1990 года. Ежегодно до этого момента регистрировалось около 20-30 смертельных случаев в год, но в 21 веке ситуация значительно ухудшилась, и сегодня от нее умирает более ста человек в месяц. Регулярно вводятся карантины, ограничивается въезд для туристов)

Помогло ли это или у страха глаза велики, но в назначенный день я отправился в свое паломничество. Оно должно было продлиться три дня, поэтому в дополнение к двум законным выходным я взял отгул. Заехав за умбиаси Расамуэлем, я на офисной машине (которую выдали мне не без ворчания) отправился вместе с ним в Амбухимангу за жрецом.

Им оказался высокий широкоплечий мужчина лет сорока. Несмотря на цветущий возраст, его шевелюра была абсолютно седой.

- Мой учитель предупреждал, что однажды ты придешь, - сообщил мне Мписикиди. – И вот день настал. Жаль, что Учитель, Хранивший Большой Секрет, не дожил до него.

- Вероятно, ваш учитель был уже стар, он прожил долгую жизнь? – предположил я, желая немного разговорить аборигена, так как всегда ценил устные рассказы, помогающие лучше узнать страну и людей, ее населяющих.

- Мой учитель был молод, - возразил Мписикиди, - а я совсем юн, когда белые негодяи сделали его бомбой.

- Бомбой? – воскликнул я, полагая, что плохо понял.

- Бомбой, да. Его сбросили на деревню с самолета ради устрашения непокорных. Это случилось в 1947 году. Их было семеро. Семь живых бомб. Все они были жителями Амбухиманги и Марухиты. Именно в тот день я и поседел, - жрец дотронулся до коротких кучерявых волос и печально вздохнул. – А было мне тогда десять лет.

Я потрясенно молчал. В 1947 году на Мадагаскаре разгорелось восстание против французских колонизаторов, и я знал, что порой военные поступали с мальгашами с садистской изощренностью. Одним из факторов спада партизанской борьбы стали огромные человеческие потери со стороны коренного населения. Большая часть повстанцев верила своим шаманам, которые убеждали их, будто заклинания и амулеты бьющихся за правое дело отлично защищают от пуль, которые становятся опасны не более, чем капли воды. Навесив на себя амулеты, воины бесстрашно бросались на врага врукопашную, вооруженные верой в собственную неуязвимость. Но французские пушки быстро убедили всех в обратном. Сколько туземцев погибло, пока независимость острова все-таки была провозглашена, не поддается счету (*)

(Сноска. Метод, когда колонизаторы хватали зачинщиков бунтов, сажали их в самолет и выбрасывали без парашютов над их деревнями, был широко распространен в период борьбы за независимость. Такую расправу убийцы цинично назвали «сбросом психологических бомб». Несмотря на такие меры, в апреле 1947 года восстание стало напоминать настоящую партизанскую войну. Малагасийцы укрывались в лесах, строили укрепленные базы и оттуда нападали на врага, стараясь производить диверсии на железных дорогах, так что французы были вынуждены пустить бронепоезда)

- Мой учитель учился у других великих учителей, - добавил жрец. – Он учился у истинных Хранителей Вечности. Увы, мне не так повезло. Не все он успел передать мне, но главное я запомнил. Однажды, говорил он, придет белый человек, первый человек, угодный духам, которому следует показать святилище Циазомвазаха. За ним придут и другие. Это будут наши друзья. Но не те белые друзья, что не раз приходили с оружием на нашу землю, а по-настоящему другие – светлокожие и светлоглазые. Не нацисты, озабоченные превосходством своей расы над другими. Не французские богачи, которые думают только о своей выгоде. Нет, это будут люди бескорыстные и готовые помочь нам по зову собственной души. Это будут настоящие Люди Севера. Люди, которые никогда не спят головой на Юг, но все равно знают больше всех.

Последнее определение позабавило меня. Оно было отголоском старинных верований мальгашей, будто все колдуны обязательно спят головой на юг, ибо именно оттуда попадают на остров великие знания и волшебство. Утверждение само по себе более чем странное, ибо на юге от Мадагаскара нет ничего, никакой «Страны Знаний», одна только покрытая льдами Антарктида. К тому же сейчас об этом мне говорил темнолицый жрец из рода антаймуру – племени колдунов, мудрецов и фокусников. Для поддержания авторитета в деревне он и сам наверняка ставил свою лежанку с южной стороны дома, однако в обращении ко мне всячески подчеркивал превосходство бесхитростного Севера над коварным Югом. Мне стало интересно, чем это продиктовано: реальным завещанием покойного учителя или желанием задобрить иностранца, усыпить его бдительность?

- Мы тщательно оберегали наш секрет, много веков скрывали его от мира, но день настал, - завершил тем временем жрец, никак не реагируя на мою скептичную улыбку. – Я горд, что на мне великая миссия Южных Хранителей завершится и перейдет к Людям Севера. Духи предков напомнили мне сегодня о Свершении. Так пусть оно свершится руками Танананадрианаманитра, Руками Бога.

Я решил, что мне кратко изложили некое пророчество, путанное и полузабытое за давностью лет, и согнал улыбку с лица. Я помнил, чем окончилось одно такое «свершение» у американских индейцев, ждавших возвращения Белых Богов и принявших за них отряды европейских мореплавателей. Мне не хотелось способствовать гибели дружелюбных мальгашей, уничтожению их самобытности, и потому я дал слово, что отнесусь к оказанному мне доверию со всей серьезностью.

Мы отправились с путь.

От волнения меня сильно укачало в дороге. Волнообразные холмы Имерины стали для меня крутыми волнами в океане. Они накатывали на машину один за другим, провоцируя головокружение и тошноту на крутых поворотах. Лишь прямоугольники рисовых полей и сады персиковых деревьев, встречающихся по пути, напоминали, что мы на суше, а не в море.

Дорога на Анцирабу пролегает через гряду потухших вулканов Анкаратры, где некогда прятались от преследований властей беглецы и разбойники. Не было ничего странного, что именно среди этих древних безмолвных гор и находится тайное святилище.

Мы влетели в полосу тумана, и я снизил скорость до минимума.

- Вон за той скалой надо повернуть на север, - тихо сказал мне жрец, наклонившись с заднего сидения. – Потом придется оставить машину и идти пешком.

Я не видел скалу, о которой он говорил, и с напряжением вглядывался вперед. На лбу у меня выступил пот, во рту пересохло. Туман был настолько густым, что фары пробивали его на расстояние не больше нескольких метров. Я боялся слететь с дороги, ведь под колесами расстилалось не шоссе, а подвижный каменный грунт, щедро припорошенный пылью. Время в молочном сумраке казалось невыносимо тягучим.

- Не бойся, - подбодрил меня Умбиаси, - встреча с туманом, как и дружба с врагом, заканчивается быстро.