Вик был в ванне, а она сидела на кровати и смотрела на вибрирующий телефон, не в силах что-то предпринять.

- Кто звонил? – спросил Вик, вернувшись в спальню.

- Загоскин-младший, - ответила она, обмирая. – Как он узнал твой номер?

- Недавно мы обменялись контактами, - ответил он, вытирая волосы полотенцем. - Прости, что не рассказал сразу, но ты была поглощена предсвадебной подготовкой, и как-то все повода не находилось.

- Зачем вы встречались в Москве?

- По просьбе Пат. По возвращении она переслала ему материалы из его же ноутбука, забытого в лагере, и дала мой номер. Я хоть и не биолог, но медик и с биологией немного знаком. Смогу поддержать диалог.

- Какие материалы? Что еще она затеяла?

Вик отбросил полотенце и сел рядом с ней на постель, как был – в халате:

- Чего ты так разволновалась? Речь о материалах несуществующей биолаборатории «Прозерпины» о слабых взаимодействиях и внутриклеточной ДНК. Когда Миша попал в госпиталь, его компьютер остался в лагере. Илья Сабурский изучил имевшиеся на жестком диске документы и нашел в них много интересного. Патрисия решила продолжить исследования и попросила меня встретиться с Загоскиным. Прощупать его, что он за человек, и будет ли от него толк.

- И что ты ей сказал?

- Толк будет.

- К чему ей ворошить прошлое?

Вик успокаивающе взял ее за руку:

- Потому что это не только прошлое. Патрисия беспокоится о дочери и, конечно же, о тебе. Ты помнишь, что было с тобой в Марсельской клинике?

- Я не хочу об этом помнить!

- Я это понимаю, любимая. Но проблема такова, что те изменения с тобою остались навсегда. Эпигенетика – наука все еще темная, а явление под названием «слабое взаимодействие» изучено плохо. Загоскин же работает в единственном научном центре, где могут провести ДНК-скнининг по определенной программе и дать советы. Если откровенно, я бы на твоем месте не забивался под веник, а все-таки рассмотрел возможность пройти обследование. Хотя, конечно, решать только тебе. Давить на тебя никто не будет.

Мила опустила голову, уставившись на узоры, вьющиеся по постельному белью.

- Но Миша со мной не знаком, ведь так? – спросила она после паузы. – Он ничего не знает ни о «Прозерпине», ни о ее опытах, ни про то, что мой отец…

- Да, он не знает. Но Патрисия считает, что он вполне компетентен, чтобы заново разобраться в собственной работе. Ты даже не представляешь, как сильно ее волнует будущее Аделин. Только поэтому она собирает в «Ямане» команду профессионалов.

- Разве Тимур не занимается с Аделью?

- Наездами, и это не совсем то, что хочет Пат. Она не слишком доверяет эзотерической мишуре, ей ближе наука. А поскольку Адель все время находится вблизи Триады, Пат опасается, что высокие энергии продолжают влиять на ее дочь.

- Но история с Триадой закончилась! Вещий Лис обещал, что разберется с артефактами без нас. И без меня…

Вик взял ее за руку:

- Но это все еще внутри тебя, Мила. Признаешь ты это или нет, но ты не простой «глаз урагана», как Вовка Грач или Юра Громов. Измененная ДНК с тобой останется навсегда. И я тоже об этом постоянно думаю.

- Может, последствия укола уже рассосались? – предприняла она неудачную попытку пошутить.

Муж обнял ее, и она прижалась к нему, сознавая, что защитить ее от самой себя он все равно не сможет.

- В любой клетке помимо собственной ДНК, имеется так называемый «мусор» - обрывки из нуклеотидов, который иной раз не хватает даже для составления пар одного гена, - сказал Вик. - Когда-то считалось, что никакой информации эти «мусорные ДНК» не несут, но «Прозерпина» доказала обратное. Обрывки участвуют в активации спящих генов или в починке основной цепочки ДНК при мутациях, и на их поведение влияют не только химические стимуляторы, но и стрессы, еда или физические нагрузки. Я считаю, нам следует быть в курсе, когда и при каких обстоятельствах твой эпигеном внезапно способен отдать приказ отдельным генам усилиться или наоборот снизить свою активность. Это очень важно, Мила. Для нас всех.

Мила вздохнула. Она подумала о будущих детях, которых хотела иметь. Муж был прав: не стоило это упускать из виду. С ее способностями, которые никуда не исчезли в новой реальности, действительно надо было что-то делать. Хотя бы изредка мониторить, а лучше – держать под всесторонним контролем.

- Прости, что говорю тебе это сейчас, в самое неподходящее время. Не хотел портить путешествие…

Мила снова вздохнула.

- Ты собираешься встретиться с Мишей и все ему про меня рассказать?

- Не более того, что ему можно знать. И конечно, ничего без твоего разрешения. И не прямо сегодня.

- А что случилось с Иваном Петровичем, ты знаешь? – внезапно вспомнила о старике-профессоре Мила.

- Он живет вместе с сыном в Москве. Вернее, с сыном, невесткой и внуком. У них большая семья.

- Наверное, я бы хотела с ним увидится. Интересно, профессор нас вспомнит?

Вик улыбнулся:

- Вот знаешь, меня гложут большие сомнения, что профессор страдает от всеобщего склероза. Он не так прост и пережил немало диффузионных каскадов, сохраняя воспоминания неизменными.

Телефон снова зазвонил.

- Ответь ему, - сказала Милка, отстраняясь. – И если Миша пригласит нас в гости, не отказывайся. Я поеду с тобой.

- Это не обязательно. Время есть.

- Мне не нужно время, чтобы смириться. Я понимаю, что ты прав. И Патрисия тоже права: по-страусиному зарывать голову в песок глупо и опасно.

Вик поцеловал ее, вгляделся в лицо, убеждаясь, что все в порядке, и взял трубку.

А Мила потянулась и, завернувшись в одеяло, подошла к окну, за которым шумел нарядный Невский проспект. Как ни странно, но дав свое согласие, она полностью успокоилась. В ее душе постепенно распускалась солнечная умиротворенная тишина.

Мила подумала, что это добрый знак, и в ее жизни отныне все будет в порядке.

Конец