Вик чувствовал в окружающей действительности разлитое напряжение. Как бывает перед грозой, когда лес, птицы, насекомые, ветер – абсолютно все стихает, прислушиваясь к отголоскам надвигающегося урагана.

«Скорей бы уже», - подумал он.

8.5

8.5

Отрывок из книги Ивана Загоскина «Встреча с вечностью на двенадцати холмах Имерины»

«Я читал рукопись Ивана Устюжанинова маленькими порциями, смакуя информацию подобно выдержанному армянскому коньяку. Благодаря этой сурабе, подаренной старым торговцем, я вернулся к своим истокам. Мне стало понятно, почему в моем роду мужчинам было запрещено брать в руки оружие. Почему мой отец потерпел сокрушительное поражение на Мадагаскаре в 1942 году и поплатился за это двумя годами жизни и свободы. Почему, наконец, Судьба-Винтана привела меня в сокровищницу Циазомбазаха в горах Анкаратры. Круг замкнулся. Я был всего лишь последним звеном длинной цепочки, которому было завещано подвести этот мир к его очередному рубежу.

Ваня Устюжанинов унаследовал от своих предков по мужской линии дар: он умел ладить с людьми. Как и мне, ему с легкостью давались иностранные языки. Мы с ним вообще оказались во многом похожи. Сбежав с графом Беневским с Камчатки и отправившись навстречу приключениям, молодой человек с жадностью постигал окружающий мир, и особенно он уделял внимание обычаям и культурам незнакомых дотоле народов.

Первая долгая остановка в пути у беглецов случилась в Макао. Ваня подробно описывал город и нравы, царившие на его почти европейских улочках. На полях рукописи он составлял словарик разговорных слов, записывая своим аккуратным округлым почерком их перевод на русский. Зарисовки из жизни были весьма точны, и я, только что сам прибывший из Макао, узнавал типичные образы жителей приграничья и достопримечательности, часть которых (например, дом губернатора) сохранилась до наших дней.

Макао – это португальское владение на землях Китая. Говорят, что человек стал селиться на этом месте более шести тысяч лет назад, но до 16 века ничего крупнее рыбацкой деревушки не построил. Все изменилось, когда сюда попали португальские мореходы. Началась торговля, Европа жадно встречала корабли, нагруженные экзотическими товарами. Однако недоверие к иностранцам у правителей Поднебесной сохранялось. Белолицым купцам разрешали вставать на якорь в гавани, но на берег – ни шагу. Нахалов, нарушавших запрет, немедленно казнили. Такое положение продолжалось до тех пор, пока португальцы не решили одну из главных проблем китайских властей – прогнали пиратов. Отношения потеплели, и Китай разрешил европейцам строить склады на берегу для просушки товаров, намокших во время плавания. Постепенно деревянные склады окружили каменные дома, а в 1557 году Португалия договорилась с Китаем об аренде территории, за которую платила ежегодно 20-ю килограммами серебра. В 18 веке Макао стал вратами в Китай для Европы. Здесь звучали все языки мира и собирались проходимцы всех мастей.

Беневский не знал ни китайского, ни португальского и вел дискуссии на французском и латинском. Больше на латинском, которым владели все образованные люди того времени. Граф претендовал на знакомство именно с аристократией, но интересы высокопоставленной публики в те времена мало отличались от господствующих интересов толпы. Макао уже тогда гремел на весь мир игорными заведениями различного пошиба. Тамошние казино ныне гордятся многовековой историей, но выросли они из портовых салонов, куда не брезговали заглядывать ни купцы, ни матросы, ни более благочестивая публика. Игра шла и в аристократических домах на специальных вечеринках, куда допускались состоятельные клиенты.

Вышло так, что в Макао авантюрист Беневский проиграл губернатору в карты свой галеон.

Пикантность ситуации была в том, что галеон «Святой Петр» формально ему не принадлежал. Беневский, как и его спутники, просто плыл на нем, а владельцем корабля был наймодатель китобоев. Граф превратил галеон в ставку в карточной игре и продулся в пух и прах. Пришлось отдавать корабль вместе со всем такелажем и вооружением. Сделал он это без ведома своих товарищей, и они были неприятно удивлены, когда утром на борт явились солдаты и принялись выгонять их на берег. Рассерженным людям было некуда идти, и они потребовали объяснений у Беневского.

- Ничего страшного, - заявил авантюрист на голубом глазу, - все равно «Святой Петр» плохо приспособлен для океанских походов. Нам до сих пор везло на погоду, но так будет не всегда. Когда я отыграюсь, мы купим корабль получше.

Отыгрываться Беневский послал Устюжанинова с формулировкой «новичкам везет». Увы, если выигрыши у Вани и случались, то были они отнюдь не столь масштабными, чтобы хватило на покупку нового судна. Камчадалы возроптали, грозясь побить Беневского за наглость. Беневский обратился с жалобой к губернатору, доказывая, что обладает всеми полномочиями на продажу и заключения контрактов, а обвинения против него – лишь банальный бунт команды против капитана. Губернатор поверил, и зачинщиков бросили в тюрьму. Там, из-за нечеловеческих условий содержания, лихорадки и скверной пищи умерло 15 человек.

Ваня подробно рассказывал в своем дневнике о тех событиях: и про игру на деньги, и про то, как зрел бунт, и про голод, который мучил его ежедневно. Сначала-то они все изумлялись и радовались неожиданным разносолам, чудесным фруктам и невиданным экзотическим блюдам, но спустя некоторое время обнаружилось, что китайская пища совершенно не пришлась по вкусу русскому желудку. Чтобы хоть как-то ее переварить и продезинфицировать внутренности, Ивану приходилось запивать все щедрыми порциями местной рисовой водки.

«У победителей и раны заживают быстрее, и больных мало, - писал Устюжанинов, - однако, утратив корабль, угодив в застенок, без языка и понимания чужой жизни, мои удрученные товарищи не видели больше будущего для себя».

К счастью, сын священника устоял перед соблазнами. Не спился, не стал игроманом и не подцепил скверную болезнь. Он проводил немало времени в тавернах и игровых залах, общаясь с самой невероятной публикой, включая бандитов, проституток и вечно жадной до приключений матросней, но умение строить коммуникации с любым отребьем неизменно его выручало.

Постепенно скапливалась нужная сумма – медленно, но все же скапливалась. Ваня завел счет в банке, чтобы обезопасить деньги от поползновений спутников, в том числе и Беневского, продолжавшего жить на широкую ногу.

Рукопись Устюжанинова в те дни полнилась горькими сомнениями и философскими размышлениями о чести, предательстве, возмездии и покорности. Иван метался между благодарностью к человеку, вырвавшего его из скучной жизни и доверявшему ему, и чувством врожденной справедливости, твердившем, что Беневский не тот, кому следует безоговорочно подчиняться. У Вани открылись глаза на суть его порочной натуры. Кумир стремительно терял свой блеск, то и дело являя не самые привлекательные стороны своего характера, однако внутреннее благородство не позволяло Устюжанинову пойти на предательство.

И все же паренек перестал докладывать Беневскому обо всем, как поступал прежде. Когда он выиграл в кабаке «волшебный нож» у какого-то проходимца, не сумевшего расплатиться золотом, то утаил данное обстоятельство.

Как вы уже догадались, «волшебный нож» был той самой пурбой с сердцевиной в виде ваджры, на поиски которого я потратил немало времени и сил.

Я моментально опознал клинок по скупым описаниям. В своих литературных трудах Ваня уделял мало внимания деталям, сообщал только самое характерное, оставляя за скобками интересные подробности. Вот и о личности того проходимца, проигравшего пурбу, сказал лишь, что это был португальский моряк со шрамом на лице, а «волшебный нож» он нашел «где-то в джунглях».

Лично я думаю, что португалец его украл из храма, но мог, конечно, обрести его и другими способами. Артефакты подобной силы обладают собственным норовом, они выбирают себе владельцев придирчиво, и когда им что-то не по нраву, легко переходят из рук в руки.