- Прости, я не подумала. Очень вкусно! Я бы даже вторую порцию съела.

- Больная пошла на поправку? Весьма рад.

- Долго я болела?

- Три дня. И этого, на мой взгляд, вполне достаточно. Я соскучился по нашим разговорам. Не бросай меня больше так надолго.

Мила наконец поняла по его тону, что он пытается ее растормошить, и несмело улыбнулась.

- Мне сделали новый паспорт, - зачем-то сообщила она, хотя он при этом присутствовал. – Старый совсем испортился, да?

- Вроде того.

- А где они взяли мою фотографию?

- Если надо, наши доблестные органы все из-под земли достанут. В век интернета нет ничего невозможного.

- В паспорте есть ошибка. Я не сказала этому человеку, потому что не знала, должна ли ему сообщать или нет… Лучше тебе скажу.

- Что за ошибка? – насторожился Вик. Никаких опечаток он не заметил, но просматривал документ слишком небрежно.

- Мне казалось, что я замужем… а штампа нет. Почему?

- Не знаю, - честно ответил Вик, соображая, что и впрямь указанная графа была девственно пуста. Он просто не заострил внимания, отвлекся на слова Салимова. – Могу уточнить завтра.

- Да, уточни, пожалуйста. Я знаю, что с осужденными преступниками разводят без проблем, но я ведь не подавала заявления.

- А ты бы хотела развестись?

- Да, - Мила положила ложку рядом с полупустой тарелкой. Вторую порцию она все-таки не осилила. – Но я хочу это сделать наверняка, по правилам, а не потому, что паспортистка что-то напутала, понимаешь?

- Я уточню, - повторил он. – И узнаю насчет заявления.

- Спасибо. Ты настоящий друг.

- А я с самого начала знал, что мы подружимся, - подмигнул он ей, возвращаясь к необременительной манере поддерживать беседу.

Про себя он отметил, что Мила ведет себя не так, как он ожидал. Он предполагал, что, очнувшись, девушка забросает его вопросами, будет предъявлять какие-нибудь требования, а он – отбиваться и успокаивать, но она держалась скромно и ровно, даже фразы произносила так, будто несла полное ведро воды, ступая по хрупким мосточкам. Сознавала: один неверный шаг – и все расплескается, а то и мост под тяжестью рухнет.

Возможно, Мила гнала от себя плохие воспоминания, инстинктивно защищая душевный покой, и если так, то Вик не имел права устраивать вторичную экзекуцию. Не сейчас. Они поговорят о важном, когда девушка будет готова. Сегодня же – только приятные темы, шутки и комплименты.

Вик улыбнулся ей:

- Я очень рад, что тебе полегчало, но как врач настаиваю на постельном режиме. Пожалуй, тебе стоит вернуться в кровать.

- Хорошо, - благоразумно откликнулась Мила.

Встав, она пошатнулась, и Соловьев поддержал ее, помогая идти, все-таки силы ее полностью не восстановились. Оказавшись в постели, Мила сжала его руку, призывая задержаться.

- Я слышала, как вы с полицейским говорили о черных сапфирах.

- Подслушивала? – по-доброму усмехнулся Вик.

- Мне вообще с этим везет, - уголки ее губ дрогнули и чуть опустились, реагируя на неприятные воспоминания. – Вот и накануне побега из Москвы я тоже подслушала один разговор. Он велся между мужем и его помощником. Они собирались убить какого-то коллекционера антикварных редкостей из-за черного сапфира.

- Вот как, - Соловьев посерьезнел.

- Они искали особенный камень, оправленный в особую вещь. Не кольцо, я думаю, хотя не уверена… Они говорили именно «вещь». И немного сомневались, что нужный им сапфир хранится в коллекции этого человека. Сомневались – и все же планировали лишить его жизни, потому что о поисках «вещи» никто не должен был догадаться. Возможно, это простое совпадение, и тот черный сапфир не имеет отношения к вашему расследованию. Но если хочешь, я постараюсь припомнить слово в слово, что слышала тогда на балконе.

- Мы все обсудим завтра, а сейчас… - Вик протянул ей градусник. – Померяй температуру, пожалуйста.

Мила подарила ему долгий, немного странный взгляд, который он, при всей проницательности, не смог расшифровать.

- У меня нет температуры.

Соловьев коснулся ее лба. Скорей всего, так и было, но он желал убедиться.

- Чисто для моего спокойствия.

- Разве так важно, 37 у меня или 36 и 9? – Мила снова подарила ему этот странный взгляд, и тут до Соловьева дошло, отчего она хмурится и страдает.

- Ты отныне самое важное, что у меня есть, - сказал он и, присев на край кровати, невесомо, чтобы не потревожить желтушный синяк, провел по ее щеке. – И самое дорогое.

Мила смотрела ему в глаза и была как на ладони со всеми своими недоумениями, сомнениями, надеждами и желаниями. И чтобы она больше ничего не боялась, Вик склонился и поцеловал ее. Все так же невесомо. Но даже невесомого поцелуя хватило, чтобы вернуть ей свет. Девушка просияла и словно осенила его своей благодатью.

- Значит, мне это не приснилось, - прошептала она.

А вот он не знал наверняка, спит он сейчас или нет, ведь сны порой бывают обманчивыми.

- У тебя впереди вечность, чтобы в этом убедиться, - дипломатично произнес он и заправил прядь ее черных, едва заметно вьющихся волос за ухо, коснувшись пальцами нежной шеи.

Мила подалась к нему, но ей не стоило переутомляться, и потому он поспешно встал:

- Отдыхай.

- Я совсем не устала и не хочу спать, - соврала она и вдруг зевнула, испуганно прикрывая рот ладошкой.

Вик тихо рассмеялся:

- Твой организм считает иначе.

- Это все бульон. После сытного обеда требуется переварить его в полной неподвижности.

- И это правильно. Между прочим, уже час ночи.

- Да? Извини, я не подозревала, что уже так поздно. Мои внутренние часы сбились. Ты, конечно, устал, а я отвлекаю тебя своими глупостями.

- Все, что ты говоришь, для меня интересно и важно, но признаюсь, что я бы не возражал занять горизонтальное положение, я не железный, - и Вик снова подмигнул ей.

- Все, я молчу! Я и без того выселила тебя на скрипучую раскладушку.

- Прости, что скрипучая, другой нет.

- Это ты меня прости, свалилась на твою голову.

- Хорошо, что ты на нее свалилась.

Соловьев помыл посуду, постелил себе в противоположном углу и выключил свет. Какое-то время они провели в тишине и темноте. Он прислушивался к ее дыханию, но Милка не спала. И, возможно, прислушивалась к нему в ответ.

- Вик… - позвала она едва слышно.

- Что?

- В твоем доме есть фонарик?

- Хочешь выйти в сени?

- Нет.

- Тогда зачем?

- Можно я немного почитаю? Не могу заснуть. Прежде я всегда читала перед сном.

- Фонарик есть, но читать при его тусклом свете вредно для глаз.

- Я совсем немножко почитаю. Десять минуточек.

- К сожалению, у меня нет приличных книг, подходящих для выздоравливающих пациентов.

- А неприличные есть? – Милка хихикнула.

- И неприличных тоже, - он улыбнулся в темноту.

- А книга Загоскина?

Вик прочел ее и, откровенно говоря, не нашел в ней ничего будоражащего воображения. Местами она была написана весьма занудно. Возможно, это то самое, что поможет погрузить девушку в сон.

- Ладно, сейчас найду ее, - он встал, заставив пружины раскладушки отчаянно взвизгнуть.

Книга лежала по-прежнему в сейфе-чемодане под картошкой. Он наощупь откопал его, набрал код и достал путевые заметки Загоскина. Прежде чем закрыть сейф, Вик убедился, что шкатулка на месте и внутри ничего лишнего не появилось. Жаль, конечно, что не появилось.

- Спасибо, - поблагодарила Мила, хватая книгу, словно долгожданный приз.

Он посоветовал не засиживаться до утра.

- И пользуйся настольной лампой! - он перенес лампу на подоконник и включил, поправив абажур.

- Ты замечательный! – искренне воскликнула Мила.

Вик скорчил ей рожицу:

- Сомневаюсь. Ни один нормальный врач не разрешит пациенту нарушать режим.

- Нормальный, может, и не разрешит, а самый лучший – да!

Он слегка взлохматил ей волосы на макушке:

- Спокойной ночи, Мила!

Перед тем, как вернуться на свое шумное узкое ложе, он бросил взгляд в окно. Здание пансионата, освещенное пятнами фонарей, было огромно и мрачно. Ни одно окно в нем не светилось.