- Странно только, что они охотились исключительно за черными сапфирами, которые имеют меньшую стоимость, чем корунды традиционного синего окраса, - продолжил оперативник как ни в чем не бывало.
- А как расхитители сами это объяснили?
- Заказ, типа, у них такой. Некие чудаки хотели купить партию черных сапфиров, а у нас в районе Иремеля есть месторождения. Вообще, это редкие самородки, но и вид у них не очень, не всякому подходят, - Салимов усмехнулся. – Слышали, что их называют «камнями колдунов»? С их помощью насылают проклятия и вызывают демонов.
- Мы строим свои версии на научной основе, - ответил Вик, про себя соображая, что могло на этот раз спровоцировать искажение прошлого. Его настораживало, что Патрисия не звонила – неужто все еще дулась на него? Это было так на нее не похоже, дело было для нее всегда на первом месте в ущерб эмоциям.
- Понятное дело, но из песни слов не выкинешь. Кстати, - оперативник понизил голос, - тут мы снова вплотную выходим на фирмочку нашего дорогого Дмитрия Москалева, потому что именно через него шел поток изделий из ограненного черного сапфира за границу. Ювелирная линейка называлась «Звезда чернокнижника». Занятное совпадение, правда? Впрочем, вы это знаете.
- Правую руку Москалева, Андрея Серегина, разыскали? – спросил Вик. Информацию о встрече с Серегиным в Уфимском кафе он Салимову точно передавал. Конечно, и тут могли ожидаться сюрпризы, и если бы капитан сейчас заявил, что слышит о Серегине впервые, он бы, наверное, не удивился.
Однако оперативник, довольно сверкнув улыбкой, немного успокоил:
- Конечно! Прям на квартире, как вы и сказали. Пришлось побегать за ним немножко. Дурачина решил поиграть в человека-паука и полез в окно, но в итоге все равно оказался у нас. Так даже лучше получилось, взяли и под белы рученьки сразу в камеру. Раз удирал, значит, под замком будет сидеть, без вариантов.
Кроме точного адреса, все было объяснимо. Вик покосился на закрытую дверь в соседнюю комнату, где спала Мила. Могут ли нестыковки быть следствием его тесного контакта с «глазом урагана»? Он начинал понимать, что чувствовала жена Грача, когда они вернулись из Антарктиды и увидели, что мир избирательно меняется.
- Серегин дал показания? – уточнил Соловьев.
- Молчит как партизан, даже не отвечает, что делал в Уфе, но мы его дожмем. Наскребем дополнительных улик, и заговорит как миленький, чтобы срок скостить.
- Нужно восстановить всю схему и, главное, конечного покупателя черных сапфиров с Иремеля. Вряд ли это единственное месторождение в мире, поэтому придется понять, почему именно башкирские корунды его заинтересовали. И еще: в последнем заказе значились ограненные или неограненные камни? Привлекались ли ювелиры Москалева, и если да, то какого типа огранку от них требовали?
Вик рассуждал вслух, не рассчитывая на ответ, да Салимов его и не дал.
- Если конечный покупатель сидит за границей, то это уже ваши полномочия, а не наши, - сказал он. – Контрабанда – сфера нацинтересов, куда мы со своей свиной рожей не лезем. Наше дело маленькое: явиться на указанную точку и повязать указанных бармалеев.
Беседа и дальше крутилась вокруг расследования, подкидывая все новые детали и повороты, но Вик все чаще посматривал на часы и прислушивался к тому, что происходит в комнате Милы. В нем крепла уверенность, что главную неожиданность следует ждать именно от нее, а то, что сообщает капитан, лишь отголоски необратимых изменений, чьи центром являлась Москалева.
- Кстати, москвичи-то свою удачу просрали, - выдал под занавес отчего-то довольный Салимов. – Новость о краже века до вас еще не дошла?
- О чем вы? – встрепенулся Соловьев.
- Так улику у них из-под носа сперли! Самый ценный вещдок. Прямо со склада.
- Оружие преступления? Трехгранный кинжал?!
- Слышали, значит? – Салимов был слегка разочарован. – Наше начальство потому и не спешит задержанного Серегина в столицу везти. У них там всюду оборотни в погонах или раззявы. Пусть сначала разберутся, кто у них там засланный казачок, и кинжальчик антикварный найдут. А то, может, и его уже за границу, как ту контрабанду, спровадили. Штучка-то не из дешевых, Москалев ее на аукционе Сотбис покупал за чертову тучу баксов.
«Тектонические сдвиги неизбежны, - с замиранием сердца подумал Соловьев, - и произойдут они очень скоро. Может, и через час, а может уже происходят. К худу они или к добру?» Но тут ему оставалось лишь уповать на надежду.
…Милка проснулась, когда оперативник уже уходил. При появлении мужчин, она села, натягивая до горла одеяло. При свете настольной лампы с загнутой к полу лампочкой, Вик не мог ручаться, что с ней все в порядке, но тот факт, что она не только пришла в себя, но и довольно активно двигалась, внушал некоторый оптимизм.
- Добрый вечер? – хрипло спросила она.
Именно спросила, словно сомневалась в том, что он добрый. Да Вик и сам бы за это не поручился. Он подошел к столу, наполнил стакан чистой водой из бутылки и подал Миле. Та благодарно кивнула и припала губами к воде. Волосы ее были влажными, а глаза блестели – в них отражался свет лампы, горящей на кухне.
- Людмила Ильинична! Как замечательно, что вы пришли в себя! – оперативник замахал Соловьеву, мол, бросай все и тащи бумаги на подпись. – Как вы себя чувствуете?
- Не знаю. Кажется, неплохо, - ответила Мила, отставляя пустой стакан на подоконник.
Вик сходил за документами, а потом молча слушал, как Салимов пытается быть любезным и в то же время стоить из себя официально уполномоченное лицо.
Полицейский подоткнул за спиной больной подушку, подложил ей на колени свой портфельчик, чтобы удобнее было писать и тыкал пальцем в нужные графы. Мила делала все, что от нее требовали, даже ответила на пару вопросов про аварию, заданные словно бы мимоходом. При этом она беспомощно поглядывала на Соловьева. Ей было неловко и страшно, словно она могла брякнуть что-то не то, а он бы не одобрил.
С одной стороны Вику это было неприятно, он не хотел быть грозным цербером в ее глазах. Но с другой, ее осторожность свидетельствовала о полной вменяемости, что не могло не радовать. Прежде, чем что-то сказать, она обдумывала слова. Это было отличной новостью, потому что Соловьев устал видеть бессмысленное выражение на ее лице. Ему даже казалось, что, выныривая ненадолго из бреда, Мила его не узнавала.
Вик смотрел на девушку, радуясь ее возвращению из-за роковой черты. Мила же, убедившись, что он ее не осуждает, немного расслабилась, хотя расспросы оперативника по-прежнему были ей в тягость.
Решив, что она еще слишком слаба, чтобы надолго оставаться во власти полицейского, Вик осадил его:
- Моей подопечной не стоит долго перенапрягаться, достаточно того, что она уже рассказала.
- Но я только начал! - возмутился Салимов. – Дайте же и мне поработать, я же не балду с ней гоняю. Людмила Ильинична выглядит вполне оправившейся от болезни. Ведь правда? Людмила Ильинична, подтвердите же, что я вам не мешаю!
- Вы ей мешаете, капитан. Она очнулась пять минут назад, и ей необходимо выпить лекарства и совершить прочие процедуры, так что не наглейте. Забирайте учетную карточку и проваливайте. Вы вообще видели, который час?
Время и правда подходило к полуночи, и Салимову пришлось ретироваться.
8.4
8.4
Проводив Салимова взглядом, Мила повернулась к Соловьеву и выразила желание немного поесть. Вик отправился греть куриный бульон.
До стола девушка дошла самостоятельно. Как до этого и до сеней, где Вик оборудовал временный туалет. Она вспомнила про ведро сама – значит, не так уж бессмысленно проводила минуты бодрствования, что-то в голове отложилось.
- Это ты сам готовил или опять соседка Рузалия Ивановна? – спросила Мила, с аппетитом принимаясь за ароматный бульон с зеленым луком.
- Что ж я, по-твоему, совсем безрукий? – шутливо возмутился Вик.
Мила смутилась:
