- Да я не против, собственно, - Салгиреев умолк на секунду. – Слушай, чудо-ребенок, вот так у тебя все просто: смотришь и видишь? – Он все еще не верил. – Ты же кроха совсем.

- Я скоро вырасту! – обиделась на «кроху» Адель.

- Прости, конечно, - спохватился Али. – А еще что-нибудь видишь про меня?

- Ты друга в горах потерял. Вчера потерял, а сегодня снова найдешь.

- Увы, так не бывает. Если потерял, так это навсегда.

- Бывает. Это колечко будет самое-пресамое правильное! Мила приведет твоего друга вместе с остальными пингвинами.

- С какими пингвинами?

- Из Антарктиды. Твоего друга Марк зовут, - Адель наморщила носик. – Или нет, не так... Он Максим. Но ты его «Марк» называешь.

- Она про остров Пингвинов на Крозе, - влез Мухин. – Там пленных с Ново-Второй держат, которые вместе с Громовым в Антарктиде пропали.

- Марк был в Антарктиде с Громовым? – Али взмахнул рукой и чуть не смел на землю шахматы. Грач принялся поднимать повалившиеся фигуры. – Максим Маркевич? Серьезно?

- Ты тоже был в Антарктиде, но в другом колечке. А в этом колечке вы в бочках прятались. Вчера. Ты только маме не говори, что я тебе сказала.

- Не скажу, - пообещал слегка ошалевший от новостей Салгиреев. – Даже если не сбудется.

- Сбудется. Мила будет очень стараться. Ей это новое колечко тоже подходит.

Грача заинтересовало другое:

- Значит, Мила все-таки выполнит наши договоренности? Раз она выведет пленников с Пингвинов, то первые два этапа спецоперации пройдут по плану, так? Ты видишь Милу?

- Милу не вижу, - пояснила Адель, уставившись в стол, - вижу дядю, который немножко хромает. И дядю Али-бабу, который с ним обнимается в правильном колечке. На Милу нельзя сейчас смотреть. Наверное, она стала скрытая.

- Ну, это тебе нельзя, а мне можно, - Грач протянул ей руку. – Пошли на мостик твой, там будем ее караулить. Отведешь?

Адель перестала рассматривать ничем не примечательную дощатую поверхность и принялась рассматривать его руку:

- Хочешь снова за меня держаться?

Грач нетерпеливо кивнул:

- С тобой как-то надежнее.

Они с Адель взялись за руки через стол, и Грач закрыл глаза. Адель некоторое время выжидала, склонив голову к плечу, а потом тихо шепнула:

- Ба-бах!

Кир и Али, наблюдавшие за действом, ждали каких-то зримых метаморфоз, но ничего не увидели. Мухин, пожав плечами, вернулся к работе,

На расчищенном пятачке появился Вик, уходивший к причалу:

- Едут! – сообщил он, хотя шум моторных лодок уже доносился и сюда, особенно, если прислушаться.

Салгиреев принялся возвращать фигуры на доске в исходную позицию. Партию свою доигрывать он не собирался и готовился, если понадобиться, подсказывать Грачу. Вик присмотрелся к застывшему в трансе другу, кивнул, принимая это как данность, и опустился на стул.

- Кир, дай взглянуть на формулы набора, которые Демидов-Ланской составил, – попросил он едва слышно, чтобы никому не мешать.

- Зачем?

- Да так. Чувство у меня какое-то… нехорошее.

- Потому что хочешь все контролировать, а тебе не дают. Понимаю, - сказал Мухин, но формулы для него нашел, вывел на планшет и подвинул через стол. – Смотри, не жалко, только вряд ли оно тебе пригодится. Согласно утвержденным планам, тебе велено наше волшебное дите караулить, значит, будешь тут сидеть. Как и я.

- Значит, буду, - вздохнул Соловьев.

Девочка повернула к нему сосредоточенное личико:

- Дядя Вик, а можно мне на мамочку посмотреть? – шепнула она. – Я соскучилась.

- А как же дядя Вова? – также шепотом спросил он.

- Он взрослый, – ответила Адель, отпуская руки Грача, который остался сидеть неподвижно с закрытыми глазами. – Я ему совсем не нужна, все равно меня прогонит. Потом приду.

- Тогда идем, посмотрим на маму, только осторожно, из кустиков, чтоб никто не увидел.

- Я очень-очень осторожно! – пообещала Адель, спрыгивая на землю. – Я знаю, мы – засадный полк, и это большой-пребольшой секретик. Никто не узнает…

...А в это время Грач стоял на огромном мосту. Это был странный мост. Там, где Грач находился, под ногами были плотно подогнанные и посеревшие от времени доски, но чем дальше от берега, тем мост становился причудливее. На середине он выгибался горбом, из досок начинали топорщиться не понятно откуда взявшиеся остроконечные булыжники, веревочные перила переходили в каменный сплошной парапет, а в месте, где дерево окончательно заменялось камнем, через него перехлестывала туманная река, из-за чего казалось, что впереди не один мост, а сразу два, разделенные провалом.

Грач хотел спросить у Адель, что это означает, но девочки нигде не было. Хмыкнув, он топнул по доске, пробуя ее на прочность, и, убедившись, что конструкция вроде бы держит его вес, пошел вперед. С некоторой опаской он пересек туманный язык (никакой дыры в пролете не обнаружилось), вскарабкался на самую верхнюю точку и снова застыл в удивлении: дальше мост превращался в стеклянный желоб, извивающийся на манер аттракциона в аквапарке.

- Чудеса на виражах, - пробормотал Грач недовольно. – Как во сне. А может, я реально сплю?

Он ущипнул себя для верности, но ничего не изменилось.

- А что если это не мой сон, а чей-то еще? Милкин, например.

Милку надо было искать. Если ее накачали снотворным, как он думал, то вполне вероятно, она томилась неподалеку. Поэтому, хоть и не лежала душа ко всем этим «фокусам», Грач сел и, оттолкнувшись, заскользил по желобу вниз. Горка сию же секунду затрещала, затряслась, и по стеклу побежали звонкие белые трещины, но прежде, чем все это осыпалось, он успел скатиться до самого низа.

Встав на твердую почву под печальный звон падающих осколков, Володя буквально ощутил себя Алисой в Зазеркалье. Куда не кинь взгляд, всюду тянулось ровное, как сковородка, пространство, расчерченное на квадраты – черные и красные.

- «Весь этот мир — шахматы, если только это можно назвать миром», (*) – процитировал он, чеша затылок. (*строка из книги Л.Кэролла) – Может, Адель с мостиком промахнулась? Впрочем, чего еще ждать от Зеркального лабиринта?

Вернуться обратно невозможно – мост разбился. Оставалась альтернатива: стоять на месте и ждать неведомого чего или идти куда глаза глядят. Грач ждать никогда не любил и выбрал второе.

Расчерченное на квадраты поле, как оказалось, имело границы. После непродолжительной ходьбы Володя уперся в стену – совсем как пораженный странник на анонимной средневековой гравюре из книги Фламмариона. То, что мнилось затянутым серыми тучами небом, оказалось плотным туманом, вырастающим прямо из «шахматной доски». Пока он гадал, проницаема ли преграда и что будет, если до нее дотронуться, по стене сами собой побежали спазматические волны. Отступив на всякий случай подальше, Грач ждал, что за этим последует.

Туман трясся, как холодец, и пучился, пока не исторг из себя худую человеческую фигуру. Склонив голову к плечу, Грач рассматривал его с веселым любопытством. Он слегка пообвык в этом нелепом месте и относился ко всему как к осознанному сновидению, зная, что в любой момент имеет право проснуться. Пусть даже он и не знал пока, как именно это сделать.

К сожалению, туман «выбросил» не Милу, а какого-то тщедушного мужика. Он был светлокож до прозрачности и практически гол, если не считать набедренной повязки. Судя по изуродованным жилистым рукам, кифозной спине и непричесанным космам, мужик был нездоров. И нездоров, в первую очередь, ментально. Длинные белые волосы падали на его костлявые плечи и закрывали лицо годами нечесаной гривой. Обычно так ходят психически неполноценные люди, которых не заботит внешний облик.

- Ты кто? – вполне добродушно поинтересовался Грач.

Неодетый мужчина медленно, через силу, распрямлялся и дрожащей рукой отвел волосы со лба. На Грача взглянули красные глаза на, казалось, лишенном бровей и ресниц лице.

Альбинос! Грач напрягся, готовясь отразить нападение.

- Я тоже потерял своего близнеца, – глухо сказал альбинос. – Поищем их вместе?