- Вы крупно пожалеете! – проблеял Укоров. Он кое-как встал, держась рукой за сломанный нос. Ворот его светлого плаща был заляпан кровью.

Дмитрию хотелось отметелить его как полагается, но он воздержался. Не стоило превращаться в дикаря и терять очки. Не сейчас. Укоров – мелочь и ничтожная дрянь, не с ним же базарить за жизнь! Предстоял душный разговор с тестем, но Дмитрий уже и этого не боялся.

- Вы даже не представляете, что только что совершили! На кого подняли руку!

- Пшёл вон! – с удовольствием выговорил Москалев.

Он опустил отобранный пульт в карман брюк, схватил туркопелье за шкирку и выбросил из номера. Рубикон был пересечен. Либо пан теперь, либо пропал, но по-старому уже ничего не будет.

Сперанский позвонил вечером.

- Мне на вас жалуются, Дима, - сухо произнес он в трубку. – Что вы там себе позволяете?

- Плачу придуркам так, как они того заслуживают, Илья Ильич, - ответил Дмитрий так же спокойно и сухо. – Не тех людей вы подбираете. И не те методы.

- А не слишком ли вы самонадеянны?

- Да, я привык полагаться на себя. Подчиненные слишком часто подводят, обращая полезных людей против вас. Разве вы не знаете, сколько мороки бывает от дурного человеческого материала?

Сперанский хмыкнул. Но сделал он это без ожидаемого гнева или неудовольствия. По его выражениям всегда было сложно понять, как он относится к собеседнику и что думает на самом деле, а по телефону и подавно, однако Дмитрий надеялся, что все рассчитал верно. Тесть презирал слабаков.

- К чему нам посредники, Илья Ильич? – спросил Москалев.

Сперанский не позволил ему свернуть в сторону:

- Зачем вы желаете встречи с Патрисией Ласаль?

«Значит, завелась-таки крыса среди доверенных лиц!» - подумал Москалев.

Свои намерения он обсуждал в отеле лишь с двумя людьми. Соломоныч отговаривал его от контактов с Долговой, а Серегин настойчиво уточнял детали. Что ж, собираясь провернуть крупное дело, Москалев перво-наперво избавлялся от сомнительных активов. В этот раз он поступит так же.

- У Патрисии есть недостающие мне сведения, - ответил он. – Мне не хватает понимания, к чему «Яману» потребовалась ваша дочь. А ведь именно ради нее я и приехал на Урал! Боюсь сказать ей и сделать что-то не так. Илья Ильич, мы же с вами всегда нормально общались. Разве я не выполнил какое-то из условий? Разве я вас подвел? Ответьте честно: было такое или нет?

- Если честно, - Сперанский вздохнул, - я относился к вам по-отечески. Вы такой же дерзкий и неуемный, каким был я тридцать лет назад. Наверное, с возрастом я стал сентиментальным, но ныне спрашиваю себя, не поторопился ли проводить аналогии?

«Старый пердун мягко стелет, да жестко будет спать», - подумал Москалев и сказал:

- Ваши сомнения во мне сильно огорчают. Мои ошибки, ежели таковые встречаются, происходят исключительно от недостатка информации. Мне кажется, нам надо исключить недомолвки. Уверяю, что стану вашим самым преданным слугой, разделяющим ваши цели.

- А если вы не будете их разделять, что прикажете с вами делать?

- Для начала, я прямо скажу вам об этом. И вы будете исходить из моего чистосердечного признания, а не из наветов, сделанных нерадивыми подчиненными. А там уж судите меня как хотите.

- Вам так не понравился Укоров?

- Очень не понравился, Илья Ильич. Более того, он совершенно бесполезен.

- А вы, значит, полезны?

- Да, - с наглой уверенностью подтвердил Москалев. – Я уже и сам о многом догадался, но было бы правильно, если бы вы, Илья Ильич, разъяснили мне кое-что. Например, как наша Мила стала бессмертной. Подозреваю, это связано с двумя моментами: ее лечением в Марсельской клинике и артефактами допотопной цивилизацией. Однако мне нужна уверенность в фактическом материале.

Сперанский снова вздохнул. В трубке какое-то время царила тишина – так долго, что Дмитрий начал уже волноваться.

- Моя дочь – проект совершенно уникальный, - сказал наконец Командор. – И это тайный проект. Женившись на Миле, вы получили доступ в святая святых нашей организации, и этого вполне достаточно. Вы не можете знать больше тех, кто по рангу стоит выше вас. Огранить алмаз возможно и без понимания, чью именно корону он украсит.

Дмитрий нахмурился, соображая, верно ли понимает, что неограненным алмазом Сперанский величает Милку.

- Мила – существо жалостливое и романтичное. Именно такой она и должна быть для всех, ибо ее конечный образ, от которого мы зависим, включает в себя элементы душевной чистоты и непорочности. Она – «вечная девушка», сгусток света. Именно за это Прозерпину полюбил Плутон. Ее было нельзя растить в темноте подземного царства, ибо, не познавшая силу солнца и весны, она не сможет преобразовать мир. Добавить к нему мотивы сострадания и любви. Уравновесить Его грядущий приход.

- Чей приход? – недопонял Дмитрий.

- Нового времени. Именно поэтому я растил дочь вне нашей парадигмы, которая, безусловно, отразилась бы на ее мировосприятии. Некоторые вещи должны были оставаться для нее несправедливыми и жестокими, из-за чего в ней и должно усиливаться желание все изменить. Однако настал день, и моя девочка выросла, пришел черед следующего этапа. Ваша роль в замысле чрезвычайно велика. Мила влюбилась в вас, невзирая на ваши недостатки, и продолжает вас любить, как я надеюсь. Да и вам она небезразлична, поэтому разногласия, появившиеся в вашей семье в последнее время, должны быть преодолены. Я рассчитываю на вас, Дима. Вы неглупый человек и понимаете, что само ваше существование зависит от того, оправдаете ли вы мои надежды или нет. Милу следует привязать к ее предназначению двойным узлом. С одной стороны буду я, ее родной отец, с другой – вы, ее муж. Только такая конфигурация надежна.

- Подождите-ка! – воскликнул Москалев. – Это в честь ваше дочери французы назвали корпорацию «Прозерпиной»?!

Сперанский рассмеялся:

- Вы попали в самую точку! Хотя некоторые персоны и не подозревают об этом. Я пошел на риск, применив к ней экспериментальный препарат, меняющий ДНК, но он себя оправдал. Есть две задачи: получить оператора, способного управлять артефактами с помощью праны, и удержать над этим оператором контроль. Вторая задача куда сложней, чем можно представить. Вы сами только что говорили, что люди ненадежны. Любой может внезапно предать. Ведь если мы имеем перед собой человека, способного воздействовать на события, человека знающего, что происходит в параллельных вселенных, которому послушна великая Солнечная Триада, то рано или поздно он задастся вопросом, зачем ему нужны мы?

Дмитрий хмыкнул:

- Забирать себе все больше самостоятельности при подобном раскладе – это логично.

- Вот именно! Поэтому оператор должен быть послушным и лояльным. Но как этого достичь?

- С помощью денег или шантажа.

- Ну, не будьте таким предсказуемым, Дима! Все перечисленное вами – полумеры. Предают даже те, у кого в залоге их собственная жизнь.

- Тогда что? – спросил Москалев. – Любовь к тому, кто отдает приказы?

- А вот это уже теплее. Да, крепкие чувства любви и уважения ведут к послушанию. К сожалению, я редко вижу дочь в силу специфики моей работы, постоянно в разъездах, а ее тетка... впрочем, не будем о ней. Ответьте, вы способны продублировать мои распоряжения? Гарантируете, что Мила будет вам послушна?

- Полагаю, что да. Вы же не потребуете от нее чего невозможного?

- Суть требований совершенно не важна, важна лишь исполнительность: ваша, Дима, и ее. Прана очень капризная вещь. Она не терпит фальши и принуждения – только добровольное и искренне желание что-то совершить.

- Кажется, теперь я понимаю. Как только я до нее доберусь…

- Не тратьте времени зря, Дмитрий, - перебил Сперанский. – В Яман вы не попадете, а военные не отдадут свою добычу. Мы уже пытались, задействовали самые хитрые схемы и проиграли. Так что возвращайтесь в Москву и готовьтесь через месяц-полтора развернуться на Мадагаскаре. Подучите матчасть, раздобудьте разговорник, почитайте про верования их племен и обычаи. Как знать, что именно вам там пригодится?