- Но почему Мадагаскар, Илья Ильич? Потому что где-то там находится недостающее вам Каменное Зеркало? – Москалев припомнил доклад Соломоныча.
- Отчасти, да, но это не телефонный разговор. Приезжайте, и мы пообщаемся с глазу на глаз.
Дмитрий улыбнулся: похоже, все прошло как надо. Но для надежности он решил завершить переговоры хорошей новостью:
- Я прилечу через неделю, у меня образовались неожиданные дела в Уфе. Мы нашли для вас парочку подходящих самородков, и я хочу в этом удостовериться. Если сапфиры именно те, которые нужны вам, я прихвачу их с собой и отдам ювелиру в Москве на огранку.
- Прекрасно, - заметно обрадовался Сперанский, - однако сапфиры – больше не ваша забота. Я слышал, что ваш помощник Серегин прекрасно разбирается в камнях и способен заменить вас на производстве и в мастерских.
- Вот этого я и опасаюсь! Отобрать мой бизнес я никому не позволю.
- Не будьте смешным, Дима! Бросайте все и займитесь насущными проблемами. Кому нужен ваш бизнес?
- У меня непросто бизнес, а очень прибыльный бизнес и в очень даже сакральном месте. Но я сейчас не об этом, а об одном паршивце, который попутал берега. Он возомнил себя неприкасаемым, и это надо срочно исправить.
- Пресловутый кадровый вопрос?
- Один из моих доверенных лиц клевещет на меня и сливает инфу всем, кто ни попросит. Я подобного не терплю.
- Хорошо, - подумав, ответил Сперанский. – Я даю вам добро на некоторые перестановки в вашей фирме. Улаживайте дела как считаете нужным, только не слишком громко. Не хотелось бы вторично вытаскивать вас из тюрьмы, это слишком дорого мне обходится.
- Илья Ильич, за последнее не волнуйтесь. Если я больше не увижу в Уфе адвоката Укорова, то шума не будет.
- Недели вам хватит?
- Две недели, - нагло произнес Дмитрий.
Личная встреча с Патрисией продолжала оставаться для него манящей целью. Даже если не выгорит, про нее предстояло навести подробные справки, как и про всех выживших в Антарктиде шесть лет тому назад, а все это – время, время...
Словно чувствуя это, а может, желая искренне предупредить, Сперанский произнес:
- В шахматной партии, которую мы ведем, на доске сейчас остался только один ферзь – и это моя дочь. Не прогадайте, Дмитрий, позорно поставив не на ту фигуру. Когда Мила испытает на себе силу Священного Грааля, в наших руках сосредоточатся все сокровища мира. Долгожданный квантовый переход состоится, его уже нельзя отменить, но в нем повезет лишь тем, кто вовремя занял правильную сторону.
- Я это учту, - сказал Дмитрий. – И ни за что не ошибусь с выбором стороны. Спасибо, что не смахнули меня с доски раньше времени, хотя могли бы. Роман Укоров наверняка настаивал на подобном исходе.
- Укоров вас не потревожит. Вы нужны мне и моей девочке. Миф о Прозерпине не воплотится без соответствующего окружения.
- Я запомню про миф, Илья Ильич.
Размах Сперанского пугал. У тестя были собственные интересы и амбиции, которые он пестовал в тайне от остальных партнеров. И Мила, разумеется, не подопытный кролик, а крупный козырь в рукаве папаши, лелеющего идею о тотальном господстве. Сперанский умело играл на человеческих пороках, выстраивая собственную дорогу к цели, и в этом у него вполне можно было поучиться. Иметь дело с игроками подобного масштаба Москалеву прежде не приходилось, но он быстро подстраивался и перенимал чужие манеры.
Вот только ему не очень нравилась роль, которую ему отводили. Дмитрий не был таким уж неучем, путешествуя по Италии, видел скульптуру Бернини «Похищение Прозерпины» и отождествлять себя с бородатым насильником ему претило.
Стоя у панорамного окна в номере «Шератон» с видом на реку Белую, он думал, что Сперанский крупно недооценил его, соблазняя «сокровищами». Дмитрий видел в этом свой шанс на спасение. Врожденное чутье подсказывало, что как только он доставит ему Милу, то перестанет быть нужным. Бессмертия ему уж точно не обломится. Пришла пора готовить запасной аэродром.
- Хотели похитителя и насильника – будет вам похититель и насильник, – прошипел Москалев, задумчиво уставившись на сияющий огнями мост. – Но только потом не обессудьте!
Бить первым и бить наверняка, чтобы второго удара не потребовалось – это представлялось ему стратегией, заслуживающей внимания. Сначала он уничтожит Серегина, крысятничающего за спиной, чтобы ни одна утечка не испортила обедню. Потом придет пора договориться с «Яманом».
Любой ценой, но с «Прозерпиной» и всеми этими «Клубами собирателей древностей» должно быть покончено – только тогда Москалев сможет спать спокойно, не опасаясь за собственную жизнь. Ну, а о всяческих «плюшках» он подумает после победы.
29.3
29.3/9.3
Все дни до прибытия в Антананариву Дмитрий действительно усердно «учил матчасть». На Урале встретиться с Патрисией не получилось, но он был уверен, что рано или поздно это произойдет, и готовился к самому важному разговору в своей жизни. Скорей всего, у них не будет много времени на любезности, и предстояло заинтересовать ее с ходу. Завлечь вопреки поклепам, которые не преминул озвучить Соловьев.
Сведения об этой женщине, если честно, впечатляли. Патрисия была нетипичной ученой дамой. По мнению Москалева, такие особы все сплошь «синие чулки» и уродины, но французская аристократка являлась образцом абсолютно во всем. Ей восхищались и ее уважали даже противники. Даже Илья Сперанский не был тут исключением. Но особенно обращали на себя внимание ее семейные связи. Пат происходила из рода потомственных иллюминатов, и считалось, что именно о ней было сложено пророчество в «Книге Власти».
Такие фигуры, как Патрисия Ласаль-Долгова де Гурдон, не выкинешь с поля по щелчку, пусть временами они и совершают совсем не те поступки, каких от них ожидаешь. Вообще не важно, что именно они делают, где живут и кому служат – пророчество все равно исполнится.
Этот момент наглядно объяснил Дмитрию, отчего Патрисии позволили жить в России и никак за это внешнее предательство не наказали. И он же пояснил причину раскола в недрах ядра «Прозерпины». Один из основателей компании по фамилии Доберкур винил Пат в гибели сына и был готов обрушить на ее голову все кары мира, вплоть до заказного убийства, но два его партнера – д'Орсэ и де Трейси – не одобрили сей мстительный порыв. Доберкур затаил на соратников обиду, а те в свою очередь исключили его из важной части их деятельности и перестали делиться информацией об артефактах. С годами трещина между былыми единомышленниками только разрасталась.
Москалев подозревал, что Доберкур был рад избавиться от докуки мистических ритуалов. Расчетливый и рациональный, он сделал ставку на науку и широко развернулся, добившись успехов. Это именно для него фирма Москалева искала на Иремеле черные сапфиры – ни де Трейси, ни д'Орсэ, на чьей старшей дочери был женат Командор Сперанский, камнями не интересовались. Да и зачем им громоздкие агрегаты из тысячи деталей и проводов, когда у них в руках имелись артефакты древних: простые и компактные нож и зеркало?
Зеркало, правда, пока находилось в аренде у Доберкуровских прихвостней, но в Антарктиде хранить его было надежнее, чем в Европе. Сперанский уверял, что все это ненадолго, и скоро у них будет даже два Каменных зеркала, что совершенно необходимо для воплощения пророчества. Последний штрих, так сказать.
Чем больше Дмитрий узнавал о заговоре храмовников, тем сильнее верил, что у них все продумано до мелочей и может получиться. И все же была одна маленькая деталька, которая, как ему казалось, ускользала от их всевидящего ока. И «деталька» эта принадлежала исключительно Патрисии де Гурдон.
Дмитрий ее заметил, а вот Сперанский, кажется, упустил, хотя все это время находился от нее буквально на расстоянии вытянутой руки...
Полгода назад. Москва
В ожидании начала запланированного шоу Дмитрий гулял по просторным галереям Выставочного центра, в котором в преддверии Нового года собрались члены российского «Клуба собирателей». Москалева пригласили среди прочих, но хотя билет был на две персоны, брать с собой жену ему запретили. Запрет исходил лично от Командора, берегшего доченьку от «всякого рода ненужных потрясений», и Дмитрий не посмел ослушаться. В другой ситуации он бы приехал с какой-нибудь девицей, но не мелькать же с любовницей на глазах у собственного тестя! Пришлось скучать в одиночестве.
