- Аделин, что случилось? – допытывалась Мила. – Что-то с Виком или с твоей мамой? Ты что-то увидела?

Адель плакала и отталкивала ее руки, не давая себя обнять. Если тете Миле показать то, что видит сейчас мама, Миле тоже станет плохо. Адель точно знала, что так делать нельзя. Милкины колечки придут в движение, начнут менять форму и станут такие же неаккуратные, какие были когда-то у дяди Вовы. От этого будет плохо всем. Совсем плохо.

Однако Мила никак не желала отстать, и тогда Адель сказала, заикаясь и глотая окончания:

- Я видела перстень!

Мила спросила:

- Какой перстень?

- Плохой. Колючий. С иголочкой. Иголочка колется, и из-за этого появляются плохие мысли.

- Ты укололась? – задала Мила самый дурацкий вопрос из всех возможных.

Адель думала, что Мила уже все поняла, но она снова ничего не поняла. Хотя очень хорошо знала плохого дядю с плохим перстнем на пальце.

- Я не хочу, чтобы тебя укололи, - сказала Адель сквозь рыдания. – Но тебя укололи. Вчера. И ты стала как новогодняя елочка.

А потом позвонил дядя Вик и рассказал, что произошло. Взрослым стало не до Адели, и она затихла в уголке, шмыгая носом. Она не знала, куда себя деть. Люди вокруг суетились, исходя темными клубами мыслей и эмоций, они дымились как вулканы, и было трудно дышать от той пыли, что они накидали. Адель кашляла и чихала, и Мила принесла ей две пачки бумажных салфеток.

- С твоей мамой все будет хорошо, - сказала она, догадываясь, как скверно у Адели на душе. – Мы обязательно ее выручим. Ты же из-за этого плакала, дорогая? Ты все видела.

Адель высморкалась и отдала Миле испорченный платок:

- Это папа виноват, - сказала она, - он обещал, но все получилось не так. Все получилось наоборот.

- Знаешь, Аделин… - Мила прикусила губу, сомневаясь, но Адель читала в ее мыслях.

- Знаю, - обиженно ответила она, - мне дядя Юра тоже так говорил. Только мой папа хороший! Он же хороший, правда?

Слезы все-таки не удержались в глазах и полились по привычным дорожкам. Мама в таких случаях говорила, что щеки будут полосатые. В зеркале действительно высыхающие дорожки слез выделялись какое-то время, но потом исчезали. Зато соленый вкус на губах оставался, если не умыться, а сразу побежать играть. Сейчас играть совсем не хотелось, все было плохо, не до игры.

- Папу могли обмануть, - нашла компромисс Мила, но Адель знала, что она все придумывает.

- Это не мой папа, - сказала она и надулась. – Тот, который далеко и который близко – это не папа. Мой настоящий папа хороший, а этот – плохой.

Мила вздохнула:

- Мне очень жаль, что так получилось. А что тебе сказал дядя Юра?

- Он сказал, что папе нельзя верить, потому что он не папа. Я это и сама знаю. И еще дядя Юра сказал, что плохого папу нельзя пускать в дверку. Почему он так сказал?

Мила озадачилась и снова запыхтела как вулкан, плюющийся дымом и пеплом.

- Может быть, Юра что-то узнал? – предположила она. – И пытался нам передать через тебя?

Адель шмыгнула забитым носом. Слезы закончились, она устала.

- Когда дядя Юра с тобой говорил? – осторожно поинтересовалась Мила, гладя ее по волосам.

- Когда-то. Вчера. Я искала нужный мостик, но они все были неправильные. И он опять умер.

- Мы спасем Юру, - сказала Мила. – И маму спасем. И вообще все будет хорошо, потому что иначе нельзя.

- Почему нельзя? – задала она вопрос, но больше по привычке.

- Потому что мир должен снова стать целым.

- Почему целым?

- Потому что он сейчас перепутался с другим, а это нехорошо. Вселенная устроена красиво, и мы обязаны все вернуть, как было до катастрофы.

- Нельзя как до катастрофы, я не хочу, чтобы ты умирала! - Адель испугалась, что Мила потеряет свое лучшее колечко и исчезнет вместе с ним. Она порывисто обняла Милку, и та растерянно обняла ее в ответ. – Я хочу, чтобы все жили: и ты, и дядя Вова, и дядя Вик, и мама, и дядя Юра – все-все! И чтобы папа к нам вернулся. Настоящий! Но я никак не могу найти нужный мостик, чтобы он вел в нужное колечко!

- Мы найдем его, дорогая, - шепнула Мила, которая вдруг тоже собралась поплакать, - вместе найдем!

Они сжали друг друга и заплакали, но тихо и совсем чуть-чуть – так, чтобы не мешать остальным, которым было не до них.

А мама в это время летела в самолете и не плакала, хотя ей было очень нехорошо. Адель решила, что будет как мама. И первой вытерла слезы, цепляя на себя улыбку через силу.

- Тебя дядя Вик спасет, не плачь, - сказала она Миле. – А дядя Ваня спасет мою мамочку.

- Правда? – обрадовалась Мила и тоже улыбнулась.

Хорошее говорить всегда проще, люди радовались и светились ярко-ярко. Пусть лучше сбывается хорошее, а про плохое она не будет говорить!

- Правда-правда, - сказала Адель, усердно растягивая губы.

Губы были как резиновые и тянулись так тяжело, что заболели щеки. Она схватилась за них, опасаясь, что Милка увидит щеки и догадается, что ей врут. Но Милка хотела, чтобы ей соврали. Ей так было легче. Впрочем, это не было откровенной ложью, это было сложностью, как выражалась мама, и требовало условий. Но Миле не нужно было знать про условия, чтобы не портить свои колечки заусенцами.

Мила думала про дядю Вика и одновременно переживала из-за пропавшего каменного солнышка. Из-за мамы она не переживала, но Адель великодушно простила ее. Мама советовала быть добрей и не признаваться, что видишь, как люди стараются в себе спрятать нечто тебе неприятное.

- Ну и чудесно! Я рада, что ты так видишь, – сказала Мила. – Я тоже уверена, что мы найдем отличный выход.

- Давай его поскорей найдем? – попросила Адель. Резиновая улыбка тяготила ее.

- Давай, - согласилась Мила.

Мила тоже устала. Устала сомневаться, бояться, волноваться и плакать. Когда устаешь – все валится из рук. И хотя Милкины колечки вели себя из-за этой опустошенности хорошо, нельзя начинать важные дела уставшими.

- Мы завтра поищем, - сказала она Милке. – Завтра приедет Скрытый Лис и привезет ключи от всех дверей. Мы попросим разрешения, чтобы с ключами поискать нужное колечко.

- Так и сделаем!

Однако Мила не верила, что Лис разрешит, и Адель поняла, что Скрытый не позволит им касаться своей важной вещи. Это было плохо, и она от неожиданности, что такой хороший план проваливается, снова стала шмыгать носом.

Потеряв сегодня папу – дальнего и ближнего, которым верить больше нельзя, она могла вот-вот потерять и маму, но никому до ее тоски не было дела. У всех свои тараканы, как говорил Кир. Взрослые думали, что знают лучше всех, что надо делать и чего делать нельзя. Взрослые – непослушные, и не услышат Адель. А если и услышат, то не поймут.

Адель всхлипывала, но при этом напряженно искала хоть какую-нибудь лазейку. И тут пришел дядя Вова.

- Чего это вы тут болото развели? – поинтересовался он, подозрительно оглядывая Милу.

Дядя Вова искал неполадки в ее колечках, признаки активности и растущие заусенцы, но не нашел и присел на соседний диванчик. Решил подождать и понаблюдать.

- Да мы так, пар выпускам, - ответила Мила, поспешно и немножко виновато вскидывая на него блестящие влагой глаза. – А ты чего сидишь? Разве тебе не надо ехать, Вик же просил?

- Я остаюсь, - сказал дядя Вова, - буду вас сторожить. А Ванька скатается вместо меня. Сам вызвался.

И тут у Адели возник в голове новый хороший план. Она увидела, как именно будут спасать ее маму.

*

Дорогие читатели!

Поздравляю вас с наступающим Новым годом! Здоровья, радости, МИРА, успеха, любви и простого житейского счастья желаю вам от всего сердца! И пусть 2023 год будет добрей ко всем нам.

Об этом романе. Осталось две главы (или чуть больше 10 дней публикаций). Финал планируется в начале февраля. Перед Новым годом я завершила главу, поставив три отрывка на неделе, но в январе продолжение будет выходить по графику понедельник-четверг