- Замерз? – сочувственно спросил Кир. – Не подумали мы, надо было купить костюм для подводного плавания. Утепленный.

- Вряд ли в мадагаскарских лавках можно найти утепленные костюмы, - возразила Пат, - мы не на полюсе.

- Зато мы у цели, - сказал Вик. – Эту дорогу под водой сделали специально, и готов поспорить, что она носит церемониальный характер. Что-то вроде волшебного хождения по воде, которое демонстрирует жрец во время ритуала.

- То есть мы находимся на капище? – обрадовался Кир. – Круто! Дикарское племя, живущее здесь, поклоняется силам природы, и водопад для них – олицетворение мощи главного божества. Зеркало точно под водопадом! В месте силы.

- К сожалению, дорогу давно не обновляли, - объяснял Вик, продолжая одеваться, - бревна в ужасном состоянии и до водопада не доходят. Похоже, церемонии давно не практикуют.

- Ну и черт с ними! – воскликнул Кир. - Спустимся сверху по веревке.

- Мне не нравится идея с веревкой, - сказала Пат, - Адель говорила, что надо «ходить по воде». Но вода холодная… это тоже риск.

- Тогда достаем и надуваем лодку, как и собирались с самого начала. Если маневрировать с помощью весел, то можно, наверное, справиться с подводным течением и удержаться под струями сколь угодно долго.

- Все отложим до утра, - велела Пат, поглядывая вверх и по сторонам. – В это время года темнеет уже в пять. Не хочу туда лезть при свете фонаря. Мало ли какие сюрпризы нас ожидают.

Они вернулись к костру, где над почти готовым ужином, булькающим в котелке, сидели пилот и Чебышева.

- А где наш Сусанин? – спросил Кирилл у Лилии.

- Да вон он, у берега копошится, - Чебышева подбородком указала в заросли, спускающиеся к самой воде.

Кир пригляделся. Присев на корточках, Ами ковырялся в песке. В руках у него была небольшая миска, которую он болтал, потряхивая, словно пытаясь намыть золота.

Как оказалось, именно этим он и занимался – искал золотые самородки в Матимбуне. И даже преуспел: на дне миски, когда он вернулся к огню, тускло посверкивало несколько желтых крупинок.

- Богатое тут место, однако, - хмыкнул Кир.

- Государство разрешает местным разрабатывать недра, - пояснил Вик, грея протянутые к огню руки. – Драгоценные камни, золото – все, что найдешь, это твое.

- Так, может, и нам попробовать?

- У тебя прописка не та, - хмыкнула Лилия. – И вообще, я бы сто раз подумала, стоит ли злить местное племя. Они могут счесть, что мы их грабим. Эри, спросите, не боится ли воровать золото у дикарей.

Пилот перевел крестьянину ее вопрос. Ами замотал головой:

- Дикарям не нужно золото, - пояснил он, - они не ходят в магазины.

- А у вас в магазинах прямо вот так, за самородки продают? – удивилась Чебышева.

Оказалось, что изредка жители Фаритрамасины спускаются к побережью, где продают или меняют то, что у них в избытке, на нужные вещи: инструменты, семена или продукты, которые не выращивают в деревне. В любой лавке самородки и золотой песок у них готовы взвесить на аптекарских весах, оценить по текущему курсу и отдать за них товар.

- Ладно, давайте уже поедим, - сказал Мухин. – У меня с самого утра крошки во рту не было!

На ужин, помимо стандартной походной каши и фруктов, купленных накануне на рынке в Анкарене, путешественникам было предложено местное лакомство: китуза. Оно представляло собой жгуты отлично провяленной на огне свинины. Мясо прихватил с собой Ами и сейчас суетился, нарезая его на кусочки огромным тесаком, желая угодить спутникам.

Китузу первой попробовала и одобрила Чебышева, да и Эри отозвался о ней положительно, поэтому от мадагаскарской экзотики никто не отказался.

- Мясо крестьяне едят только по праздникам, основная их пища – рис, - рассказал Эри, - а то, что Толотро притащил сюда китуза, рассматривайте как рекламную акцию. Он хочет, чтобы вы купили у них продуктов перед отлетом. Китуза долго хранится без холодильника, а еще у них есть специи на продажу: перец, ваниль, приправы. Отдают дешевле, чем в других местах, но можете и поторговаться.

- Кстати, очень даже вкусная штука, - сказал Кир с полным ртом. – Я бы эту китузу взял.

Запивали ужин кофе, который также приготовил Ами. В кастрюльку он поместил плетеную корзиночку, выстланную изнутри тканью. В нее насыпал несколько столовых ложек молотого мадагаскарского кофе и залил кипятком из чугунка. Пока кипяток просачивался сквозь ткань, кофе успел завариться. На вкус он был не слишком крепок.

Наконец, с ужином было покончено, и усталые люди сразу стали готовиться ко сну.

Ночь прошла беспокойно. Спать вчетвером в одной палатке было тесно и душно, и это при том, что пилот и проводник устроились снаружи. Местные, в силу каких-то удивительных свойств, практически не страдали от укусов комаров, зато противные насекомые вовсю отыгрывались на иностранцах, умудряясь пролезть даже сквозь сетку. Здоровому сну мешал и многоголосый рев, доносившийся из джунглей, и шум падающей воды, и вонь репеллента, распыляемого с особой щедростью. Они все прекрасно высыпались на природе в военном лагере в Анкаратре, но здесь почему-то все звуки были преувеличенно громкими и тревожными.

Рассвет еще только занимался на востоке, окрашивая небо в бледно-желтые тона, когда лес, покончив с бурной ночной жизнью, ненадолго притих. Казалось бы, тут бы и лечь наконец досыпать в относительной тишине, однако проводник, наверное, единственный кто помнил, зачем туристы наняли его в поход, растолкал подопечных, не слушая жалоб.

- Вы проспите Белое солнце! – надрывался он, колотя ложкой по котелку. – Подъем, подъем!

Слов его почти никто не понимал, но действия не требовали перевода. Народ потянулся наружу, широко зевая и с красными глазами, в которых «насыпали песка», причем отнюдь не золотоносного.

Ами неодобрительно качал головой, глядя, как они сбились в кучку в ожидании «шоу с лемурами». Он не понимал, почему туристы, заплатившие такие деньжищи, не испытывают должного восторга, едва дело дошло до обряда.

Кирилл, как и остальные, отчаянно тер глаза, не спасло даже умывание ледяной водой Матимбуны. Соловьеву помогло, а ему нет. Кир нашел взглядом дрожавшую от утренней прохлады Чебышеву и, нырнув на минуту в палатку, вытащил одеяло, чтобы накинуть ей на плечи.

- Спасибо, - шепнула Лилия, принимая покорно щедрый жест, и это наконец-то пробудило Мухина ото сна.

- Я думаю, - шепнул он, взбодрившись, - что луч восходящего солнца скользнет по камням и высветит нужное место. Надо смотреть на водопад очень внимательно.

- Сомнительно, - сказала Чебышева, давя зевок, - в эпитафии не указан точный день, а это важно для подобных знаков. Мы же не на экваторе, где все одинаково.

- Все равно буду глядеть в оба. Вдруг будут знаки.

Они замолчали, неспешно крутя головами.

В западной части неба все еще плескалась темно-синяя, пусть и беззвездная, акварель, но восток светлел с каждой секундой, и это было заметно даже сквозь переплетение ветвей. Внезапно сгустившуюся тишину прорезала резкая, но по-своему мелодичная трель. Да, именно трель, а не животный крик, пусть по громкости он мало отличался от привычных ушам лесных воплей. В этой песне был ритм, стройность и синкопичная гармония.

Странное, ни на что не похожее, песнопение ширилось и крепло, превращаясь в многоголосый хор, управляемый невидимым, но толковым дирижером. Солист выводил свою партию серебристым тенором, а с противоположного берега реки ему отвечали подпевалы, вливая в общую мелодию свои собственные вариации, удивительно сочетающиеся друг с другом.

Хор то замолкал, то уходил на новые переливы. Одинокий голос лемура не произвел бы того сногсшибательного эффекта, какой получился от слияния десятков мощных глоток. Песня могла бы даже показаться человеческой, вот только слов было не разобрать.(*)

- Завораживает и парализует, - призналась Патрисия, - словно играют на расстроенной скрипке.

Оратория гремела несколько минут и оборвалась так же внезапно, как и началась, на самой пронзительной ноте, но люди еще некоторое время ждали продолжения, недвижные и слегка оглушенные.