…- Значит, Пьер что-то подозревал? – повторила Элен, выслушав немного путанный рассказ Борецкого-Моусона.

- Он вел себя очень странно, как будто чего-то боялся. Он решил меня подставить. Возможно, знал, что вертолет неисправен и разобьется.

- Однако кофр он из лаборатории вынес.

- Да, вынес, всунул мне в руки, а сам побежал на посадку вместе с последней улетающей сменой. Пьер не желал зимовать в Антарктиде, мечтал жить в тропиках, где вечное лето и девушки с минимумом одежды, а меня направил на убой. А я-то считал его другом!

Элен пожевала губами. Хмурая морщинка пересекла ее безукоризненные скулы, вылепленные талантливым пластическим хирургом. Сейчас, в минуту напряженного размышления, было заметно, что на самом деле ей гораздо больше лет, чем обычно казалось.

- Я проверю ваш рассказ.

- Конечно, мадам.

За это Тим был спокоен. Куприн наверняка уже успел покопаться в хранилище и заменить или стереть все файлы и видео с Моусоном.

- Что будет с Пьером? Вы накажете его?

- Пусть судьба Дюпре вас не волнует, - сказала Элен. – Вам сообщили, что в кофре?

- Нет, мадам, но я догадываюсь. Это какие-то компрометирующие бумаги. Возможно, на Драгослава Марковича. Вы его не любите.

- Почему вам так кажется?

- Дракулу никто не любит. И он в последнее время слишком много о себе возомнил. Его брат умирает, и если на базе все потоки окончательно замкнутся на него одного… жди беды. Однако убрать альбиноса нельзя без того, чтобы не ослабить его покровителя.

Элен взглянула ему прямо в глаза:

- Возможно, вы не так и глупы, Моусон. Несмотря на все ваши истерики, вы все же выполнили поручение. И оно выбрало вас…

- Оно?

Элен колебалась.

- Я не могу отправить вас обратно, вы понимаете это? Вы слишком много видели и увидите еще больше.

Борецкий изобразил на лице испуг, которого от него явно ждали:

- Мадам, не губите! Клянусь вам, что я буду молчать обо всем, что случилось! И буду служить вам, особенно, если ваша цель и впрямь касается Дракулы. Альбиноса ненавидят на базе, и я не исключение. Подобное существо не должно забирать себе столько власти, сколько…

- Я не люблю болтунов!

- Простите, буду нем как рыба!

Элен вздохнула и вдруг, быстро набрав комбинацию, раскрыла кофр, достав оттуда статую «Железного человека».

- Вам знакомо это изделие?

Тим таращился на статуэтку, пытаясь, чтобы взгляд его оставался оловянным, каким он был бы у настоящего Моусона.

- Вижу, что знакомо. Вот что вы украли. Похитили с базы, воспользовавшись отсутствием Драгослава.

- Но я н-не з-знал! Я д-даже его никогда не видел! Только слышал...

- А это неважно. Вам никуда не деться ни от Доберкура, ни от Драгослава, ни даже с этого корабля, куда они первым делом направят свой взгляд. Те, кто помогал Пьеру в этом безумстве, наверняка уже мертвы. Да и Пьер… не думаю, что он доберется до вожделенного вечного лета. Вы понимаете, Моусон, что между вами и вашей смертью стою лишь я одна? Лишь я могу вас защитить.

Тим промямлил:

- Но зачем вы все это говорите мне? Вам тоже ничто не мешает избавиться от меня.

- Вот это мешает, - Элен погладила «железного человека» по голове. – «Где сокровище ваше, там и сердце ваше» (*цитата из Евангелия от Матвея). Все отныне завязано на него. Этот артефакт – не музейный экспонат, у него есть живая душа. Он способен выбирать тех, в чьих руках желает находиться. Пьер Дюпре не подошел ему, а вот вы… Вы, Моусон, отнюдь не дурак, и я готова нанять вас вместо Пьера. Вы умеете обращаться с этой вещью?

Борецкий откашлялся:

- С ним умел обращаться только альбинос… Измир, кажется… Я не обучен.

- Ничего сверхъестественного от вас не потребуется. Эту вещь необходимо хранить в определенных условиях, и если оно желает, чтобы этим хранителем стали вы, то так тому и быть. В конце-концов, мне нужны надежные люди, а лучшей рекомендации просто не найти.

Тимур был, конечно, удивлен внезапными поворотам судьбы, но если у артефактов и впрямь существовала душа и мотивы, то он понимал, отчего Зеркало стремилось к нему. И даже (чем черт не шутит?) активно внушало Элен д'Орсэ, у кого в руках оно принесет большую пользу.

Триада собиралась, притягиваясь к единому центру. Теперь Борецкому осталось сообразить, как удрать с архипелага, прихватив своих людей, Громова и сокровища.

Он не сомневался, что Нож и Зеркало сами приведут его к Чаше. А поскольку единственная нормальная Чаша оставалась у Вещего Лиса, то все они рано или поздно попадут по назначению.

27.5

27.5/7.5

Юрий Громов

Громова привели в тесную каюту, рассчитанную на двоих, но находиться ему там предстояло в одиночестве. Двухъярусная кровать, тумбочка под крошечным иллюминатором, оборудованная откидывающейся крышкой, чтобы получался стол, круглая табуретка и шкафчик для вещей – вот и вся обстановка, которой ему предстояло любоваться несколько дней.

Санузел в каюте отсутствовал, и Громов было приуныл, представляя, что всякий раз ему предстоит унижаться и требовать похода в туалет, однако дверь в каюту, к его удивлению, не заперли. Возможно, Элен не желала чрезмерно привлекать к нему внимание корабельной команды. Пленный на корабле – тема для сплетен, да и деться Юре, по особому счету, было некуда. Разве что за борт, но утопление пока не входило в его планы.

Громов сел на койку и стал ждать. После разговора с Тимуром ему намного полегчало. Пелена от снотворного окончательно спала, а морской воздух и перемена мест вернули радость относительной свободы. Пришло время подумать над тем, как быть дальше. Надежда, что не все еще потеряно, крепла в нем с каждой минутой.

Итак, его везли на тайную базу «Прозерпины» в архипелаге Крозе, где, как сказал Тимур, уже собрали пленников с Новой Надежды. Юра будет там не один, и даже если ему не позволят с ними встречаться, их близкое присутствие все равно согреет душу перспективой воссоединения.

Громов был уверен, что Борецкий действует при поддержке своих. Где-то там, на Большой Земле, над их положением уже ломают головы умные люди, потому что Вещий Лис – не самый последний человек в иерархии, к тому же ответственное лицо за Иремельский артефакт, Хранитель Чаши. Если Лис не потерял связь со своими посланцами, то и Патрисия Ласаль знает о судьбе группы в Антарктиде. А знает Пат – знает и Вика. Юра надеялся, что его жене сообщили не только о том, что он бесследно канул в снегах, но и что нашелся живым. Просто временно попал в сложную ситуацию, но это не приговор.

Разумеется, Вика тревожилась за него, не могла не тревожиться, но пока у нее есть надежда, дышаться ей будет легче, чем под гнетом неизвестности. Патрисия обещала Громову, что не оставит Викторию без поддержки. Юрина зарплата была довольно приличной, и финансовых трудностей у жены не предвиделось. Это снимало с его совести солидный груз, хотя было стыдно, что он не сдержал обещание и не вернулся к моменту родов. Но тут уж вступили в силу непредвиденные обстоятельства, Вика должна была его простить. Лишь бы вырваться из цепких лап «Прозерпины», а с остальным он как-нибудь справится!

Собственно, из Антарктиды он, считай, уже выехал, значит, находится сейчас на пути к дому. В любом дрянном положении всегда найдется что-то хорошее, а там и Тимур сотоварищи что-то предложат. Вешать нос Громов не собирался.

Если честно, в размышлениях о грядущем Юру немножко бросало из стороны в сторону. Он считал себя обычным человеком, отнюдь не героем и не был готов умирать за красивые идеи, как истый фанатик. Чаще всего представления о благополучном исходе сжимались у него до понятия счастливой семьи, и он говорил себе, что должен бороться и выживать в первую очередь ради них, ради сына. Но тотчас он одергивал себя, напоминая, что волею судеб оказался на острие борьбы добра и зла, и думать в минуты глобального конфликта исключительно о семье как-то… кощунственно. Да, самый простой путь сделать Вику счастливой – это вернуться к ней невредимым, но когда артефакты сотрясают основы вселенной, нельзя поддаваться соблазнительным посулам, разве нет? Та же Вика – поймет ли она его малодушие, одобрит ли?