- Вряд ли тебя пригласят. Сначала отвезут специалистов.

- Ну, тогда потом, во второй заход. Мне очень интересно посмотреть.

Вик сел рядом:

- Вы с Пат общались вечером?

- Я отвела к ней Адель. Они нашли на стене надписи, представляешь? – Милу, видимо, действительно захватило предстоящая встреча с руинами, и она говорила только об этом. - Там есть подсказки, как безопасно входить и выходить в Зал Обеих Солнц, перечислены все ловушки. Лингвисты сели за перевод и, кажется, намерены работать до утра.

- Замечательно. Хоть здесь нам повезло.

Она улыбнулась:

- Мне начинает нравиться это путешествие.

- Мила, - произнес Вик, постановив для себя больше не откладывать, - мне нужно тебя попросить кое о чем...

Она на удивление легко приняла и просьбу поработать с Грачом над новыми упражнениями, и свою возрастающую роль в воспитании Адели. Вик старался, конечно, подбирать нейтральные выражения, но Мила внимала благосклонно. Услышав про телепатов, обманывающих ребенка и тайно шпионящих за экспедицией, она только и спросила:

- Я должна увидеть Павла Долгова, как .. как тот эпизод с де Трейси?

- Если сможешь. Хотя я уверен, что сможешь. Твои измененные гены включаются в работу.

- Измененные гены? – Мила избавилась от куртки и полезла в спальник. – С чего бы им меняться? Или так на меня подействовала пурба?

- Ритуал с пурбой лишь закончил то, что было начато за несколько лет до этого. Скажи… ты когда-нибудь болела очень сильно, чтобы потребовались особенные лекарства, которые трудно достать?

- А что?

- Мы подозреваем, что тебе давали какие-то экспериментальные препараты и таким образом готовили к тому, что должно было произойти.

Мила легла, вжикнув молнией на мешке, и некоторое время молчала. Вик присматривался к ней. Он был уверен, что волновать ее по-прежнему нельзя, но и Грач был прав: скрывая правду, рискуешь ухудшить положение.

- Было такое, - произнесла Мила, - Я умудрилась подцепить на Мадагаскаре какую-то экзотическую лихорадку. Не сделала вовремя всех положенных прививок, просто не знала о них. На обратном пути мы зашли в Марсельский порт, где нас ждал папа. Мне не было прям уж так плохо, только голова сильно болела, но требовалось подстраховаться. Папа отвез меня в клинику, где мне предложили очень дорогое инновационное средство. Я хотела отказаться, настаивая на традиционных и проверенных таблетках, но папа возмутился моей дремучестью, и Дима тотчас заплатил.

- Что за диагноз - помнишь?

- Не помню. Ничего жуткого, банальная простуда вроде нильской лихорадки.

- Нильская лихорадка – это серьезно.

- Это была не совсем она... Мне сказали, что раньше мое заболевание было проблемой, но недавно придумали отличное средство. Кстати, тот инновационный укол мне действительно помог. Головная боль прошла к вечеру, и симптомы никогда не возвращались. – Мила повернулась к нему, оставаясь, впрочем, спокойной. – В том шприце был подвох?

- Не знаю. Не исключено.

- Папа не стал бы мне вредить.

- Он мог верить, что тебе это во благо.

- Нет, он не мог! – Мила попыталась привстать, но спальник ограничивал ее движения, и она замерла в неудобной позе, не сводя с него широко распахнутых глаз. – Или это что-то из жизни моего двойника?

- Вполне вероятно, - не стал спорить Вик. – В том мире, где ты выросла, твой отец мог быть немного другим человеком. Однако здесь, в этой конкретной параллельной реальности, Илья Сперанский женат на Элен д'Орсэ, младшей дочери одного из владельцев корпорации «Прозерпина», и его это ко многому обязывает.

- Он и прежде был на ней женат.

- Значит, в этом история не меняется. Возможно, ты никогда не интересовалась, но Элен д'Орсэ возглавляет так называемый Отдел внешних операций, а Антуан де Трейси, сын второго владельца и казначей той же самой корпорации, подписывает приказы на финансирование ее проектов. Они отлично ладят друг с другом, и невозможно представить, будто твой отец совсем не в курсе их дел. Как невозможно представить и то, что де Трейси зашел в твой дом совершенно случайно, не понимая, чья ты дочь.

Мила зажмурилась, и Вик подобрался, ожидая слез или взрыва негодования, но ничего не последовало.

- Патрисия расспрашивала меня об отце, - произнесла она, не открывая глаз. – И о мачехе. Я только не поняла, с какой целью… Но сейчас понимаю.

- Мне жаль, что так все повернулось.

- Мне тоже, но зато пазл начал складываться. Раз папа знал, чем занимается де Трейси, и отводил какую-то роль Диме, то все встает на свои места... Вик, - спросила она тихо-тихо, - ты ведь не бросишь меня после того, что выяснилось?

Вик наклонился и поцеловал ее зажмуренные веки. Потом – стиснутый напряженный рот. Провел нежно пальцем по скуле.

- Я люблю тебя, - шепнул он, заставляя ее прерывисто выдохнуть набранный в грудь воздух.

Мила распахнула глаза, из которых тотчас выкатились две маленькие слезинки:

- Правда?

Он осушил их своими губами:

- Правда. Я никогда тебя не брошу, любимая.

- Если ты будешь со мной, то я все выдержу. Все! Я чувствую это!

- Мы выдержим, - поправил он. – Выстоим и победим.

Снаружи полил дождь. Резкие капли громко застучали по натянутой ткани, сливаясь в постоянный шум.

- Если ты думаешь, что я боюсь, то я не боюсь, - шепнула Мила. – То есть боюсь немножко, но совсем не так, чтобы вопить от ужаса. Вазимба потеряли надо мной власть.

- Вазимба? – эхом откликнулся Вик.

- Злые духи, как называет их профессор Загоскин. Они испытывают всех стремящихся в Циазомвазаха. Но сейчас они отстали... мне так кажется. Потому что ты со мной.

- И мы на верном пути.

- Да, - кивнула Мила и, выпростав руку из мешка, сжала его ладонь, лежавшую поверху. – Мы прошли главное испытание. Теперь мы в безопасности. Ты тоже так думаешь?

- Да. Наверное, так и есть.

Однако сказав это, Вик не почувствовал облегчения. И улыбка, таявшая на его губах, казалась ему фальшивой.

20.5

20.5/10.5/3.5

Поздно вечером под кухонным навесом члены экспедиции обсуждали сегодняшние успехи. Им не мешали ни дождь, поливший из грозно громыхающей тучи, ни ветер и холод.

Перевод полустершейся надписи с помощью «Васьки» занял не слишком много времени, но было недостаточно идентифицировать знаки, дополнить недостающие фрагменты и восстановить изначальный текст. Смысл написанного тоже нуждался в толковании из-за его образности и скрытых намеков. Математики и лингвисты азартно ломали голову, подключив к дискуссиям Ивана Петровича.

Профессор Загоскин чувствовал себя усталым, но всеобщее внимание было ему лестно. Он старательно восстанавливал в памяти действия Мписикиди, обезвреживавшего ловушки в коридорах святилища, и комментировал соответствующие фрагменты текста.

К сожалению, в Амбухиманге так и не удалось найти никого, кто знал бы о тайне Ничейной Горы. Тот молодой жрец, который водил Ивана Загоскина в Циазомвазаха, никогда больше не появлялся в деревне, и память о нем затерялась. Он словно исчез из истории и из самой реальности. А умбиаси Расамюэль, присутствовавший при открытии портала, умер пять лет назад, не оставив указаний. Профессор, таким образом, оставался единственным свидетелем, способным пролить хоть какой-то свет на содержание древних инструкций.

- Завтра я снова поплыву в храм, - категорично заявил Загоскин, - это даже не обсуждается! Я помню, где мой проводник останавливался и в каких примерно местах в коридоре что-то поворачивал. Скрытые в стенах механизмы трудно заметить, но с моими подсказками у вас хотя бы будет шанс.

- Папа, тебе стоит поберечься, - заикнулся было Михаил, но старик немедленно осадил его.

- Я поплыву и точка! Это мой долг.

- Тогда я с тобой, и это тоже не обсуждается! Я прихвачу аптечку и шприцы с инсулином на случай, если мы задержимся.

- Просто скажи, что тебе охота взглянуть на святилище одним из первых.