- Дурень, это жертвенный алтарь! – рассердился профессор. – Ты меня заколоть решил, как какого-нибудь козла?

- Я же не знал! – запротестовал Миша. – И потом, разве здесь приносят жертвы до сих пор?

- Если я говорю «жертвенный», значит, так и есть. Думаешь, за века их ритуалы сильно поменялись?

- Ну прости, я не хотел тебя задеть.

- Ты просто ужас какой невнимательный. Если чего-то не знаешь, то поступай как все. Посмотри, сколько людей ждут аудиенции, и никто из них не покусился на алтарь.

- Ты прав, папа, надо уважать чужие обычаи.

- Раньше вокруг алтаря стояли еще и менгиры, - голос старика чуть подобрел. – Их было двенадцать, и они символизировали священные холмы Имерины. Но колониальные власти, подчиняясь приказу епископа, разрушили их. Тогда жрецы установили деревянные столбы из розового палисандра, я их в прошлый раз даже застал, но сегодня, гляжу, церковь и до них добралась.

- Когда в святилище начинается прием посетителей? – нетерпеливо прервала его Пат. – Сколько нам ждать?

- Все решает Верховный жрец, мадам.

- Он выйдет к нам?

- Это вряд ли, - старик мелко затрясся, смеясь. – Ты – малая сошка, чтобы удостоится подобной привилегии. Чтобы сообщить тебе новость, он пошлет помощника рангом поменьше. Какого-нибудь жреца-привратника. Обычно именно он отбирает просителей, которым позволено будет войти в Крепость. Раньше в Амбухимангу не пускали простолюдинов, больных и бездетных, чтобы не сглазить монарха. Сейчас сюда со своими проблемами может прийти любой. Прийти – я подчеркиваю это, – но не получить аудиенцию.

- То есть не все из паломников попадают к жрецам? – уточнил Вик.

- Конечно. Иначе это был бы музей, а не святилище. Люди иногда ждут неделями, и не у всех хватает терпения.

- Мы все-таки иностранцы, - заметила Пат, - и жрецы могли бы оказать нам особое уважение. Не каждый день к ним приезжают люди из Европы.

- Это вы приехали к ним, - насмешливо ответил профессор, - вы в роли просителя, мадам, и обязаны с этим смириться. Играйте по правилам. Или идите прочь, если беседа с умными людьми вам ни к чему.

- Если честно, мне необязательно говорить с Верховным жрецом, сойдет любой уборщик ватерклозета, если он работает в Крепости с семидесятых и помнит ваш первый приезд сюда. Нам бы просто попасть за ограду.

- В Крепости нет ватерклозетов.

Тут из святилища вышли два глашатая с огромными раковинами моллюска в руках, и разговоры на площади смолкли. Мужчины поднесли ко рту свои диковинные музыкальные инструменты и издали ужасно громкий и немелодичный «трубный глас».

Пат поморщилась. Однако ее внимание уже сосредоточилось на движении внутри оставшегося открытым настежь проема. Глашатаи возвещали о церемониальном выходе жреца, и тот не заставил себя ждать.

Мужчина из племени антаймуру был высок, темен лицом и разодет в яркие одежды, украшенные лентами и перьями. Он опирался на огромный посох, который был выше его на две головы и увенчан пучком длинных лент, колыхавшихся на ветерке подобно змеям.

- Ого, к нам вышел сам Первый Распорядитель! – прокомментировал профессор. – Не иначе, в толпе паломников заприметили ваши блондинистые кудри, мадам. Иначе бы послали кого попроще. Гордитесь!

- Гордиться тут нечем, - откликнулась Пат. – По-моему, это естественное проявление вежливости.

Распорядитель неторопливо оглядел заволновавшуюся толпу. Паломники повскакивали с мест, подтягиваясь к центру площади, но все-таки оставаясь на почтительном расстоянии от входа.

Патрисия тоже подалась немного вперед, но жреца она, вопреки недавнему заявлению Загоскина, совершенно не заинтересовала. Равнодушно скользнув по француженке взглядом, он развернулся к Володе и Миле. Изучив их хорошенько с головы до пят, он грозно произнес что-то на своем языке.

- Что он говорит? – спросила Пат, ибо Загоскин, позабыв про намерение переводить, молча таращился на жреца.

- Он приглашает близнецов в Дом свиданий к Рамахавали, - медленно и с запинками произнес профессор. – Чудеса какие-то! Рамахавали – это Великий Оракул Амбухиманги. Он никого не принимает! Его пророчества передают публике через жрецов-посредников.

Другие паломники разочарованно отступили, но не ушли. Наоборот, они с большим интересом пялились на европейцев, которые отчего-то не спешили ликовать, что им оказана неслыханная честь.

- А почему близнецов? - пробормотала Патрисия, крепче сжимая руку Адели. - Среди нас нет близнецов. Или все белые люди для них на одно лицо?

Жрец снова заговорил, долго и громко, и словно припечатывая, несколько раз стукнул посохом о каменистую землю. Казалось, он сердится на их нерасторопность.

- Рамахавали, оракул Мерины, не любит чужаков и никогда не пророчествует белым пришельцам, но сегодня день исключения из правил, - перевел Загоскин. – Рамахавали ждал только двух близнецов, о которых ему сообщили духи, но сейчас видит, что к нему, кроме обещанных, пришла еще и Амбаниандра, зоркая странница со светлыми волосами. Духи о ней ничего не говорили, однако оракул охотно приветствует ее тоже. Кажется, это про вас, мадам. Ваши надежды на особый почет оправдались. Нам, всем семерым, позволено переступить порог святилища.

- Что ж, невежливо заставлять оракула ждать, - Пат облизала губы и решительно зашагала вперед, ведя дочь за собой. Она догадывалась, что «зоркая странница» - это Адель, но не хотела заострять на этом внимание, ведь Загоскины не были посвящены в их тайну.

Поравнявшись со жрецом, Адель без малейшего страха взглянула на темнокожего мужчину и дернула свободной рукой за колыхающуюся ленточку, свесившуюся с обильно украшенного всевозможными «висюльками» пояса.

- Аделин, веди себя прилично! – прошипела Патрисия.

- Мамочка, не бойся, - ответила Адель по-французски, - он не сердится. У него только вид грозный.

Вик, Мила и Грач, после небольшой заминки, догнали Патрисию у самого входа. Жрец подождал, когда Загоскины тоже преодолеют разделявшее их пространство, и, окинув притихшую толпу грозным взглядом, будто лишний раз призывая всех оставаться на месте, нырнул в проем, замыкая строй.

За его спиной глашатаи вторично затрубили в свои ужасные раковины.

19.4

19.4/ 9.4/2.4

Арка в стене, опоясывавшей святилище, оканчивалась деревянными воротами. Ход был узким и коротким.

Гуськом они преодолели несколько метров и очутились во дворике, посреди которого находился бассейн, наполненный бирюзовой водой. Его ровная поверхность искрилась на солнце так, что было больно смотреть глазам. Вдоль широкого бортика в каменных кадках благоухали пышные кусты, усыпанные тяжелыми красными соцветиями.

Мила завертела головой. Она ждала обнаружить мрачные катакомбы, а очутилась в неожиданно симпатичном месте.

Святилище представляло собой целый комплекс зданий, строившихся на протяжении многих лет, а может, и веков. В отличие от европейских замков, здесь отсутствовал донжон. Вместо него в центре помещался приземистый одноэтажный дом, явно самый древний из всех построек. Отвесные лестницы и подвесные галереи соединяли его с другими, более современными и высокими зданиями. Толстая стена по периметру защищала дворик от ветра. У бассейна работали немногочисленные служащие: подметали, подрезали растения и что-то ремонтировали.

- Куда нам идти? – спросила Патрисия, заметив, что сопровождавший их жрец с посохом не торопится показывать дорогу.

- Великий Оракул Амбухиманги, Верховный Жрец духа Андрианапуйнемерина, Тень Бога по имени Рамахавали ждет вас в Доме свиданий, - витиевато ответил Распорядитель по-французски.

- Так вы говорите на моем языке?!

Жрец поклонился и снова стукнул посохом о землю.

- Тень Бога Рамахавали хочет видеть близнецов, - повторил он ранее сказанное на языке Дюма. – Вам было непонятно, почему так назвали ваших спутников. Следует признать, что Дочь Сумрака и Сын Рассвета имеют два разных лица и два разных сердца, но они суть одно. Рамахавали будет говорить с ними у горящего очага в комнате Андрианампуйнемерины. Речь пойдет о том, что показало им месяц назад Зеркало, отражающее дух и волю неумолимой Винтаны.