- Зато если кто-нибудь ночью нечаянно опрокинет угли, избушка вспыхнет в один момент! – указала Лилия.

- Не брыкайтесь во сне, и все будет хорошо, - равнодушно сказала Пат, усаживая на одну из низеньких кроватей Адель и помогая ей снять ботинки.

Мила слегка побаивалась ночевать с Патрисией в одной комнате, но безропотно подчинилась, когда Вик сказал, что эту ночь они проведут порознь. Она сама не понимала, почему продолжала относиться к этой женщине с настороженностью и совсем не видела в ней защитницу. За все время их знакомства Пат ни разу не повысила на нее голос, ничего категорически не запрещала и не смотрела с презрением. Даже наоборот, она старалась предусмотреть все, чтобы Миле было удобно. Получить обузу в виде истеричной женщины с отягощением в виде внезапно развивающегося ЧП суровый физик явно не хотела. Однако, несмотря на оказываемое расположение, Мила ждала подвоха.

Сейчас Пат, впрочем, не обращала на девушку внимания. Она переодела дочь ко сну и расчесала ей волосы щеткой. Адель устала за день, набравшись самых разных впечатлений, поэтому часто зевала, поспешно прикрывая рот рукой, и была немного вялой. Пат тихо расспрашивала ее по-французски, и девочка также тихо ей отвечала.

Чебышева неодобрительно поглядывала в их сторону. Она не понимала ни слова. Проворно раздевшись, она по-армейски аккуратно сложила свои вещи стопочкой и, за неимением стульев, положила прямо на пол у своего изголовья. Сверху поместила кобуру, проверив, удобно ли будет дотянуться до пистолета в случае чего. Убедившись, что оружие доступно, Лиля забралась под одеяло и задернула полог от комаров.

Мила же, сидя на своем матрасе по-турецки, невольно прислушивалась к беседе матери и дочки.

- Ты сама все знаешь, - говорила Адель, - ты готовилась.

- Готовиться и сделать – это немного разные вещи. Расскажи мне, как все пройдет.

- Ты вызовешь папу, и он придет. Все будут его встречать и хлопать в ладоши. Там будет много незнакомых людей.

- Незнакомых тебе? Это не наши люди, а кто-то со стороны?

- Да, наверное.

- Откуда они возьмутся?

- Они придут встречать папу.

- Они его знают?

- Нет. Да. Не все, - Адель потерла кулачками глаза. – Мамочка, ты все это столько раз слышала. Все так и будет.

Пат казалась немного озадаченной. Она уложила дочь и накрыла одеялом:

- Хорошо, моя дорогая, не стану к тебе больше приставать, сладких тебе снов! – и она наградила Адель нежным поцелуем.

Адель в ответ обвила ее ручками за шею и долго не отпускала. Но затем ее объятия разжались, и, повернувшись набок, она мирно засопела, уснув, кажется, мгновенно.

- Мадам, выключите верхний свет, пожалуйста, - негромко попросила Чебышева.

Патрисия встала и погасила лампу. Как ни странно, но электричество в этой убогой хижине было, и были даже две розетки, чтобы зарядить телефоны.

- Спокойной всем ночи! – произнесла Пат и тотчас шепотом обратилась к Москалевой по-французски, словно не желая, чтобы их подслушали: - Людмила, вас ничего не беспокоит?

- Нет, спасибо, - ответила с недоумением Мила.

Как только погас свет, она легла, но вопрос заставил ее приподняться.

- Если вас будет что-нибудь тревожить… что-то туманное и неприятное, обещайте, что расскажете об этом. Мне лично или Соловьеву.

- Конечно. Мы с вами это обсуждали.

Пат прерывисто вздохнула, а Мила неожиданно для себя прибавила:

- Я невольно наблюдала за вами, за вашим разговором с дочерью, и мне показалось, что девочка счастлива проводить с вами больше времени. Вы – хорошая мать. Аделин с вами спокойно.

- Благодарю.

Пат прошла к своей кровати, оказавшейся ужасно скрипучей. Ее голова оказалась на противоположной стороне от Милкиного изголовья, и Москалева чуть отдернула противомоскитную сетку, чтобы видеть ее лицо. Француженка, затевая внезапный диалог, явно хотела его продолжать, одной повторной просьбой дело бы не ограничилось.

- Адель родилась второго октября, в день рождения своей покойной бабушки Гвен Ласаль де Гурдон, - тихо произнесла Пат, оправдывая Милкины ожидания. – Это совпадение меня испугало. Мне показалось, что это моя мать вернулась, чтобы следить за моими успехами и неудачами и отравлять жизнь.

- Но это очень странное заявление! – громким шепотом откликнулась Мила. – Как может младенец следить за кем-то?

- Аделин могла. Соловьев разве не говорил, насколько она выделяется среди других людей?

- Нет.

- Наверное, постеснялся. Это ведь не его личная тайна. Но я вам поясню, хотя и попрошу держать это в секрете. Вы согласны?

- Да, но… - Мила повыше приподнялась на локте, - почему вы хотите мне довериться?

- Потому что вы тоже особенная. В силу неких обстоятельств, вы оказались способны реагировать на диффузию. Эта реакция делает вас сильнее.

- Разве? По-моему, все наоборот. Я представляю собой источник неучтенных неприятностей.

- Это потому, что вы еще не адаптировались, однако я вижу, что вы делаете успехи. Вам помогают Загоскин и Грач. И я подумала, что в свою очередь вы могли бы помочь Аделин. Помочь ей контролировать свой дар, став связующим звеном между ней и мужчинами.

- Я сама ничего до сих пор не контролирую! Как я могу? Я почти ничего не понимаю.

- Вы научитесь и очень скоро, а вот у девочки совсем нет учителей. Наши мужчины излишне грубы, и у них нет опыта педагогической работы с малышами. Аделин смотрит на них с опаской и не будет откровенной. Но вы, Людмила, ей понравились, я это вижу. Попробуйте с ней подружиться.

- Хорошо, но… почему все-таки я?

Патрисия издала еще один протяжный вздох:

- Я почти не знала своей матери. В раннем детстве меня воспитывала няня и кухарка. Потом пришлось отправиться в закрытую школу. Лежа без сна в дортуаре, я обещала себе, что, когда вырасту, создам большую и любящую семью. И что мои дети никогда не будут чувствовать себя одинокими и скучать по дому. Странно, но я вспомнила об этих клятвах только недавно. Соловьев выговаривал мне, что я мало забочусь об Адели, но я считала, что он слишком требователен, а я все делаю правильно. Однако я ошибалась. Я не смогла стать дочери опорой. Я только пытаюсь, но при этом сознаю, что ей нужна не только моя любовь, но и поддержка иного рода. А ее-то я и не способна оказать. А вы, Людмила, способны.

- Это очень большая ответственность, но я обещаю вам, что попробую наладить контакт с Аделью.

- Людмила, я должна вас предупредить… не сочтите это несусветной глупостью, но Аделин видит скрытые события. Она ясновидец и чуть-чуть телепат.

- Так вот почему вы взяли ее с собой! Я-то поражалась, что делает в таком опасном походе ребенок.

- Нет, конечно! Это не единственная причина. Ее способности важны, но прежде всего, она – самое ценное, что у меня осталось. Я не имею права ее потерять.

- Да, мать для девочки очень важна... - Мила вспомнила свою покойную мать. Ей иногда ее не хватало. Может, если бы она была жива, то Мила не вышла бы замуж за Дмитрия?

- У вас была дружная семья? – спросила Пат.

- Думаю, да. Папа любил маму и после ее смерти долго не мог прийти в себя. Когда он встретил во Франции женщину… я даже обрадовалась. Благодаря ей он хоть немного ожил.

- Эта женщина была моложе вашей мамы?

- Нет, совсем нет. Они с отцом ровесники.

- А как ее зовут, вашу мачеху?

- Элен д'Орсэ.

- Д'Орсэ? – Пат помолчала несколько секунд. – Это очень древний род. И влиятельный.

- Папа упоминал... Но свадебная церемония у них была очень скромной.

- Д'Орсэ богаты, но не кичатся этим. Людмила, скажите, а вам никогда не хотелось сообщить отцу, что вы живы?

- Я хотела, но Вик просил повременить.

- Девчонки, не пора ли угомониться? – раздался голос Чебышевой. – Уже полночь, а здесь рано ложатся и рано встают. Иначе вас завтра пушкой не разбудишь.

- Простите! – Мила прижала пальцы к губам.

Патрисия тоже извинилась, но разговор не прекратила, просто шептать стала еще тише. Москалевой пришлось напрягать слух.