- Нажаловалась на меня, сучка!

Отбросив ставший ненужным букет, он бросился в дом. Мила была в библиотеке. Дмитрий налетел на нее, стащил с кресла за волосы и бросил на пол.

- Да будь ты проклят, убийца! – взвыла Мила.

- Я убийца? Да, я убийца! – взревел он. - А ты предательница и стерва! Отвечай, как давно ты спелась с де Трейси?

- С каким еще де Трейси?

- Вот только не надо строить из себя невинность!

- Я не знаю никакого де Трейси. Ты спятил?

- Шлюха! Ты спала с ним, да? И шпионила для любовника в моем же собственном доме?

- Это неправда!

- Врешь!

Мила смогла подняться с пола, но последовавшая оплеуха опрокинула ее на витрину с пурбой. На секунду Дима замер, отмечая иронию судьбы – снова этот дьявольский артефакт!

- Не смей меня бить!

- Ты моя! И я буду делать с тобой все, что захочу. И когда захочу!

Он рухнул на нее сверху, и она задергалась под ним, но он был сильнее:

- Говори, что именно хочет от тебя де Трейси?

- Я его даже не знаю!

Дмитрий снова ее ударил. Он видел, что на осколках разбитой витрины следы ее крови – Мила поранилась, но это лишь заводило его. И даже то, как отчаянно она сопротивлялась, не остужало пыл, а подстегивало, наполняя тело кипящей энергией.

Жена в попытке защититься нащупала рукой пурбу, но он легко отнял ее. Кинжал был его, он владел им по праву. И Мила тоже принадлежала ему без остатка.

- Какая сцена! – раздался вдруг в библиотеке знакомый насмешливый голос. – Я шел поговорить, а попал на порноролик?

Москалев скатился с Милы, оборачиваясь и рыча:

- Как ты сюда попал, сволочь?! Кто впустил?!

Де Трейси ухмыльнулся, взглянул куда-то за его плечо, подавая глазами сигнал, и мощная сила оторвала от пола и отшвырнула Дмитрия прочь. Точно так, как за минуту до этого, он швырял свою жену.

- Кто вы? - прохрипела Мила.

Дмитрий едва расслышал ее сквозь звон в ушах и удивился: неужели не соврала? Неужели они не знакомы?

Де Трейси подобрал с пола пурбу:

- Очень удобно, - сообщил он, приближаясь к Миле. – Как говорят у вас, у русских, двух зайцев одним ударом.

- Эй! – прохрипел Москалев и предпринял попытку встать. – Что ты делаешь?

- Au revoir, ma reine! - Де Трейси полоснул Милу по горлу, и ее клокочущий стон слился с криком ее супруга.

- Что ты делаешь, мразь! – Дмитрий рванулся, но снова был сбит с ног одним из французской свиты, о которой совсем позабыл. Незнакомый мужик-телохранитель навел пистолет, практически уперев ствол ему в лоб.

- Дарую ей вечную жизнь, а ты что подумал?

Француз выпустил из лезвия пурбы иглу, и кинжал буквально ожил в его руке. Он загудел, засветился ядовито-красным цветом, пуская во все стороны шипящие молнии. Дмитрий, забыв про ствол у лба, пялился на жуткое зрелище, раскрыв рот.

- Вот так! Все надо провести по правилам…

Совершив над телом его жены странные манипуляции, де Трейси выпрямился и отдал кинжал второму из своих шестерок: - Закончи тут, дружище. Надо, чтобы походило на убийство в состоянии аффекта.

- Что она тебе сделала? - прохрипел Москалев.

У него темнело в глазах. Все-таки подобного он не ждал, и был уверен, что сейчас станет следующим.

- Она – ничего, а вот ты… - де Трейси подошел к нему, все еще удерживаемому под прицелом. – Ты нарушил клятву.

Несмотря на весь свой священный ужас, Дмитрий грязно выругался. Француз презрительно скривил тонкий рот:

- Надеялся, что все сойдет тебе с рук? Нет, Дмитрий Сергеевич, это не игрушки, и ты получишь по заслугам. Ты сядешь в тюрьму за убийство жены. Жаль девочку, натерпелась перед смертью, но Командор считает, что час ее благородной жертвы пробил. Да и тебе – урок.

Тем временем первый подручный вытер тибетский нож о платье мертвой Милки и положил возле тела. Потом достал из кармана телефон и набрал номер полицейского участка:

- Алло! Это полиция? Я прогуливался мимо усадьбы в деревне Крекшино и слышал оттуда женские крики. Она звала на помощь…

- Вы не смеете! – дернулся Москалев. – Я расскажу им правду! Скажу, кто убил ее на самом деле и вообще все про вас расскажу!

- И не забудь упомянуть про то, как ты зарезал трех коллекционеров, - подсказал де Трейси спокойно. – В составе группы по предварительному сговору. Не всех восьмерых, но тебе и этого хватит, не так ли? За убийство при отягчающих у вас больше дают, да?

- Я сяду, но и вы тоже сядете!

- Ну-ну, удачи! - Француз брезгливо перешагнул через натекшую лужу крови и направился к выходу.

Дмитрий кинулся было за ним, но охранники не пустили. Они скрутили его, влили ему в рот некоторое количество водки, бутылку которой предусмотрительно принесли с собой, и бросили на пол неподалеку от трупа.

Когда они ушли, Москалев встал, шатаясь, кое-как выбрался из библиотеки и спустился по лестнице в холл. Он намеревался сбежать, но полиция приехала слишком быстро.

Дмитрия поймали прямо у крыльца – в окровавленной одежде, орущего проклятия и благоухающего водкой. Все было слишком очевидно, чтобы у следствия возникли сомнения...

Убийство Милы и последующие изнурительные допросы произвели на Дмитрия неизгладимое впечатление. Он потребовал адвоката, но известный ему, прикормленный, явиться в тюрьму не пожелал, а другой, которого нанял Серегин, выслушал невероятный рассказ о подставе и, кажется, не поверил.

- У вас очень серьезное положение, Дмитрий Сергеевич, - сказал он, качая седой головой. – Давайте будем выстраивать разумную защиту исходя из имеющихся фактов, а не из сказочной галиматьи.

- Это не сказки!

- Если мы озвучим судье то, что вы мне тут поведали, я сомневаюсь, что вас отпустят под залог. Я и так сомневаюсь, потому что дело вышло резонансное, про него только ленивый не написал, но если вы еще и не продемонстрируете искреннего раскаяния… Короче, вот вам версия, которой следует придерживаться...

Томясь в камере предварительного заключения, Москалев не раз проклял тот день, когда ему в голову пришло поторговаться на аукционе за чертов нож! Только сейчас он догадался, что для де Трейси и Сперанского он всегда оставался вошью. Такой же мелкой и мерзкой вошью, как и те, убитые им коллекционеры. Просто Москалева убили не сразу, а решили поглумиться.

Три с половиной месяца в застенках показались Москалеву равными целому году. Он почти потерял надежду, когда к нему на встречу явился очередной адвокат.

Новый адвокат, совершенно незнакомый. Которого он не звал.

- Где Степан Измайлович Дукатский? – спросил Дмитрий.

- Я за него, - ответил адвокат и положил на разделяющий их стол руки так, что стал виден перстень с причудливым колесом-свастикой. – Меня зовут Роман Семенович Укоров. Отныне я представляю ваши интересы.

Дмитрий осклабился:

- Вам мало, что вы законопатили меня в эту дыру? Хотите еще поиздеваться?

- Напрасно вы так, - адвокат полез в свой портфельчик, - не сегодня-завтра вы выйдете на свободу. Ваш урок завершен.

- Чего?

- Все скоро изменится, Дмитрий Сергеевич. Из главного подозреваемого вы уже переведены в свидетели, а в дальнейшем, если все пойдет по плану, перейдете в разряд жертвы. В деле открылись новые обстоятельства.

- Это как? – Москалев ушам не верил.

- Людмила Ильинична жива.

Он замотал головой и откинулся на спинку жесткого стула:

- Нет! Это не может быть!

- Я понимаю, что у вас очень много вопросов, но пока уясните для себя очень простую вещь: вы все еще нужны братству. Мы надеемся, что вы, осознав, встали на путь исправления и никогда больше не допустите досадных промашек.

От этой беспардонной наглости Дмитрий потерял дар речи, а когда обрел вновь, выпалил:

- Вы всерьез считаете, что я по-прежнему буду сотрудничать с вами?!

- Никакого сотрудничества. Вам отдают приказы – вы их исполняете. Если, конечно, не желаете гнить в тюрьме ближайшие пятнадцать лет.

- И зачем же я вам понадобился? Что такого могу сделать я и не может никто другой?