Она ни чуть не удивилась, что поразило Белоконева. Он обвел взглядом присутствующих, убеждаясь, что никто из них не удивлен.
- Вы знали?!
- Допускали такую возможность, - ответила Патрисия и посмотрела на часы. – Вот что, господа. Изначально у нас планировался показательный эксперимент на НИП-3, нам собирались продемонстрировать последние достигнутые результаты, но я все отменила из-за приезда опергруппы. Однако сейчас у меня новое предложение. Что если сменить повестку? Пусть на НИП (*) выступит Михаил Загоскин, которому вчера из-за каскада так и не дали слова. И я освобожу Загоскиных из-под домашнего ареста. Не возражаете? (*Сноска: научно-испытательный полигон)
- С интересом послушаю, - откликнулся Лисица. – А почему вы их посадили под домашний арест?
- Они пытались прорваться в закрытые для гостей зоны, но мне было некогда с ними заниматься из-за матричного обрушения. А сегодня я про них просто забыла. Загоскины прибыли позавчера и не имеют отношения к утечке данных, однако у них здесь свой профит. Очень подозрительные люди.
- Что ж, если Михаил Загоскин согласится выступить перед большой аудиторией, я не стану это зрелище пропускать. Всегда любопытно понаблюдать за стратегическим противником в его естественной обстановке. Пока же он готовится… - Вещий Лис обернулся к Соловьеву, - давайте пообщаемся немножко тет-а-тет, Виктор Павлович?
Вик молча кивнул, бросив при этом долгий взгляд на Патрисию. Та в ответ едва заметно поджала губы.
- А мне что делать? – спросил Белоконев, о котором все снова, казалось, позабыли. – Может, мне будет позволено переговорить с Иваном Петровичем насчет его книги и Солнечного ножа? Там есть несколько чисто профессиональных моментов…
- Не знаю, насколько это будет уместно, - начал было говорить Демидов-Ланской, хотя вопрос Геннадий адресовал Патрисии.
- Пусть побеседуют, - прервал его Лисица. – Никуда от нас профессор уже не денется. Но об итогах беседы попрошу доложить мне незамедлительно.
- Э-э, хорошо… - Белоконев стушевался. – Я могу даже на диктофон записать.
- Только подождите меня, Гена, - сказал Соловьев. – Я бы тоже хотел поприсутствовать.
- Это правильно, - одобрил Вещий Лис. – Тем более, что надолго я тебя не задержу.
Стараясь обуздать нервы, Белоконев выбрался из кресла и прошелся по комнате туда-сюда. Затем он подошел к окну, откуда смотрел, как Лисица и Соловьев направляются по дорожке в сторону КПП. Сквозь широкое и чистое стекло, лишенное штор, их было отлично видно.
- Гена! - громко позвала Патрисия, и он вздрогнул, оборачиваясь.
- Простите, я задумался. Я уже ухожу.
- Гена, вы слышали, о чем я вам сообщила?
- К прискорбию... Вы что-то хотели?
- В «Ямане» введен карантин по типу «Купол». Всем, кто внутри, запрещено покидать поселок. Я помню, послезавтра вы собирались ехать к жене, но теперь это невозможно.
Геннадий погрустнел. Сбывалось то, о чем предупреждал его этнолингвист.
- Как долго это безобразие будет продолжаться? У меня было столько планов.
- До тех пор, пока группа Лисицы не закончит работу, никто не имеет права покидать периметр. Мне очень жаль, Гена, но вполне возможно, что режим «Купол» останется активен вплоть до нашего отъезда в Антананариву.
- Но это просто безумие!
- Согласна, но это не мое личное решение. Таковы правила. И вот еще какой момент, - Пат улыбнулась, смягчая таким образом ультимативность просьбы, - никому не говорите про Громова и архипелаг Крозе. Даже тут, на территории Ямана, ни с кем не откровенничайте о том, что услышали. Желательно забыть про эту новость и даже не думать о ней. Вам, как лучшему нашему разведчику на библиотечном поле, оказали доверие, разрешив присутствовать на маленьком совещании, но все здесь прозвучавшее является военной тайной. Конечно, вы и без меня все это знаете, но я вынуждена напомнить вам лишний раз. Зная вашу некоторую рассеянность.
- Конечно, военная тайна, да... Я буду нем как рыба. До свидания, - пробормотал Геннадий совсем убито и торопливо вышел, оставив Пат и Демидова-Ланского наслаждаться обществом друг друга.
16.4
16.4/6.4
Ожидая Соловьева, Белоконев сначала прохаживался по дорожкам Ямана, но потом замерз, устал и в поисках тепла вернулся на Объект, поспешив прямиком в столовую. Сытный обед ему бы тоже не помешал.
В столовой было пустынно. То ли из-за карантина, то ли из-за страха перед контрразведкой, но все работники бункера проигнорировали обеденное время. Гена сидел в большом зале в полном одиночестве.
Воспоминания о разговоре с Семенченко на детской площадке невольно задали направление его мыслям. Поскольку думать про Юру было горько и некомфортно, Геннадий думал про пурбу, восстанавливая ее путь из тьмы веков до наших дней. Ему бы хотелось установить, действительно ли в мире остался лишь один действующий артефакт подобного происхождения.
Собственно, много их и не могло быть – хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать, но до сих пор оставалась надежда завладеть Солнечным ножом без драки и без конфликта с «Прозерпиной». Пусть у конкурентов оказалась пурба Воронцова-Рериха, зато у Загоскина была другая, вторая – из Макао. Это уравнивало шансы.
Если же нужная пурба существовала в единственном экземпляре, то приходилось признать, что без стычки на Мадагаскаре уже не обойтись. Может, именно в этом и заключалась тайная цель Ивана Загоскина: заманить соперников на остров и столкнуть лбами? А самому под шумок стянуть артефакты, чтобы… чтобы…
На этом месте мысли Геннадия забуксовали. Зачем старому профессору древние устройства, он придумать не смог. Тем более, что Загоскин до этого старательно от них избавлялся. Однако исключить этого полностью он тоже не смог. Хотя бы потому, что оба артефакта внешне были похожи как две капли воды. Наверное, изготовил их один и тот же мастер по единому образцу.
Михаил Загоскин упомянул монастырь Сера – текстами из монастырской библиотеки с описаниями устройств и явлений пользовались в американских лабораториях. Этот же монастырь вблизи Тибетской столицы фигурировал и в записях графа Воронцова, которые Белоконев обнаружил в Петербурге. Последнее было неудивительно: Семен Воронцов был женат на Анне Строгановой, а все, что касалось артефактов, тщательно собиралось и хранилось этим семейством на протяжении поколений. Воронцов же во время своих путешествий посещал Лхасу, откуда и привез на родину «дивный клинок».
Вероятно, именно Сера была долгое время центром по изготовлению особых Солнечных ножей.
Этот монастырь ныне считается буддийским, но изначально в этой местности селились приверженцы религии Бон. Для бонпо пурба – особый инструмент. Она считается как сильным защитным талисманом, так и атакующим оружием небывалой мощи. Тройное лезвие символизировало союз трех миров и трех времен, то есть шестимерное пространство-время, а острие, где эти шесть измерений сходились в одну точку, - врата, сквозь которые истекает сила с разных концов многоликой вселенной.
Однако не все бонские кинжалы одинаковы, и Белоконев это тоже успел выяснить, занимаясь темой. Существовали видоизмененные клинки, чья рукоять включала в себя особый механизм – ваджру, которая аккумулирует энергию, задерживая и преобразуя ее. Такие пурбы назывались «огненными молниями», и происхождение их было овеяно легендой.
В мифах говорилось, что в стародавние времена тибетское божество из пантеона Бон Тамдин украл пурбу с ваджрой у Индры (в «Ригведе» это орудие названо «дубиной Индры»), но, пытаясь с ней совладать, не справился, и волшебный клинок перенесся по воздуху и упал на холм близ Сера, где пробил огромную воронку. Там его подобрал один из монахов и принес в монастырь, который в те годы представлял собой несколько жалких хижин. Слух о находке вскоре распространился на многие земли, и в Сера повалили паломники, желающие взглянуть на Тамдин пхур-бу. Благодаря им монастырь расцвел отстроился, а с середины 14 века в нем стали, как грибы после дождя, появляться все новые и новые каменные дома и шатры, украшенный все как один символом великой магической силы – свастикой с дважды изогнутыми концами, обозначающей пурбу с ваджрой. Необычный «солнечный нож» был изучен особо продвинутыми кузнецами-инженерами, которые по образцу стали изготовлять копии. Самые сильные шаманы стремились приобрести пурбу из Сера.
